ПЕРВАЯ ГЛАВА
Перед круглой аркой входа в монастырь Мариабронн, покоящейся на двойных
колоннах,прямоу дороги стоял каштан, одинокийсынюга,принесенныйв
давниевремена каким-то римскимпилигримом,благородный каштан с мощным
стволом;ласково склоняласьегокруглая кронанад дорогой, во всюгрудь
дышала на ветру, весной, когда всевокруг уже зеленело, и даже монастырский
орешникуже покрывалсясвоей красноватой молодой листвой, приходилосьеще
долго ждать его листьев, потом ко времени самых коротких ночей он выбрасывал
вверх из пучков листьев матовые, бело-зеленые стрелы своих необычных цветов,
такпризывно и удушливо- терпкопахнувших, а в октябре, когдауже собраны
были фрукты и виноград,ронял на осеннемветру из желтеющейкроны колючие
плоды,некаждыйгодвызревавшие, из-закоторыхмонастырскиемальчики
затевали потасовки, а субприор Грегор, выходец из Италии,жарилих в своей
комнате накаминномогне.Необычно иласково развернулосвою кронунад
входом вмонастырь прекрасное дерево,нежный и слегказябнущийгостьиз
другогокрая,родственныйтайным родством стройнымпесчаниковымдвойным
колонкам портала и каменным украшениямоконных арок,карнизов и пилястров,
любимецитальянцев и латинян, накоторого местные жителиглазеликакна
чужака.
Уженесколько поколений монастырскихучеников прошлоподчужеземным
деревом; сгрифельными доскамипод мышкой, болтая, смеясь,играя,споря,
босиком или обутые, смотряпо времени года, с цветком вгубах,орехом меж
зубовилиснежком в руке. Приходили все новые, каждые несколько лет другие
лица,в большинствесвоем другнадруга похожие: белокурыеикудрявые.
Некоторыеоставались,становилисьпослушниками,становилисьмонахами,
остригаливолосы, носили рясуиверевку, читали книги, обучали мальчиков,
старели, умирали. Других, по прошествии учебы, родителизабиралидомой,в
рыцарскиезамки, вдомакупцовиремесленников,ониуходили вмири
занималисьсвоимиделамииремеслами,можетбыть,раз наведывалисьв
монастырь,возмужав, приводилималенькихсыновейвученикикпатерам,
улыбаясьиглубокомысленнопосмотревкакое-товремявверхнакаштан,
исчезали опять. Вкельяхи залах монастыря между круглыми тяжелымиарками
оконистрогимидвойнымиколоннамиизкраcногокамняжили,учили,
штудировали,распоряжались,управляли:здесьизпоколениявпоколение
занималисьвсякогородаискусствамиинауками,духовнымиимирскими,
светлыми и темными.Писались и комментировались книги, измышлялись системы,
собиралисьписаниядревних,рисовалисьминиатюрынарукописях,
поддерживалась веравнароде,над веройнарода посмеивались.
Ученостьи
смиренность, простота и лукавство,евангельская мудрость и мудрость греков,
белая ичерная магия, всего понемногупроцветало здесь, всемубыло место;
местобылокакдляуединенияипокаяния, такидляобщительностии
беззаботности; перевес и преобладание тогоили иного зависели всякий раз от
личности настоятеля игосподствующеготечения времени. Временами монастырь
славился и посещался благодаря своим заклинателям бесов и знатокамдемонов,
временамиблагодарясвоейзамечательноймузыке,временамиблагодаря
какому-нибудьсвятомуотцу,совершавшемуисцеления ичудеса,временами
благодарясвоей щучьей ухеи паштетам из оленьей печенки,каждому всвое
время. И всегда среди множества монахов и учеников, ревностных в благочестии
иравнодушных,постниковичревоугодников,всегдасредимногих,что
приходили сюда, жилии умирали, был тот или иной единственный иособенный,
один,которого любиливсе,иливсе боялись, один, казавшийсяизбранным,
один, о котором еще долго говорили, когда современники его бывали забыты.
Вот и теперь в монастыре Мариабронн было двое единственных и особенных,
старыйи молодой.Среди многихбратьев,наполнявших дортуары,церквии
классныекомнаты, былодвое,окоторых зналкаждый, на которыхобращал
внимание любой.То был настоятель Даниил, старший,ивоспитанник Нарцисс,
младший, который совсем недавно стал послушником, но благода ря своим особым
дарованиям,противобыкновения,ужеиспользовалсявкачествеучителя,
особенно в греческом. Обаони, настоятельи послушник, снискали уважение в
монастыре, заними наблюдали, онивызывали любопытство, ими восхищались, и
им завидовали, атайно и порочили. Настоятеля любило большинство, у него не
было врагов,онбыл полондоброты,полон простоты, полон смирения.Лишь
ученые монастыря прибавляли к своей любви нечто от снисходительности; потому
что настоятель Даниил, хотя, быть может, и святой, однако ученым не был. Ему
была свойственната простота,которая и есть мудрость:но его латынь была
скромной, а по-гречески он вообще не знал.
Тенемногие,чтоприслучаеслегкапосмеивалисьнадпростотой
настоятеля,были тем более очарованы Нарциссом,чудо-мальчиком, прекрасным
юношейсизысканнымгреческим,рыцарски безупречнойманеройдержаться,
спокойным проникновеннымвзглядоммыслителя и тонкими,красивоистрого
очерченными губами. За то,чтоон великолепно владел греческим, его любили
ученые. За то, что был стольблагороден и изящен,любили почти все, многие
были в неговлюблены. За то, что он был слишкомспокоен и сдержаниимел
изысканные ма неры, некоторые его недолюбливали.
Настоятель и послушник,каждый насвой лад,несли судьбу избранного,
по-своемуцарили, по-своемустрадали. Оба чувствовали близостьи симпатию
другк другу более, чем ко всемуостальному монастырскому люду; и все-таки
онине искалисближения,все-такини одиннемогдоверитьсядругому.