— И что же, ваши воины совсем не сражаются мечами? — спросил Цезарь.
— Вообще-то, у них есть сабли, но они больше предпочитают ружья и пушки, — отвечала Джейн.
Цезарь пожелал узнать, что такое ружья.
— Ну, это такие штуки, — сказала Джейн, — из которых нужно стрелять. Ба-бах! — и все вокруг падают мертвыми, знаете ли.
— Но как выглядят эти ваши ружья?
Вы пытались когда-нибудь описать ружье? Джейн даже и пытаться не стала.
— У Роберта есть с собой игрушечной пистолет, — сказала она. — Если хотите, он вам покажет.
Цезарь немедленно приказал послать за остальными, и через минуту оба мальчика уже с увлечением описывали ему принцип устройства пистолетов, а он с таким же увлечением слушал, не переставая вертеть в руках отливавшую сталью игрушку. В этот момент великий римлянин мало чем отличался от самого обыкновенного мальчишки с Кентиштаун-Роуд, да и немудрено — ведь это был отличный двухшиллинговый пистолет, который сослужил детям такую неоценимую службу в древней египетской деревушке.
— Непременно прикажу, чтобы мне понаделали побольше таких пистолетов, — сказал наконец Цезарь. — А вам, о чужеземцы, придется посидеть под стражей, пока я не удостоверюсь в правдивости ваших слов. За минуту до вашего появления я как раз решил, что Британия — слишком маленькая и бедная страна, чтобы ее завоевывать, но ваши рассказы заставили меня изменить это решение.
— Да это же все сплошная чепуха! — не выдержала Антея. — Британия — это всего лишь дикий, заросший непроходимыми лесами остров с туманами и болотами. И ничего-то там хорошего нет, кроме людей. О, люди там очень добрые! Мы, например, знаем одну тамошнюю девочку по имени Имоджен… то есть, Имогена. А пистолеты вам все равно ни к чему, потому что из них нельзя стрелять без пороха, а порох не изобретут еще несколько очень долгих столетий. Мы, кстати, не представляем себе, как его делать, а потому ничем тут вам не можем помочь. О, миленький Цезарь, отправляйтесь, пожалуйста, домой и оставьте в покое нашу маленькую бедненькую Британию!
— Но ведь та, другая, девочка только что сказала мне, что… — начал было Цезарь.
— Все, о чем вам наговорила эта болтушка Джейн, будет только через многие сотни лет, — прервала его Антея.
— А, так значит, она пророчица? — проговорил Цезарь с иронической усмешкой. — Не слишком ли она молода для подобной профессии?
— Если хотите, можете называть ее пророчицей, — вмешался Сирил. — Но только Антея говорит сущую правду.
— Антея? — переспросил Цезарь. — Но это же греческое имя!
— Может быть, и греческое, — озабоченно заговорил Сирил, — но это не имеет никакого значения. Мы просто хотим, чтобы вы отказались от мысли завоевать Британию. Она и впрямь того не стоит.
— Напротив! — возразил Цезарь. — Ваши слова побуждают меня ускорить переправу на остров. Я завоюю Британию хотя бы для того, чтобы выяснить, что же это на самом деле такое. Стража, взять этих детей!
— Быстрее! — закричал Роберт. — Джейн, поднимай амулет, пока стража нас на самом деле не взяла! Хватит с нас вавилонских подземелий.
Джейн подняла амулет над головой и повернулась спиной к заходящему солнцу. Роберт произнес слово силы. Затем дети протолкнули остолбеневшего от изумления Джи-джимми сквозь узорчатую арку и со всей возможной быстротой устремились за ним — в полутемный, пыльный, заваленный книгами и папирусами (но в эту минуту самый уютный на свете) кабинет ученого джентльмена.
Лишь очень немногим ученым мужам известен тот любопытный исторический факт, что в один из дней, когда войска Юлия Цезаря стояли лагерем на северном берегу Галлии (насколько я могу судить, где-то неподалеку от нынешней Булони), великому полководцу довелось сидеть в лучах заката у своей палатки и задумчиво глядеть на красно-фиолетовые воды пролива, в будущем известного под именем Ла-Манша.
Лишь очень немногим ученым мужам известен тот любопытный исторический факт, что в один из дней, когда войска Юлия Цезаря стояли лагерем на северном берегу Галлии (насколько я могу судить, где-то неподалеку от нынешней Булони), великому полководцу довелось сидеть в лучах заката у своей палатки и задумчиво глядеть на красно-фиолетовые воды пролива, в будущем известного под именем Ла-Манша. Когда солнце уже склонилось к самому горизонту, он внезапно вздрогнул, протер глаза и велел позвать своего секретаря. Из палатки тут же появился белокурый молодой человек.
— Знаешь, Маркус, — обратился к нему Цезарь, — я только что видел на редкость удивительный сон. Большую его часть я позабыл, но и того, что я помню, достаточно, чтобы больше не медлить с принятием решения, которое я откладывал уже многие дни. Завтра утром прибывшие из Лигерии корабли должны быть готовы к отплытию. Мы познакомимся поближе с этим загадочным треугольным островом. Для начала мы возьмем два легиона. Если наши сведения верны, то их с лихвой хватит. Но если верно то, что я увидел во сне, то нам не справиться с Британией, имей мы хоть тысячу легионов. Ибо мой сегодняшний сон был самым поразительным из того, что когда-либо снилось Цезарю, а ведь кому как не тебе, Маркус, знать, какие фантастические сны скрашивают иногда мои ночи!
— Если бы ты, дуреха, не наболтала Цезарю о всех наших современных чудесах, — выговаривал за чаем Роберт своей младшей сестренке, — то римляне никогда бы не завоевали Британию!
— Да брось ты чепуху-то молоть! — вступилась за Джейн Антея. — Все это было решено без нас тысячу лет тому назад.
— Не знаю, не знаю, — задумчиво произнес Сирил. — Джем, пожалуйста! Так вот, если все эти разговоры о том, что время является лишь обыкновенным придатком мысли, верны, то я даже не знаю что и сказать… Если все на свете происходит одновременно, то…
— Да не может этого быть! — закричала Антея. — Настоящее есть настоящее, а прошлое есть прошлое!
— Не всегда, — сказал Сирил и, минуту-другую помолчав, торжествующим тоном добавил: — Когда мы были в прошлом, настоящее было для нас будущим. Вот так-то!
На это Антее было нечем возразить.
— Эх, жаль, что нам не удалось до конца осмотреть римский лагерь! — сказал Роберт.
— Да уж, нельзя сказать, что мы в этот раз особо преуспели, — согласилась с ним Антея. — Но ведь Имогена нашла свое счастье, а это самое главное. Теперь она будет счастливо жить себе да поживать в прошлом. Я много читала во всяких там стихах да поэмах о людях, которые предпочитают жить в прошлом. Сначала я не понимала, как это может быть, а теперь мне все ясно.
— А что, неплохая идея, — сонным голосом произнес Псаммиад, высовывая голову из песка, а затем вдруг стремительно втягивая ее обратно. — Жить в прошлом, я имею в виду, — добавил он уже на дне своей песчаной постели.
В тот момент никто не обратил на его слова никакого внимания, но позднее…
Впрочем, для того, чтобы узнать, что случилось позднее, нам нужно сначала прочитать следующие три главы.
Глава XI. У ФАРАОНА
На следующий день после приключения с маленькой замарашкой и Юлием Цезарем Сирил ворвался в ванную, чтобы помыть руки к обеду (клянусь, у вас никогда в жизни не бывало таких грязных рук, потому что вам вряд ли приходилось все утро ползать по свинцовым плиткам сарайной крыши, над которой обычно устанавливают цистерну с водой, изображая из себя потерпевших кораблекрушение), и застал там Антею в весьма плачевном состоянии — в том смысле, что она стояла, опершись руками о ванну, и пыталась наполнить ее до краев своими горючими слезами.