Но все сходится.
– С чем сходится?
– Я, помнится, одну книжку читал. Американец написал. Некий Моуди. А книжка называется то ли «Жизнь после смерти», то ли «Жизнь после жизни» или как-то вроде того. Этот американец собирал свидетельства людей, переживших клиническую смерть. И представь: большинство их видело одно и то же. Длинный темный туннель, в конце которого ослепительный свет. Умерший несется по туннелю и попадает в иной мир, где встречается с ранее умершими. И у меня так-то было.
– Возможно, тебе все представилось именно потому, что ты эту книгу читал. Ты вроде как уже держал в мыслях нечто подобное, – предположил Плацекин.
– Может, и так, но маловероятно. Думаешь, когда я туда летел, об этой книжке вспомнил? Нет, брат, тут что-то другое.
– А как ты вообще умер?
– Вот и я об этом же думаю. С чего бы вдруг? Пили мы в скверике, ну, знаешь, где памятник этим красным бойцам порубленным стоит. И этот с нами… Шурик.
– Откуда он взялся?
– Близнецы привели. Вино мы пили…
– А кто покупал?
– Да он… Короче, выпили мы пару пузырей. Близнецы его еще на сотню раскрутили. Чтобы, значится, продолжить. А еще до этого мы с ним разговор завели. Про Марка Аврелия.
– Про кого?!
– Про Марка Аврелия. Был такой римский философ – стоик…
– С чего это вы вдруг философию вспомнили?
– Да кто его знает… Пьяный базар. Он мне стал объяснять суть учения стоиков. Я с ним заспорил. А потом… того.
– Умер?
– Ну да. И сразу же чудеса начались. Я как бы воспарил над этим сквериком. Сирень вижу, памятник… Шурика… И себя, лежащим на земле. – Толик замолчал, глубоко затянулся, отчего кончик сигареты вспыхнул ацетиленовым пламенем. – А потом только на кладбище очнулся. У своей могилы. Чуть живым не закопали. Он, Шурик то есть, и оживил. Так ребята и матушка рассказывали. А я такое событие пропустил!
– А он с вами тоже пил?
– Да вроде. Не помню я. Да какое это имеет значение? Ты, майор, по своей ментовской привычке, хочешь враз до всего докопаться. Пил, не пил… Тебя вон тоже, считай, с того света вернул. А ведь ты с ним не пил. Напротив, в кутузку его посадил. А он тебя, можно сказать, выручил. – Толик щелчком отшвырнул окурок, и тот огненной дугой прочертил тьму и упал, рассыпавшись тысячью искр.
– И то правда, – отозвался Плацекин. Ему вдруг стало стыдно за свою милицейскую любознательность.
– Пойдем-ка досыпать, – поднявшись, сказал Толик и потопал в дом.
Майору не хотелось уходить. Ночь была уж очень хороша, и на душе впервые за долгое время так спокойно и умиротворенно, что хотелось как можно дольше сохранять это настроение. Плацекин никак не мог объяснить самому себе причину подобного настроения. Ведь к нему вплотную подступили неприятности, и, похоже, весьма крупные. По службе… Хотя черт с ней, с этой службой… И семейные… Ну, и пусть – он жив, здоров, и этого вполне достаточно. А там будь что будет. Майор вновь закурил. Спать не хотелось. Он, оцепенев, сидел на скамейке и наслаждался новым для себя ощущением свободы.
Народ начал неторопливо пробуждаться довольно поздно. Давным-давно пропели третьи петухи. Рачительные хозяйки выпроводили свою скотинку в общее стадо, которое пастух, звонко щелкая кнутом, повел за город. Предчувствуя дальнейшие события, у дома Картошкиных появились первые охотники до зрелищ. Но пока что ничего существенного не происходило.
– Мать, жрать давай! – заорал Толик, едва открыл глаза. После того как он бросил пить, Картошкин стал поразительно много есть, чем умилял мамашу.
В обычное время Толик едва притрагивался к хотя и не отличающейся разнообразием, но довольно вкусно приготовленной еде, в основном жареной картошке с соленой капустой или с огурцами.
– Все будет, вначале умойтесь, – ответствовала Картошкина.
Когда каждый, в соответствии со своими воззрениями на чистоту, привел себя в порядок, всех пригласили к столу. И хотя народу в доме значительно прибавилось, еды хватило на всех. Круглый стол пришлось раздвинуть, но и тогда он не смог вместить всего, что предлагалось на завтрак. Традиционная жареная картошка, само собой, присутствовала, но кроме нее на столе стояла масленка со свежайшим маслом, лежало десятка два вареных яиц, на тарелках имелись колбаса трех видов, ветчина и сыр, красная рыба, а в двух вазочках поблескивала красная и черная икра. На большом блюде навалом лежали бананы, апельсины, виноград и даже торчала колючая шишка ананаса.
– Кому чай, кому кофе? – возгласила мамаша.
– Откуда подобное великолепие?! – изумился Толик.
– Все он, – Картошкина указала на джинсового. – С утра, пока вы спали, куда-то ушел, а вернулся на машине. Шофер и выгрузил все это добро. Так что, пожалуйте к завтраку.
Присутствующие благоговейно воззрились на благодетеля, а тот вел себя, словно в этом изобилии не было ничего необычного.
– Чего глаза таращите? – с едва уловимой насмешкой спросил он. – Садитесь и ешьте. Кто хочет долго жить, должен хорошо питаться.
– Отродясь икры не ели, – заметил Славка, сооружая гигантский бутерброд из обеих разновидностей.
– Не ели, – подтвердил Валька. – А сейчас едим. Прогресс!
– А почему ты думаешь, что я хочу жить долго? – спросил Толик.
– Которые уже один раз умирали, после воскрешения обычно живут порядочно, – опередив нового кумира, сообщила Даша.
Шурик подтвердил эту мысль кивком.
Плацекин молчал, да в принципе и не мог ничего сказать, поскольку методично жевал хлеб с маслом и вареное яйцо. Однако изобилие стола потрясло и его. Хотя при наличии денег ничего в этом особенного не было. Вот только имелась во всем действе некая нарочитость, словно Шурик пытался продемонстрировать свои возможности. Вот только кому и для чего? Неужто этим маргиналам, ничего в жизни не едавшим вкуснее жареной картошки? Или ему, Плацекину? Но опять же, с какой целью? А возможно, ничего он демонстрировать не собирался. Просто есть деньги – вот и гуляет. Широкая, так сказать, натура. Для него не имеет значения – перед кем шиковать. Привычное состояние души.
Занятый своими мыслями, Плацекин не заметил, что Шурик едва заметно кивнул ему, словно прочитав мысли.
Примерно через полчаса завтрак закончился. Присутствующие наелись и напились до отвала. Они в свободных позах развалились на допотопных стульях, отчего те угрожающе потрескивали.
– Хорошо, – сыто рыгнув, заметил Славка. – Хаванина что надо!
– Напоролись от пуза, – поддакнул Валька, лениво пережевывая кусочек сыра. – Сроду так много не ел. Теперь опять на сон потянуло.
– Поэтому нужно прогуляться, – подсказал Шурик.
– Куда это? – Славке было явно лень двигаться.
– Да в церковь мы как будто собирались… Вот туда и направим стопы.
– Богу, что ли, молиться? – недоуменно произнес Славка. – Но зачем? Я лично ни в какого Бога не верю. А ты, Валька?
Братец неопределенно пожал плечами. Его телодвижения Славка счел за отрицание Творца, поэтому стал развивать свою мысль.
– В Бога кто сейчас верит? Старухи только. По привычке. – Он выразительно посмотрел на мамашу Картошкину.