Я видела наши отражения в высоком стоящем в углу зеркале и держалась за дверной косяк, словно парашютист перед первым прыжком. Джо стоял рядом и внимательно смотрел на меня.
– Ну как, тебе нравится? – спросил он, словно мое мнение было для него ужасно важным. Он выглядел как-то странно, и я понятия не имела почему. – Тебе здесь будет удобно? Комната достаточно просторная? Кровать подойдет?
Я почувствовала, как все мышцы моего лица словно решили одновременно замереть, так что двигались только глаза. Слева направо, от него к кровати и обратно. Я не испугалась. Ну, может, самую малость. Если Джо именно так представлял себе ухаживание за девушками, то неудивительно, что он жил один.
– Там еще есть смежные комнаты, – произнес он, указав на двойные дубовые двери в дальней стене. – Хочешь взглянуть?
– Нет, спасибо, – ответила я, слегка взвизгнув.
– В душевой места хватит на двоих, – добавил он, словно это могло заставить меня передумать. Может, он думал, что мы сейчас же сорвем с себя одежду и быстренько примем душ? Мне вдруг пришло в голову, что именно так женщин заточают в подвалы на десятки лет. Я впервые засомневалась, удосужился ли папа собрать какие-то отзывы о Джо, прежде чем поручил ему заняться нашей кухней.
Я рискнула оглянуться на двойной лестничный марш, который мне придется преодолеть, прежде чем я доберусь до входной двери.
– Думаю, пятьдесят фунтов в неделю – вполне подходящая сумма. Как ты считаешь?
Я слабо улыбнулась и подумала: то ли он просит столько как выкуп, то ли собирается столько платить мне за услуги.
– Мне кажется, что, пока я не закончу ремонт, было бы необоснованно брать за аренду больше, так ведь?
– Ты и вправду подумала, что я захотел тебя похитить?
– Я не знала, что и думать, – несколько обиженным тоном ответила я. Ладно, все это смешно и весело, но он зашел слишком далеко. Я вдруг с ужасом поняла, что могло произойти нечто, чего я никогда не смогла бы загладить. – И если уж на то пошло, ты даже не обмолвился о том, что показываешь мне дом как потенциальной квартирантке.
– А что, черт возьми, по-твоему, я делал, когда повел тебя в свою спальню и заговорил о кровати?
Я не ответила, но это сделал за меня густой румянец, заливший мое лицо от подбородка до корней волос.
– А-а, понимаю, – произнес Джо, и лицо его сделалось серьезным, когда до него дошло, в каком извращенном смысле я восприняла его намерения. Но серьезности надолго не хватило, и он снова рассмеялся. – Извини, Элли. Мне показалось, что я что-то говорил по дороге сюда.
– Нет, не говорил.
– Еще раз извини. Но теперь-то, когда мы во всем разобрались, что ты скажешь?
– Мне было бы очень неудобно выставлять тебя из хозяйской спальни в твоем же доме, – виновато ответила я.
– Меня вполне устроит двуспальная кровать этажом ниже, с комнатой я там почти закончил, а смежные мне не нужны. Если только, конечно, ты не надумаешь устроиться рядышком со мной, а? – спросил он с озорным огоньком в глазах.
– Ха-ха. Очень смешно. – Я оглядела гостиную, куда мы пришли: здесь был открытый камин и стилизованная под старину мебель. – Это прекрасный дом, Джо, и я с удовольствием стану твоей квартиранткой, если ты и вправду думаешь, что все получится. Что я не стану тебе мешать.
– Почти все вечера я работаю допоздна, так что у тебя будет масса времени, чтобы спокойно заниматься своими науками и музыкой. А стены тут такие толстые, что тебе не придется волноваться, что ты побеспокоишь соседей.
– Спасибо, – рассмеялась я. – Это что, твое мнение о моих музыкальных талантах?
Он ответил мне теплой улыбкой.
– Спасибо, – рассмеялась я. – Это что, твое мнение о моих музыкальных талантах?
Он ответил мне теплой улыбкой.
– Вовсе нет.
Тут у него зазвонил мобильный, и он вышел на кухню, чтобы ответить на звонок. Оставшись одна, я встала и неспешно обошла комнату, которая вскоре сделается не только его, но и моей.
Его решение представлялось логичным и было мне вполне по средствам, но я также знала, что мое намерение переехать тут же встретит сопротивление родителей. Однако предложение Джо выгодно нам обоим. Ему нужен дополнительный доход, который он получит от моей платы за жилье, а я не могла придумать лучшего применения деньгам, которые оставила мне бабушка, чтобы начать становиться на ноги. Я по-прежнему останусь рядом с семьей, которая придет мне на помощь в случае необходимости (а такая необходимость обязательно возникнет, уж я-то знала), но в достаточном удалении от нее, чтобы чувствовать себя независимой.
Я легонько провела рукой по дорогой с виду музыкальной системе Джо, которая выглядела несколько не к месту в викторианском интерьере комнаты. Рядом со сверкающим хромом корпусом лежала небольшая стопка компакт-дисков. Теперь уже с откровенным любопытством я бегло просмотрела коробки, улыбаясь, когда на каждой из них видела человека в клетчатой рубашке, едущего верхом на лошади или сидящего на заборе из широких досок. Я заподозрила, что он «намного больше кантри». Однако тут мне попалась коробка, отличавшаяся от других. Она оказалась легче других, когда я взяла ее в руку, и я тут же поняла почему. Я нажала маленькую серебристую кнопку на корпусе музыкального центра, и на медленно открывшемся лотке увидела диск. Это его он слушал последним. Я легонько провела пальцем по названию. Бетховен, соната номер пять. Именно ее я репетировала для выпускного экзамена по исполнительскому мастерству. Произведение, которое он, наверное, слышал сотню раз, пока работал у нас дома. Я легким толчком закрыла лоток, словно случайно узнала тайну, которой он ни с кем не хотел делиться.
Сначала тихонько проскользнув в палату, я подумала, что он спит, однако его глаза приоткрылись, когда я опустилась на стул, который кто-то предусмотрительно поставил у его кровати.
– Эй, – произнес он каким-то присвистывающим шепотом, лишь отдаленно напоминавшим его голос. – Так ты еще здесь?
Я придвинула стул чуть ближе к кровати и взяла его за руку.
– Ну да. Одна из сестер сказала, что скоро на дежурство заступит совершенно потрясающий врач. Так что я решила подождать. – Его синевато-серые губы изогнулись в некое подобие улыбки. – Как ты себя чувствуешь? – прошептала я, наклоняясь и осторожно целуя его. Губы у него оказались холодными, хотя в палате было жарко, словно в теплице под палящими лучами солнца.
– Как под кайфом. Не знаю, какой дрянью они меня накачали, но в клубах она бы пошла нарасхват.
Я бросила быстрый взгляд на сестру, стоявшую в изголовье кровати, надеясь, что она поняла, что он шутит или еще не отошел от препаратов. Ее глаза не улыбнулись, их просто переполняла жалость.
– Мне снились какие-то жуткие сны. Вот сейчас мне показалось, что я слышал… – Он замолчал.
– Слышал что?
– Так, ничего особенного, – закончил он и перевел на меня взгляд, в котором читалась такая грусть, что мне вдруг стало больно дышать. – Ты прости меня, Шарлотта, что все так получилось.
– За что? Ты же в этом не виноват, ты же не нарочно.
– Нет, но я знаю, как ты боишься больниц, а из-за меня тебе приходится все это переживать.
– Я же сказала, что я здесь из-за классных врачей, – беспечно ответила я, вот только все испортила, всхлипнув в самом конце.
Мы пролежали так довольно долго, и в палате слышалось лишь мерное гудение аппаратуры и легкое шуршание мягких подошв обуви медсестер, когда они быстро перемещались по палате, делая все, что было в их силах, чтобы поддержать жизнь моего любимого человека.