– Увидишь, – загадочно ответил Джо и перевел взгляд на дорогу.
Наши с ним разговоры всегда представляли собой непринужденную болтовню и дружеские подшучивания, однако во время этой короткой поездки я мысленно перепроверяла и «редактировала» все, что собиралась сказать, прежде чем выпустить это «в эфир», напряженно следя за тем, чтобы не подать неверных сигналов. Если мама оказалась права и интерес Джо выходил за рамки платонического, то ситуация вырисовывалась довольно щекотливая.
Мне всегда казалось, есть что-то глубоко личное в том, что именно люди хранят в машинах. То, что мы там прячем, может выдать не меньше тайн, чем банковская депозитная ячейка. Я оглядела фургон Джо, но не увидела ни оберток от фастфуда, ни раздавленных стаканчиков, ни смятых штрафных квитанций за парковку в неположенном месте, которые могли бы поведать то, чего я не знала о его жизни. Кроме убранных им инструментов и аккуратно скрепленной пачки квитанций, ничто не раскрывало подробностей его жизни. По-моему, он с некоторым смущением догадался, о чем я думаю, и время от времени поглядывал на меня, пока вел машину. А я заерзала на сиденье, словно меня застали, когда я подсматривала в замочную скважину.
Чтобы отвлечься, я протянула руку к приборной доске, где из проигрывателя торчал серебристый краешек компакт-диска.
– Можно? – спросила я, задержав кончик пальца у диска.
Он пожал плечами.
– По-моему, у нас разные музыкальные вкусы, но если хочешь, давай.
Я дослала диск в проигрыватель, и через несколько секунд салон наполнился перебором струн банджо – играло вступление к песне в стиле кантри. Я дождалась ее окончания и не удержалась, чтобы его не подколоть.
– Как это ты ни разу не сказал, что ты «немного кантри»?
– Это моя постыдная тайна, – рассмеялся Джо, зная, что в моих словах не было ни капли злого умысла. – Я сейчас выключу, – добавил он, потянувшись к магнитоле.
– Нет, пусть играет, – возразила я и протянула руку, чтобы ему помешать.
Он внимательно следил за дорогой, а наши пальцы встретились и неожиданно переплелись. Случилось то, чего я никак не ожидала. Казалось, моя рука прошла сквозь языки пламени, а потом попала в ледяную полынью. По-моему, я даже чуть ахнула, когда отдернула руку и осторожно положила ее на колени, чувствуя себя, словно птица с подбитым крылом.
Я пришла в полное замешательство от своей неожиданной реакции и понятия не имела, испытал ли Джо то же странное ощущение. Возможно, да, поскольку он слишком резко дернул руль, когда сворачивал на парковочное место, которое казалось слишком тесным для его фургона, но куда ему удалось втиснуться с непринужденностью профессионала. Он кивнул в сторону булочной в небольших торговых рядах.
– Пойду принесу нам что-нибудь на обед, – сказал он, положив ладонь на ручку двери.
– Давай я дам тебе денег, – предложила я, потянувшись за кошельком.
Он протянул руку и остановил меня. Я посмотрела на обхватившие мое предплечье, сильные пальцы, ожидая, что вновь проскочит странный электрический разряд. Ничего. Наверное, мне все это показалось.
– Думаю, я в состоянии заплатить за обоих, – улыбнулся он. – Я ведь еще не полный банкрот.
Я растерялась и лишь надеялась, что не смутила его подобным предложением, но вскоре поняла, что Джо сейчас чувствовал себя полностью в своей тарелке и, разумеется, даже не думал обижаться.
– Но я позволю тебе расплатиться, когда мы пойдем в шикарный ресторан, – пошутил он, захлопнув дверь и направившись купить пару вкуснейших багетов, которыми славилась эта булочная.
Когда мы поехали дальше, от запаха горячего хлеба, лежавшего на моих коленях, у меня вдруг заурчало в животе.
– Прости, – извинилась я, внезапно ощутив жуткий голод.
К счастью, мы почти приехали. Я не очень хорошо знала этот район города и с интересом смотрела сквозь лобовое стекло, когда мы свернули на узенькую улочку с элегантными викторианскими строениями по обеим сторонам. Она настолько разительно отличалась от той, где жила моя семья, что я высунулась из окна, когда мы проезжали мимо со вкусом отреставрированных трехэтажных домов. Мы доехали почти до самого конца улицы, когда Джо остановил машину у не столь безупречно выглядевшего здания. Фасад облупился и требовал ремонта, и железная калитка висела на петлях немного косо. Сам дом нуждался в нежном и заботливом отношении, и десяток литров краски пришелся бы кстати.
Я вылезла из фургона и стояла на тротуаре, глядя на дом, который, как я точно знала, принадлежал Джо.
– Заходи, – пригласил он, придерживая открытой ржавую железную калитку, чтобы я не запачкалась.
Пожалуй, самые добрые слова, которые я могла сказать об этом доме, – это что когда-нибудь, при наличии достаточного количества денег и времени, он превратится в настоящего красавца. Это было уже заметно тут и там. Сохранившаяся от прежних хозяев плитка, устилавшая пол в холле, сверкала восковым блеском, и все щели были тщательно зашпаклеваны, однако внутренние двери и безвкусные современные перила выделялись жуткой ярко-голубой краской.
– Его очень долго сдавали внаем, – объяснил Джо, проводя меня из холла в сторону кухни. – Так что рубцы еще остались.
Я рассмеялась, вспомнив столь знакомые мне жилища, снимаемые студентами.
Войдя в кухню, я остановилась как вкопанная. Работа здесь была в самом разгаре, но я сразу вспомнила рисунок, который набросал Джо, когда работал у нас. Шкафы представляли собой лишь остовы, и только в одном месте виднелась закрепленная столешница, к тому же бросалось в глаза, что многого не хватает, причем таких важных вещей, как плита или холодильник. Однако остров стоял на своем месте, уже наполовину построенный и расположенный именно там, где я предложила его разместить. Я невольно была тронута.
– Она прекрасно выглядит. Целиком и полностью, – подтвердила я, оглядывая незаконченную кухню.
Работы предстоял непочатый край, и если он станет продвигаться теми же темпами, что и у нас, то ему еще очень долго не есть домашней пищи.
Джо принес пару высоких табуреток, и я с благодарностью отметила, что он стоял ко мне спиной, доставая тарелки, когда я с трудом взобралась на сиденье. Движения у меня получились не очень грациозными, и я была рада, что этого никто не видел.
Когда мы закончили есть, он спросил:
– А теперь не желаете ли совершить обзорную экскурсию?
– С удовольствием, – ответила я, принимая его руку, которую он галантно протянул мне, чтобы помочь слезть с табуретки.
Я шла за ним из комнаты в комнату. В одних, казалось, царило полнейшее запустение, но другие выглядели так, словно сошли со страниц глянцевых журналов. В его плане ремонтных работ не прослеживалось никакой логики, но он все же закончил гостиную и одну из ванных комнат. Он провел меня на верхний этаж и потянулся к ручке двери, любовно отделанной под дуб.
– А это хозяйская спальня, – произнес он каким-то странным тоном, распахнув дверь.
В центре комнаты с покрытым сверкающим лаком дубовым полом стояла двуспальная железная кровать, застеленная накрахмаленным белым бельем и увенчанная пышными пуховыми подушками. Я смущенно стояла на пороге, не решаясь вторгнуться в его частные владения. Я заметила небольшую кучку смятой одежды, которую он небрежно бросил на обтянутую бархатом кушетку, стоявшую под окном. Среди нее я узнала две его любимые футболки и немного смягчилась.
– Очень мило, – заметила я, все еще стоя на пороге.