- Да ничего особенного. Выступать выступала, но не скажу, чтобы подняла какую-то особенную бучу. Но про этого Генри и словом не обмолвилась, а спросить я не решилась. Понимаешь, она может продержаться без выпивки часов двенадцать, не больше, и если время подходит, а бухнуть нечего, становится злой как черт. - Джейни опускает голову. - Стыд какой.
- Мой папаша тоже бухал день и ночь, только злющим он был всегда - что пьяный, что трезвый. По крайней мере, он был последователен.
Кейбел криво ухмыляется.
- Да, похоже, мне еще повезло, - фыркает Джейни.
Она искоса посматривает на Кейбела.
Раздумывает.
И наконец спрашивает:
- Ты когда-нибудь желал своему отцу смерти? Я имею в виду, до того, как он тебя поджег. Ну или так - хотелось ли тебе избавиться от него, чтобы больше не иметь с ним дел?
У Кейбела суживаются глаза.
- Каждый долбаный день.
Джейни кусает губу.
- Значит, ты рад, что он умер в тюрьме?
Кейбел долго молчит. Пожимает плечами. А когда начинает говорить, то произносит каждое слово взвешенно, продуманно, словно в разговоре с психиатром.
- В тех обстоятельствах это было лучшим возможным выходом.
Вентилятор гонит воздушную струю от телевизора к журнальному столику, обдувая по пути две пары голых ног на кушетке. От прикосновения прохладного ветерка к потной коже Джейни слегка поеживается. Она думает о Генри Фингольде, незнакомце, возможно, ее отце. Умирающем. И уже третий раз за сутки Джейни мечтает, чтобы это был кто-то другой.
Она кладет голову на плечо Кейбела, просовывает руку ему под мышку. Он сажает ее на колени, и они крепко сжимают друг друга в объятиях.
Потому что они одни.
_____
Она в полном раздрае.
_____
Джейни воображает себе жизнь без людей. Без него. Разбитое сердце, одиночество, но зато - способность видеть, чувствовать. Жить. Наслаждаться покоем. Не оглядываться всю дорогу через плечо, опасаясь чужого сна.
Потом она воображает себе жизнь с ним. Слепой, со скрюченными пальцами, но любимой... во всяком случае, если все сложится хорошо. А еще с постоянным, почерпнутым из его снов ощущением того, каково ему приходится. Действительно ли она хочет обречь их обоих на такое будущее? Неужели хочет стать тяжким бременем для такого классного парня?
Она сравнивает оба сценария и никак не может остановить выбор ни на том ни на другом.
Но она размышляет.
Может, разбитое сердце исцелить легче, чем больные руки или слепоту.
_____
9.41
В такую жарищу долго в обнимку не посидишь.
Кейбел потягивается.
- Ты собираешься ее будить? И снова двинуть с ней в больницу?
- Господи, надеюсь, нет.
- Джейни...
- Да знаю я.
- Там, по крайней мере, кондиционеры работают.
- У тебя в машине тоже. Может, туда переберемся?
Кейбел смеется.
- Почему бы и нет, когда стемнеет. Да, черт возьми, как стемнеет, так и поступим. Но я серьезно, Джейни. По-моему, тебе обязательно нужно поговорить с матерью...
Джейни со вздохом закатывает глаза.
- Может быть.
_____
9.49
Она легонько стучится в дверь маминой спальни.
Косится на Кейбела.
Джейни не воспринимает эту комнату как часть дома. Для нее это скорее дверь в другой мир, портал в обитель скорби, откуда время от времени появляется и куда исчезает Доротея. Она даже мельком туда не заглядывает, только когда входит или выходит мать.
Она ждет. Заходит, на всякий случай подготовившись к возможной атаке сна. Но ее мать сейчас не видит снов. Джейни вздыхает и озирается.
Сквозь прорехи в старой занавеске в комнату пробиваются солнечные лучи. Мебели немного, но беспорядок царит страшный. Рядом с кроватью на полу валяются картонные тарелки, стаканы, пустые бутылки. Жарко, воздух спертый.
Мать Джейни спит лежа на спине, узкая ночная рубашка облегает ее тощее тело.
- Мам, - шепчет Джейни.
Тишина.
Чувствуя неловкость, Джейни на цыпочках придвигается ближе. Половицы скрипят под ногами.
- Мама, - произносит она уже громче.
Ее мать бурчит что-то невнятное, с трудом разлепляет глаза, щурится и чуть приподнимается, опираясь на один локоть.
- Мн-не звонят? - выговаривает она заплетающимся языком.
- Нет. Я... Уже почти десять часов, и я просто подумала...
- А ты что, в школу не пошла?
У Джейни отвисает челюсть.
"Это у тебя шуточки такие или как?"
Она набирает побольше воздуху, собираясь выложить матери всю правду и напомнить ей о школьном выпускном вечере, который та пропустила, а еще о том, что сейчас лето и занятий все равно быть не может, но решает, что время не самое подходящее.
- Да сегодня занятий нет, - вырывается у нее, прежде чем Доротея успевает ляпнуть что-нибудь в том же духе. - Я вот хотела спросить про Генри, тебе сегодня надо идти в больницу или не надо? Я не хочу...
При упоминании имени Генри мать Джейни судорожно втягивает воздух.
- О боже! - стонет она, как будто только сейчас вспомнила, что случилось.
Она перекатывается на кровати, встает и нетвердой походкой ковыляет мимо дочери из комнаты. Джейни идет за ней.
- Мам, - окликает ее Джейни в полной растерянности.
Когда они поворачивают на кухню, она бросает беспомощный взгляд на Кейбела. Тот в ответ пожимает плечами.
- Мама!
Доротея достает из холодильника апельсиновый сок, лед и водку из морозилки и смешивает свой утренний коктейль.
- Что? - гнусаво отвечает она.
- Этот Генри и есть мой отец?
- Ну конечно он твой отец. Я же не шлюха.
Кейбел в соседней комнате приглушенно хмыкает.
- Понятно. Он что, умирает?
Мать Джейни делает большой, жадный глоток.
- Так они говорят, - отвечает она, оторвавшись от стакана.
- Ладно. А что с ним - несчастный случай или болезнь какая, что?
Доротея пожимает плечами и рассеянно машет рукой.
- У него мозги скукожились. Или там опухоль завелась. Вроде того.
Джейни вздыхает.
- Ты хочешь, чтобы я сегодня опять поехала с тобой в больницу?
Впервые за весь разговор мать смотрит на дочь.
- Опять? Вчера ты со мной не ездила.
- Мам, я приехала туда сразу, как только смогла.
Мать Джейни допивает коктейль и пожимает плечами. Она стоит у кухонного стола с пустым стаканом в одной руке и бутылкой дешевой водки в другой и пялится на свои руки. Потом ставит и то и другое на стол и закрывает глаза. Из-под опущенных век по щекам текут слезы.
Джейни закатывает глаза.
- Так ты едешь в больницу? - Она начинает сердиться, а потому храбрится. - Я не собираюсь торчать тут весь день, ожидая неизвестно чего.
- Да вали ты куда хочешь и делай что вздумается, как ты всегда и поступаешь, потаскушка. Я все равно туда не собираюсь, вот так! - заявляет Доротея.
Покачиваясь, она проходит мимо дочери, исчезает в своей спальне и закрывает за собой дверь.
Джейни глубоко вздыхает и возвращается в гостиную, где сидит оказавшийся невольным свидетелем всей этой сцены Кейбел.
- Прекрасно, - говорит она. - И что теперь?
Кейбел качает головой. Вид у него раздраженный.
- Ну а сама-то ты что думаешь?
- Навещать его я не собираюсь, если ты об этом спрашиваешь.
- Я? Я-то тут при чем? Если тебе охота повидать этого парня, это твое личное дело.
- Правильно. Вот и хорошо.
- Я просто хочу сказать: он тот еще папаша. О тебе не заботился, ничего для тебя не делал. Может, у него вообще другая семья. Ты только представь - ты туда заявишься, а они все у него в палате... Каково тебе будет?
Кейбел умолкает.
- Господи, об этом я даже не подумала.
- Я тут пытаюсь вспомнить, были ли в нашей школе какие-нибудь Фингольды. Может, у тебя есть сестрица или братишка по отцу?
- Есть один парень с такой фамилией, Джош зовут, баскетболист, - вспоминает Джейни.
- Нет, этого я знаю, он Финштейн.
- Ах да.
Они задумчиво умолкают.
- Фингольд - это ведь еврейская фамилия? - спрашивает Джейни.
- Ну и что это меняет?
- Ничего, конечно. Просто интересно. Я ведь ничего не знаю о своих корнях, понимаешь? История, предки, все такое - это ведь круто.
Джейни снова задумывается.
Кейбел кивает.
- Да, понятно. Думаю, и не узнаешь.
Джейни замирает, смотрит на Кейбела.
Не может сдержаться и бьет его по руке.
Сильно.
- Ах ты гад!
Кейбел со смехом потирает руку.
- Вот тебе раз. Сейчас-то я в чем провинился?
- В дерьмо меня окунул, вот в чем, - отвечает Джейни с притворным возмущением.
И качает головой.
- Проехали, - говорит он. - Скажи лучше, раньше тебя это волновало? Ты когда-нибудь интересовалась тем, кто твой папаша?
Джейни вспоминает сон своей матери, который повторялся снова и снова, как калейдоскоп. В этом сне Доротея и какой-то хиппи летали по небу, взявшись за руки. Да, она думала о своем отце, и не раз. Неужели этот парень из сна и есть Генри?
- Может, он какой-нибудь солидный начальник и добропорядочный отец семейства, у него два мальчика и две девочки, собака и дом в университетском городке в Мичигане.
Джейни обводит взглядом свой жалкий домишко. Символ ее убогой жизни с матерью-алкоголичкой. Который они в любой день могут потерять и оказаться на улице, если не будет социального пособия Доротеи и ее приработка. Но об этом Джейни предпочитает не думать.
Она набирает побольше воздуху и медленно его выпускает.
- Ладно. Значит, так - я сейчас принимаю душ, а потом еду в больницу. Надеюсь, ты со мной?
Кейбел улыбается.
- А то. Я ведь твой водитель, или забыла?
_____
11.29
Кейбел и Джейни поднимаются по лестнице на третий этаж. Чем ближе становятся двери отделения, тем медленнее идет Джейни, а потом и вовсе останавливается. Потом она резко поворачивает и направляется в приемную.
- Не могу, - заявляет она.
- Ты и не обязана. Только мне кажется, ты потом себя поедом съешь.
- Ладно... Если у него там посетители, я сразу отваливаю.
- Это правильно.
- А если... Если он в сознании? И увидит меня.
Кейбел поджимает губы.
- Ну, судя по тому, как твоя матушка выразилась о его мозгах, он вряд ли так быстро очухается.
Джейни глубоко вздыхает и снова бредет к дверям отделения. Кейбел следует за ней.
- Хорошо.
Она проходит в коридор и машинально, как привыкла еще в доме престарелых, ищет глазами открытые двери палат. К счастью, почти все двери заперты, а значит, ей можно не опасаться снов их обитателей.
На этот раз Джейни подходит к столу дежурного с уверенным видом.
- К Генри Фингольду, пожалуйста.
- Допускаются только родственники, - заученно отвечает медбрат.
На халате у него беджик с именем "Мигель".
- Я его дочь.
- Вот как! - Теперь он смотрит на нее более внимательно. - А ты, часом, не та самая девчонка, которая агент под прикрытием у наркополиции?
- Та самая, - отвечает Джейни, изо всех сил стараясь сохранить спокойствие.
- Я тебя в новостях видел. Классная работа!
- Спасибо, - улыбается девушка. - Так... в какой палате?
- Триста двенадцать. Это в конце коридора, справа. А ты кто? - Мигель указывает на Кейбела.
- Ну, он... - мнется Джейни. - Мы вместе.
Дежурный в упор смотрит на нее.
- Я понял. Он твой... брат?
Джейни тихонько вздыхает и благодарно улыбается.
- Да.
Кейбел молча кивает, словно заверяя Мигеля в том, что будет вести себя как положено, хотя он никакой больному не родственник.
- А ты можешь сказать, в каком он состоянии?
- В себя не приходил. Доктор Минг тебе точнее скажет, - отвечает Мигель, но его сочувственный взгляд говорит Джейни, что дела пациента плохи.
- Спасибо, - тихо произносит Джейни и вместе с Кейбелом направляется в конец коридора.
А когда открывает дверь палаты...
* * *
Треск атмосферных помех. Примерно такой, какой иногда раздается из включенного на всю громкость радиоприемника. Джейни падает на колени и закрывает уши ладонями, хотя заранее знает, что это не поможет. Вокруг нее мечутся и пляшут ярко-алые и пурпурные вспышки, накатывает желтая волна такой интенсивности, что, кажется, обжигает глаза. Девушка пытается заговорить, но язык не слушается.
Там никого нет. Только оглушительный треск и слепящие всполохи. Только чудовищная боль, не знающая жалости. Никогда прежде Джейни не видела ничего подобного.
Ценой колоссального напряжения ей удается сосредоточиться, и она начинает вытягивать себя из сна. В тот же миг все вокруг меняется: на долю секунды перед ней возникают образы женщины, стоящей посреди большой темной комнаты, и мужчины, сидящего в углу в кресле. Образы тают, и Джейни вырывается из этого кошмара.
* * *
Джейни восстанавливает дыхание, а когда к ней возвращается способность видеть и ощущать свое тело, обнаруживает, что стоит на четвереньках в дверном проеме палаты. Кейбел что-то бормочет рядом, но она не обращает на него внимания. Уставившись в плитки пола, Джейни судорожно думает, что если есть ад, то он похож на этот сон.
- Я в норме, - говорит она Кейбелу, медленно поднимаясь на ноги и отряхивая с голых коленей невидимую грязь.
Потом она выпрямляется. Поворачивается.
Впервые в жизни смотрит на источник всего этого кошмара.
На своего отца. Чью ДНК она носит в каждой своей клетке.
Джейни резко втягивает воздух. Рука ее медленно поднимается ко рту, она отступает на шаг с расширенными от ужаса глазами.
- Вот это да! - шепчет она. - Что это за чертовщина?
ЧТО ЭТО ЗА ЧЕРТОВЩИНА
Все еще пятница, 4 августа 2006 года. 11.40
Кейбел обнимает Джейни за плечи - то ли хочет поддержать, то ли не дает ей выбежать из палаты. Она этого не знает, да ей, в общем-то, без разницы. Она слишком напугана, чтобы двинуться с места.
- Он похож на помесь капитана Троглодита и Унабомбера, - шепчет она.
Кейбел медленно кивает.
- Угу. А еще он немного смахивает на Элиса Купера.
Он поворачивается, смотрит на Джейни и тихонько спрашивает:
- О чем был сон?
Джейни не может отвести взгляда от худого, очень волосатого человека на кровати. Он окружен приборами, но ни один из них не подсоединен, ни один не включен. Гипса на нем нет. Бинтов и повязок тоже.
На лице его невероятная мука.
Джейни смотрит на Кейбела и отвечает на его вопрос.
- Это был странный сон, - говорит она. - Я даже не уверена, что это был сон. Больше похоже на явь. Будто... смотришь телик, и вдруг отключается антенна. Треск, помехи, все мельтешит, на экране ничего не разобрать.
- Надо же. А черно-белые точки тоже были?
- Нет, пятна цветные. Такие огромные, очень яркие лучи - красные, фиолетовые, желтые. Цветные стены в трехмерном изображении вращались и надвигались на меня, складываясь, как коробка. А свет такой яркий, я чуть не ослепла. Ужас!
- Хорошо, что ты оттуда выбралась.
Джейни кивает.
- В самом конце на какую-то долю секунды стены исчезли, и я увидела женщину, но разглядеть ее толком не успела. Я уже вытягивала себя наружу. Такое чувство, что я мельком увидела кусочек какого-то настоящего сна.
- А вернуться туда ты сможешь?
- Не знаю. Я никогда не пробовала возвращаться. Может, если выйду из комнаты, закрою за собой дверь и снова войду... Только мне что-то не хочется.
Кейбел кивает. Подходит ближе к больному. Берет медкарту, подвешенную к койке в ногах пациента, внимательно смотрит на первый лист, потом переворачивает его. Протягивает Джейни.
- На, я все равно ничего в этой тарабарщине не понимаю. Может, ты посмотришь?
Джейни неуверенно берет планшет с бумагами, чувствуя себя так, будто подглядывает в замочную скважину за незнакомцем. Но все же смотрит в историю болезни. Пытается разобраться в терминологии, но, даже с ее опытом работы в доме престарелых, мало что понимает.
- Хм. Похоже, они определяют спорадическую, слабую мозговую активность.
- Слабую? Это хорошо? - участливо спрашивает Кейбел.
- Я бы так не сказала, - бормочет Джейни и возвращает медкарту на место.
- А он нас слышит? - шепчет Кейбел. Джейни отвечает не сразу, и тоже шепотом.
- Это не исключено. У нас в богадельне мы всегда разговаривали с такими пациентами, словно они могут нас слышать, и родственникам советовали делать то же самое. На всякий случай.
Кейбел тяжело сглатывает и смотрит на Джейни так, будто язык проглотил. А потом слегка толкает ее локтем и кивком указывает на кровать.
Джейни хмурится.
- Не торопи меня, - шепчет она.
Девушка смотрит на больного. Подступает ближе, но в шаге от постели седеющего отца ее пробирает такая дрожь, что она вновь останавливается.
"А если он притворяется и сейчас на меня прыгнет?"
Ее снова передергивает.
Она делает глубокий вздох и на какой-то момент становится Джейни Ханнаган, агентом под прикрытием. Присматривается к искаженному страданием лицу Генри. Кожа у него, там, где не скрыта под черной бородой, грубая, рябая: уж не ему ли она обязана то и дело высыпающим прыщам? Волосы на голове редкие, с пролысинами, как будто их выдирали пучками. Под волосами видны красные царапины.
Джейни переводит взгляд на его руки. Ногти чистые, но обкусанные до подушечек пальцев, с мелкими язвочками на заусенцах. Волосы на груди, видные из-под больничной пижамы, растут клочьями и гораздо сильнее тронуты сединой, чем редкая растительность на голове. Лицо у него бледное, посеревшее, словно он все лето не бывал на солнце, но кисти рук загорелые, как у фермера.
- Что же с тобой случилось? - спрашивает Кейбел шепотом, обращаясь скорее к себе, чем к больному.
Он не шевелится, а вот выражение муки на лице, кажется, еще усиливается. Джейни думает о том, что, возможно, те оглушительные трескучие помехи заполняют сейчас все его сознание.
- Ему, наверное, очень больно, - бормочет она и неожиданно поворачивается к Кейбелу. - Слишком все странно, - произносит она беззвучно, одними губами, указывая на дверь.
Кейбел кивает, и они выходят из палаты. Снова закрывают дверь.
- Слишком странно, - повторяет Джейни уже вслух, чувствуя свою беспомощность.
- Пошли отсюда. Прошвырнемся куда-нибудь, поедим или еще чем займемся. А этого малого я хочу выбросить из головы.
_____
12.30
Они останавливаются возле гриль-бара "У Фрэнка" и сталкиваются с полудюжиной выходящих оттуда копов.