Он все еще слышал этот страшный, властный голос из глубины камня.
- Джо! Это ты? - спросил Картер. - Ты меня слышишь?
- Да, Боунс. Я тебя слышу.
- Что-то не похоже, что ты обрадовался моему звонку.
Руссо помотал головой, прогоняя остатки сна, сел прямее.
- А мог бы и порадоваться, - продолжал Картер, - тем более что я полночи провел, изучая твои фотографии и лабораторные отчеты.
- Правда? - проговорил Руссо.
Он попытался прикурить сигарету, но не сумел - слишком сильно дрожали руки.
- Да. И похоже на то, что у тебя в руках действительно фантастическая находка.
- Вот и я так думаю.
- Но есть кое-что, чего я не понимаю. Во-первых, впечатление такое, что вы все делали правильно - все анализы окаменелости и породы…
- Так и было.
- Но при этом все полученные вами результаты выглядят абсурдно.
Руссо отчасти порадовало то, что не он один так думает.
- И конечно, мне нет нужды говорить тебе, что в породе содержится значительное количество захваченного газа. Потребуется хороший минералог, который поможет тебе понять, как можно отделить окаменелость от породы.
"Разбей камень".
- В письме ты пишешь, что у вас нет оборудования для ускорительной масс-спектрометрии?
- Да, такой аппаратуры у нас нет. - Этого момента Руссо очень ждал. - А у вас, в Нью-Йоркском университете, такое оборудование есть?
- О да.
- А аппаратура для получения магнитно-резонансного изображения объектов внешней среды у вас тоже есть?
- Можно раздобыть.
- А как насчет лазеров? Я имею в виду аргоновый.
Картер немного помедлил с ответом.
- Можно взять напрокат. А зачем он нужен?
Руссо растерялся, но быстро совладал с собой.
- В таком случае, дружище, я приеду к тебе.
- Что ты имеешь в виду? Что делать в Нью-Йорке без всей окаменелости, целиком?
- Як тебе прибуду вместе с окаменелостью. В таком виде, в каком она существует сейчас. Всю глыбу привезу. И мы найдем способ, как извлечь наше ископаемое.
- Тебе позволят это сделать? - В голосе Картера прозвучали удивление и нотка радостного волнения. - Неужели открытие такого уровня?
- Я уже объяснил кому нужно, что ты - единственный человек в мире, кто способен сделать эту работу, кто может сказать нам, что мы такое нашли.
Картер был настолько ошеломлен, что потерял дар речи. Руссо мог только догадываться, какие мысли сейчас метались и голове у его коллеги.
- Джо, в это невозможно поверить, - наконец выговорил Картер.
Руссо усмехнулся.
- Неужели я снова слышу от тебя эти слова? Совсем как в старые добрые времена.
- Да, примерно так, - ответил Картер.
Потом они полчаса обсуждали вопросы доставки, графика работы, списка аппаратуры, и к тому времени, как Руссо положил трубку, на улице окончательно стемнело и гроза сменилась проливным дождем.
Но Руссо добился того, чего желал. А теперь он хотел поскорее уйти домой, принять горячий душ и поесть.
Он снял с вешалки свой старый дождевик, запер кабинет и стал спускаться по лестнице. Странно, но у него было такое ощущение, будто он только что уже спускался по ней. Но то был сон… страшный сон. Уже пора было к этому начать привыкать.
В вестибюле Руссо поднял воротник и взял с подставки свой зонтик, только его зонтик там и оставался. Он слышал, как клокочет вода в водостоках на улице Виа-дель-Корсо. Теперь в комнате вахтера горел свет. Через минуту в холле появился Аугусто. Он вынес корзинку для бумаг, чтобы пересыпать мусор в большой бак, стоявший в коридоре.
- А, вот ты где, - сказал старику Руссо. - Скажи, ты слышал, как во дворе что-то звякало?
- Да, профессор. Одна веревка сорвалась. Я ее закрепил.
"Как мог мой сон, - удивился Руссо, - оказаться настолько точным?"
- Хорошо, спасибо тебе. Если это случится еще раз…
- Нет, - ответил Аугусто и покачал головой. - Больше я туда не пойду.
- Но ведь ты уже выходил.
- Нет, - решительно сказал старик, вывалил мусор в бак и отвернулся. - Больше не пойду.
С этими словами он отправился в свою комнату.
Это было так не похоже на него. Он всегда был стеснителен и вежлив, но Руссо подумал и решил не приставать к вахтеру с расспросами. Он открыл дверь, раскрыл зонтик и вышел на темную улицу. Пусть все идет, как идет. Ветер налетел с такой силой, что чуть не вырвал из руки Руссо зонт. "К тому же, - подумал он, - мне вряд ли понравится то, что мне может рассказать Аугусто".
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Следующая неделя у Картера была просто безумной. Как выяснилось, Руссо придал всему предприятию фантастическую скорость, и Картеру пришлось здорово побегать, чтобы все сделать вовремя.
Первым делом Руссо раздобыл временное разрешение на вывоз от Итальянской академии наук. Затем, имея в руках это разрешение, он заручился помощью итальянских военных. Они должны были доставить базальтовую глыбу с окаменелостью грузовым самолетом с базы ВВС в Фраскати в нью-йоркский аэропорт Кеннеди. В стране, славившейся своей бюрократией, Руссо удалось не просто обойти все чиновничьи препоны. Он сделал это в рекордно короткое время. "Почему он так спешит?" - думал Картер. Руссо действовал так, словно хотел как можно скорее доставить свою находку в Нью-Йорк.
Картеру тоже пришлось изрядно потрудиться, чтобы все подготовить к приему важного груза в Нью-Йоркском университете. Утром в понедельник Картер послал фотографии и приложения декану биологического факультета доктору Стэнли Макки, а после обеда зашел к нему в кабинет. Макки был знаменит своими седыми кустистыми бровями, которые, похоже, уже полвека росли без всякого ухода, а также своими находками в ущелье Олдуваи в конце шестидесятых. Когда Картер вкратце обрисовал планы Джузеппе Руссо прислать найденную им окаменелость в Нью-Йоркский университет, косматые брови Макки полезли на лоб.
- Он хочет поделиться с нами находкой, которую сам считает такой необычайной? Но почему он хочет так поступить, хотел бы я знать?
- Мы раньше работали вместе, на Сицилии…
- Где вы обнаружили "Костяную шахту"?
- Да. И профессор Руссо очень помог мне.
- Тем не менее, - сказал Макки, - за все те годы, что я посвятил своей профессии, я по пальцам могу сосчитать случаи, когда палеонтолог, антрополог или археолог когда-либо выражали готовность добровольно поделиться своими заслугами хоть в чем-нибудь. Мне вспоминается гораздо больше случаев, когда чужую славу предпочитали украсть при любой возможности. А уж делиться славой - это из области невероятного.
Картер не знал, что ответить на это. Декан был прав. Всякий, кто думал, что в мире академической науки хищников меньше, чем в мире крупных корпораций, жестоко ошибался. Картер это знал по собственному горькому опыту. Дважды ему пришлось делить научные заслуги в статьях с профессорами, которые только номинально возглавляли проводимые им полевые работы, и это притом что и находки, и выводы, сделанные в статьях, принадлежали ему одному.
Но доктор Макки не стал ждать от Картера ответа.
- Конечно, можно предположить такую возможность, что этот Руссо - просто честный человек и искренний искатель истины. - Он произнес это так, словно в этой истории все же могло быть что-то не из области чудес. - Но, судя по тому, что я увидел на фотографиях и прочел в отчетах о лабораторных исследованиях, столь же вероятно, что он стал жертвой мистификации.
Мистификации? Вот к чему клонил Макки! Картер был ошеломлен.
- Джузеппе Руссо - один из самых блестящих профессионалов из тех, с кем мне довелось работать, - сказал Картер.
- Случалось, и гении обманывались.
- Но все документы, собранные в этой папке, говорят о том, что он все делал строго по правилам.
- Но вы взгляните на полученные им результаты. Вы же сами признали, что они совершенно бессмысленны.
- Вероятно, они смогут обрести некий смысл, если подвергнуть материал исследованию с применением более совершенных методов - например, с помощью ускорительной масс-спектрометрии.
- Так вы об этом просите? Чтобы я дал разрешение на проведение масс-спектрометрии, лазерного анализа и так далее?
- Да. Помимо всего прочего.
Макки откинулся на спинку стула. Он не сказал ни "нет", ни "да". Он спросил:
- Что вы имеете в виду под "прочим"?
- Рабочее пространство.
- Чем плоха биологическая лаборатория? Вы там всем распоряжаетесь.
- Да, но мне нужна абсолютная безопасность и секретность для того, чтобы хорошо провести эту работу.
Во-первых (хотя ему не хотелось говорить об этом вслух), Картер не желал, чтобы в дело сунул нос Билл Митчелл. Он не забыл историю с пожертвованными университету находками.
- И кроме того, мне понадобится много места как для самого камня, так и для оборудования, с помощью которого я буду проводить исследования.
Макки недовольно кивнул.
- Что-то мне подсказывает, что у вас уже есть что-то на уме.
- Есть. На примете у меня складское помещение в здании биологического факультета. Оно находится на нижнем этаже, поэтому туда довольно просто будет доставить каменную глыбу и всю аппаратуру. Кроме того, от улицы склад отделяют стальные двери с мощным двойным замком.
- Сомневаюсь, чтобы кто-то сумел украсть глыбу весом больше трех тысяч фунтов.
- Это Нью-Йорк все-таки.
Даже Макки не смог удержаться от улыбки.
- Однако я не желаю ничего слушать о том, что это ваше маленькое хобби отвлечет вас от преподавательской работы.
- Не отвлечет.
- И никаких взрывов.
"Если бы он только знал, о чем говорит", - подумал Картер. Единственное, о чем он предпочитал упорно молчать, так это о взрывоопасности летучих газов в составе горной породы. Декан, похоже, не очень внимательно изучил лабораторные отчеты и сам этих цифр не увидел.
- Однако я по-прежнему считаю, - добавил Макки, - что эта ваша так называемая окаменелость - не то, чем кажется. Если вас интересует мое мнение, то я вам скажу, что на данный момент мы имеем перед собой итальянский вариант Кардиффского великана.
"Или, - подумал Картер, - недостающее звено между динозаврами и современными птицами. Эти когти могут оказаться невероятно важными".
- И если так и окажется, - продолжал Макки, - я не желаю, чтобы на репутацию нашего университета легло позорное пятно.
- Позорное пятно я возьму на себя.
Макки взглянул на Картера из-под бровей, сделавших бы честь Зевсу, и без тени юмора проговорил:
- Так было бы лучше всего, профессор Кокс.
После того как доктор Макки не слишком охотно, но все же благословил проект, Картер выбил на проведение исследований небольшой факультетский грант, и началась суета.
Он разыскал Хэнка, старшего сторожа, в его "кабинете" - небольшой перестроенной кладовке в подвале. Когда Картер вошел, Хэнк сидел, низко склонившись над столом, и занимался чем-то важным.
- Над чем трудимся? - осведомился Картер.
- Снасти рыболовные готовим, - в тон ему ответил Хэнк. - Собираюсь в выходные на рыбалку.
- Прекрасно, - сказал Картер, - но я очень надеюсь, что на неделе у тебя найдется время сделать кое-что еще.
- Ну, это как посмотреть.
- Знаешь склад на нижнем этаже?
По выражению лица Хэнка Картер сразу понял, что договариваться будет нелегко.
- Прибывает материал большого размера из-за границы, и нам нужно превратить этот склад в нечто вроде лаборатории.
Хэнк молчал, но то, что он услышал, ему явно не понравилось.
- Если бы ты смог вытащить оттуда, - продолжал гнуть свою линию Картер, - большую часть мусора и лишних вещей, куда ты их денешь, мне совершенно все равно, я бы смог приплатить тебе, скажем, триста долларов.
Хэнк отложил в сторону снасти и словно бы призадумался.
- А как насчет четырехсот?
Картер ожидал такого вопроса.
- Если ты сумеешь там и освещение сделать получше, будет четыреста. Но все должно быть готово до твоего отъезда.
- Договорились.
Хэнк вернулся к своим снастям.
Проделывая все это, Картер чувствовал себя атлетом-олимпийцем. Но следующая преграда могла стать самой трудной. Нужно было поговорить с Бет и посвятить ее в кое-какие подробности. Руссо должен прибыть через несколько дней, и откладывать было нельзя.
Было всего 11.30, первая лекция начиналась в 15.00, и Картер, покинув здание биологического факультета, нырнул в метро и поехал в сторону центра. Рядом с ним сидела плотного телосложения девица в блузоне с капюшоном и внимательно изучала страницу с гороскопом в глянцевом журнале. Она читала так внимательно и вдумчиво, словно ее жизнь зависела от напечатанных в журнале предсказаний. Картер порой сталкивался с тем, что люди чересчур увлекались гороскопами. Иногда это случалось даже с его студентами, и его приводило в бешенство это увлечение псевдонауками - от знаков зодиака до каббалы, от фэн-шуй до парапсихологии, от убежденности в магической силе пирамидок до вызывания духов из загробного мира. На самом деле была у него одна студентка, из Лос-Анджелеса конечно, которая пыталась убедить его в том, что в прежней жизни они были любовниками. К счастью для Картера, она бросила учебу, так и не попытавшись оживить прошлое.
Он вел постоянный бой, стараясь вытряхнуть весь этот мусор из головы студентов и заменить его истинной красотой настоящей науки и подлинных открытий. В мире было так много всего настоящего и при этом удивительного, чудесного, почти невероятного, поэтому Картера всегда изумляло, когда люди увлекались чем-то сомнительным и недоказанным. В свое время он столкнулся с загадками биологии, эволюции, невероятной протяженности геологического времени и появления человечества (много ли есть людей, которые представляют себе, как легко все могло пойти совершенно иначе?). И эти загадки вполне удовлетворяли его потребность в чудесном, позволяли его воображению рисовать удивительные картины, какие и не снились мистикам, телевизионным медиумам, астрологам и пророкам нового века. Он всерьез опасался, что, если этот безумный поток не будет каким-то образом остановлен, его мутные воды могут залить ту ниву, которую на протяжении столетий с таким упорным трудом возделывала наука. Если бы такое произошло, осталось бы бескрайнее и безликое болото.
"Но попробовал бы я что-либо подобное, - думал Картер, - втолковать этой девочке, взахлеб читающей гороскоп".
Он вышел на Пятьдесят девятой улице и пошел в сторону Парк-авеню. Заканчивался октябрь, но день был необычайно теплый, как в бабье лето. Картер на ходу расстегнул кожаную куртку. В центре люди выглядели не так, как на окраине. Они были одеты для дела, для того чтобы нравиться, заключать сделки. Мужчины в деловых костюмах, с тонкими кейсами из натуральной кожи постоянно говорили по маленьким мобильным телефонам. Женщины одеты дорого, их серьги, браслеты и кулоны выглядели скромно, но были из натуральных камней. Когда Картер оказывался здесь, в этом мире, который считал миром Бет, он чувствовал себя немного неловко, казался себе ученым-провинциалом.
Галерея "Рейли", где работала Бет, еще больше унижала Картера. Она занимала первые два этажа здания в итальянском стиле на Восточной Пятьдесят седьмой улице. Над окнами второго этажа крепилось широкое красное полотенце, простершееся до середины многолюдного тротуара. Сюда заходили магнаты и прочие сливки общества, часто в сопровождении собственных экспертов. Приходили, чтобы поглядеть на Констебля, который несколько десятков лет пылился в чьем-нибудь загородном доме, или на набросок Никола Пуссена, таинственным образом обнаруженный в швейцарском склепе. Жизнь с Бет стала для Картера неплохим экскурсом в историю европейского искусства, дала ему возможность понять его непреходящую ценность.
Швейцар в белых перчатках придержал дверь и кивнул Картеру, узнав его.
- Ваша супруга наверху, с посетителем, - сообщил швейцар.
- Спасибо.
Шагая по главному залу галереи, Картер обратил внимание на несколько новых картин в красивых рамах. Самой значительной ему показался портрет голландского вельможи в красивом плаще с меховым воротником.
- Этот портрет, да будет вам известно, некогда приписывали Рембрандту.
Картер, не оборачиваясь, узнал того, кто сказал это. Ричард Рейли, урожденный Рикки Радниц, вместе с настоящим именем утративший лонг-айлендский акцент. Теперь он говорил так, будто родился и вырос в лондонском районе Мейфэр.
- Доброе утро, - поздоровался с ним Картер. - Я был по соседству и решил сделать сюрприз Бет.
- По-моему, - продолжал Рейли, взяв Картера под руку и подведя его ближе к картине, - это полотно по-прежнему стоит относить к Рембрандту. Взгляните на мазок, присмотритесь лучше, обратите внимание на детали костюма. Разве кто-то из его учеников был настолько хорош?
Картер, конечно, не знал ни одного ученика Рембрандта, и авторство портрета его совсем не интересовало. Ему хотелось как можно скорее подняться наверх, найти Бет и узнать, есть ли у нее время перекусить в Центральном парке. Он решил, что это будет идеальная обстановка для того, чтобы сообщить жене о скором визите Руссо.
- Мне ужасно нравится этот портрет, - признался Картер. - Но я больше привык оценивать кости, а не картины.
- Это верно. Вы специализируетесь в еще более древних вещах, чем я, - тонко улыбнувшись, сказал Рейли.
Он был небольшого роста, подвижный, одетый с иголочки. Бет как-то раз проболталась Картеру, что седина на висках у Рейли не настоящая - это творение его парикмахера. По всей видимости, Рейли считал, что благородная седина придает ему более значительный вид, вид человека, которому можно доверять.
- Швейцар мне сказал, что Бет наверху, - проговорил Картер, осторожно высвобождая руку.
- Знаете, какое различие между неоспоримым авторством и формулировкой "школа такого-то"?
- Боюсь, сразу не отвечу.
- Миллионы, мой мальчик, миллионы. А когда речь идет о таком портрете маслом? Тут мы имеем разницу в пятнадцать - двадцать миллионов.
- Интересно, - кивнул Картер. Он не прекращал попытки пройти к лестнице.
- Бет принимает нового посетителя, - предупредил его Рейли. - Вынужден попросить вас не отвлекать ее, если она его еще консультирует.