В трех водах топлено, в трех кровях купано,
в трех щелоках варено. Чище мы чистого.
1
Все было кончено. По опустевшим улицам притихшегоПетербургаморозный
ветер гнал бумажный мусор - обрывки военныхприказов,театральныхафиш,
воззваний к "совестиипатриотизму"русскогонарода.Пестрыелоскуты
бумаги, с присохшим на них клейстером, зловещешурша,ползливместесо
снежными змеями поземки.
Это было все, что осталось от ещенедавношумнойипьянойсутолоки
столицы. Ушли праздные толпы с площадей иулиц.ОпустелЗимнийдворец,
пробитый сквозь крышу снарядом с "Авроры". Бежаливнеизвестностьчлены
Временногоправительства,влиятельныебанкиры.знаменитыегенералы...
Исчезли с ободранных и грязных улиц блестящие экипажи,нарядныеженщины,
офицеры, чиновники, общественные деятели со взбудораженнымимыслями.Все
чаще по ночам стучал молоток, заколачивая досками двери магазинов. Кое-где
на витринах еще виднелись: там - кусочек сыру, там - засохший пирожок.Но
это лишь увеличивало тоску по исчезнувшей жизни. Испуганный прохожий жался
к стене, косясь на патрули - на кучи решительных людей, идущихскрасной
звездой на шапке и с винтовкой, дулом вниз, через плечо.
Северный ветер дышал стужей в темные окна домов, залеталвопустевшие
подъезды, выдувая призраки минувшей роскоши. Страшен был Петербург в конце
семнадцатого года.
Страшно, непонятно, непостигаемо. Всекончилось.Всебылоотменено.
Улицу, выметеннуюпоземкой,перебегалчеловеквизодраннойшляпе,с
ведерком и кистью. Онлепилновыеиновыелисточкидекретов,иони
ложились белыми заплатками на вековые цоколи домов. Чины, отличия, пенсии,
офицерские погоны, буква ять, бог, собственность исамоправожитькак
хочется - отменялось. Отменено! Из-под шляпы свирепо поглядывалнаклейщик
афиш туда, где зазеркальнымиокнамиещебродилипохолоднымпокоям
обитатели в валенках, в шубах, - заламывая пальцы, повторяли:
- Что же это? Что будет? Гибель России, конец всему... Смерть!..
Подходякокнам,видели:наискосок,уособняка,гдежилоего
высокопревосходительство и где, бывало, городовой вытягивался,косясьна
серый фасад, - стоит длинная фура, и какие-то вооруженные люди выносятиз
настежьраспахнутыхдвереймебель,ковры,картины.Надподъездом-
кумачовый флажок,итутжетопчетсяеговысокопревосходительство,с
бакенбардами, как у Скобелева, в легкомпальтишке,иседаяголоваего
трясется.Выселяют!Кудавтакуюстужу?Акудахочешь...Это-
высокопревосходительство-то,нерушимуюкосточкугосударственного
механизма!
Настает ночь. Черно - нифонаря,нисветаизокон.Углянет,а,
говорят, Смольныйзалитсветом,ивфабричныхрайонах-свет.
Над
истерзанным, простреленным городомвоетвьюга,насвистываетвдырявых
крышах: "Быть нам пу-у-усту". И бухают выстрелывотьме.Ктостреляет,
зачем, в кого? Не там ли, где мерцает зарево, окрашиваетснежныеоблака?
Этогорятвинныесклады...Вподвалах,ввинеизразбитыхбочек,
захлебнулись люди... Черт с ними, пусть горят заживо!
О, русские люди, русские люди!
Русские люди, эшелон за эшелоном, валили миллионными толпамисфронта
домой, в деревни, в степи, в болота, влеса...Кземле,кбабам...В
вагонах с выбитыми окнами стояли вплотную, густо, не шевелясь, такчтои
покойника нельзя было вытащить из тесноты, выкинутьвокошко.Ехалина
буферах, на крышах. Замерзали, гибли под колесами, проламывалиголовына
габаритах мостов. В сундучках, в узлах везлидобро,чтопопадалосьпод
руку, - все пригодится в хозяйстве:ипулемет,изамокоторудия,и
барахло, взятое с мертвеца, и ручные гранаты, винтовки, граммофон икожа,
срезанная с вагонной койки. Не везли только денег - этот хламнегодился
даже вертеть козьи ножки.
Медленно ползлиэшелоныпороссийскимравнинам.Останавливалисьв
изнеможении у станции свыбитымиокнами,сорваннымидверями.Матерным
ревом встречали эшелоны каждый вокзал. С крышсоскакивалисерыешинели,
щелкая затворами винтовок, кидались искать начальника станции,чтобытут
же прикончить прихвостня мировой буржуазии. "Давайпаровоз!..Житьтебе
надоело,такой-сякой,матернийсын?Отправляйэшелон!.."Бежалик
выдохшемуся паровозу, с которого и машинистикочегарудраливстепь.
"Угля, дров! Ломай заборы, руби двери, окна!"
Три года тому назад много не спрашивали - с кем воевать и за что. Будто
небо раскололось, земля затряслась: мобилизация, война! Народ понял: время
страшным делам надвинулось. Кончилось старое житье.Вруке-винтовка.
Будь что будет, а к старому не вернемся. За столетия накипели обиды.
За три года узнали, чтотакоевойна.Впередипулеметизаспиной
пулемет, - лежи в дерьме, вовшах,покудажив.Потом-содрогнулись,
помутилось в головах - революция... Опомнились, - а мы-точтоже?Опять
нас обманывают? Послушали агитаторов: значит, раньше мы былидураками,а
теперь надо быть умными... Повоевали,-повертывайдомойнарасправу.
Теперь знаем, в чье пузо - штык. Теперь -ницаря,нибога.Однимы.
Домой, землю делить!
Как плугом прошлись фронтовые эшелоны по российским равнинам,оставляя
позади развороченные вокзалы, разбитые железнодорожные составы, ободранные
города. По селам и хуторамзаскрипело,залязгало,-этонапильничками
отпиливали обрезы. Русские люди серьезно садились на землю.Апоизбам,
как в старые-старые времена, светилась лучина, и бабы натягивали основы на
прабабкины ткацкие станки. Время, казалось, покатилосьназад,вотжитые
века. Это было в зиму, когда начиналась вторая революция.