Одиндядеквсе женевыдержал,втемноте
проскрежетал: "Ат армия! Ат бардак! Да пустите парнишшонок на нары. Пустите.
Черт с ними, со вшами! Че нам, привыкать? До смерти не съедят".
Зеленцов чувствовал себяи здесь как дома. Он растопил печку какими-то
щепками,обломками пола,когда ктеплу потянулисьдоходяги, сказал,что
подпускатькпечибудет только техвояк,которыес дровами.Затрещали
половицы,облицовканар, в проходе ступеньки хрустнули, скрежетали гвозди.
Лешка сХохлаком сходилинаулицу, собрали возле давешних костерков куски
досок,сосновыесучья,бодрогрохнулиберемце топливак дверцепечки.
Зеленцовприблизил их к себе. "Главное,братва, не ложиться напол, прежь
всего боком не вались -- простудите ливер", -- увещевал он.
Парни держались героически. Печка постепенно инехотяразгоралась, от
нее поплыло волглое, глиной пахнущее, душное тепло. Перемерзлых ребят одного
задругимвалилона полксырому боку печи. Лешка с Хохлакомеще и еще
ходилизадровами ккарантину, к офицерскимземлянкам, гдемоглиихи
пристрелить.Коля Рындинприволок из тайгина плече долготьем сухостоину,
положил ееконцом на возвышение крыльца и, дико гакая, прыгая, крушил сосну
ногами.Нои этого топлива не хватило доутра. Разогнавшисьчто паровоз,
печка незнала устали,с гулом,аханьемпожиралажалкую древесную ломь,
огненная еепастьделаласьвсе красней,все яростнейи слопала наконец,
испепелила все топливо, пожрала силы бойцов. Они пали вокруг печки, будто на
полебрани.Зеленцов, Бабенко иФефелов, дождавшисьбесчувственногосна
войска, напослед очищали карманыи сидора маршевиков, но тем еще невыдали
дорожныйпаек, личных вещей у них почти не осталось,издержались,проели,
променяли цепкое имущество дядьки за месяцы службы в запасном полку. С пяток
ножей-складников, пару портсигаров данесколькомундштукови сотню-другую
бумажных денег добыли мародерыи отразочарования, неиначе, тоже уснули,
прижавшись спинами к подсохшему горячему боку печки.
Лешке тоже удалось притиснуться,и когда, как он отпечкиотслонился
илиегоотслонили--не помнил. Наявуиль восне мелькнуло,какего,
вывалянноговпорошке, пинали,загоняликуда-то. Неоткрываяглаз,он
вскарабкалсянаверхи, нащупавтвердоеместо,провалилсявзябкоего
окутавший сон.
Маршевуюроту наутре все же поднялии отправилинастанциюБердск.
Усатый старшинапервой роты пофамилииШпатор,жалеяребятишек, которые
отныне поступали в его распоряжение, затаскивал их вместе с дежурным нарядом
на нары. Когда отгрешились, стругались, пинками забивая служивых на спальные
места, старшина, тяжело дыша, выдохнул:
-- Н-ну, с этими вояками будет мне смех и горе!
Спальныеместа-- трехъярусныенары сжелезными скобамив столбах.
Посередке сдвоенныхнар точно по швушалашиком прибиты доски -- изголовье,
оно двеслужбы сразунесло:спать какнаподушкепозволяло иотделяло
повзводно спящих головами друг к другу людей -- с той сторонывторой взвод,
с этой первый, не спутаешь при таком удобстве.
Посередке сдвоенныхнар точно по швушалашиком прибиты доски -- изголовье,
оно двеслужбы сразунесло:спать какнаподушкепозволяло иотделяло
повзводно спящих головами друг к другу людей -- с той сторонывторой взвод,
с этой первый, не спутаешь при таком удобстве.
Половина мрачной, непродышливой казармы с выходом к лесу и к нужнику, с
тремя ярусами нар -- это и есть обиталище первой роты,состоящей из четырех
взводов. Вторуюполовинуказармысвыходомк другойтакойжеказарме
занимала вторая рота, все вместебудет первый стрелковый батальондвадцать
первого резервного стрелкового полка.
Плохо освещенная казарма казалась без конца,без края, вроде быи без
стен, из сырого лесастроенная, она таки не просохла, прела,гнила, была
всегда склизкой,плесневелой отмноголюдного дыхания. Узкие, от сотворения
своего немытые оконца, напоминающие бойницы, излаженные меж землей и крышей,
свинцовели днеми ночью одинаково мертво-лунным светом. Стекла при осадке в
большинстверамраздавило,отверстия были завалены сосновымиветвями, на
которыхтолстымипластушинами лежалгрязныйснег.Четырепечи,нето
голландки, не то просто так, без затей сложенные кирпичныекучи, похожие на
мамонтов, вынутых из-под земли иль сослепу сюданечаянно забредших, с одним
отверстием--для дверцы -- и броневымлистом вместо плиты,загораживали
проходы казармы. Главноедостоинство этой отопительной системы было в тяге:
короткие,объемистые,что упарохода, трубы,заглотавтопливо, напрямую
швырялив небо тупымиотверстиями пламя, головешки, уголья, сорили искрами
густо и жизнерадостно, чудилось, будто над казармами двадцать первогополка
каждыйвечерпроисходитпраздничный фейерверк.Будьказармы сухими,не
захороненнымив снегу -- давнобы выгореть военному городку подчистую.Но
подвалы сии ни пламя, нипроклятье земное, нисилы небесные не брали, лишь
время былодля нихгибельно --сопревая, они покорно оседаливпесчаную
почвусовсем своимскуднымскарбом, скопошащимся в них народом, точно
зловещие гробы обреченно погружались в бездонные пучины.
Изосветительного имущества в казарме были четыреконюшенных фонаря с
выбитымистеклами,полкисжировымиплошками,прибитые к стенепротив
каждогояруса нар, к стенеже прислонен стеллаж -- для оружия,в стеллаже
том виднелись две-три парывсамделишных русских и финскихвинтовок,далее
белелииздосоквырубленныемакеты.Какинастоящиевинтовки,они
пронумерованыи прикрученыпроволокойкстеллажу,чтобнестащилина
топливо.
Выход изказармы увенчандощатыми, толсто обмерзшими воротами, кним
пристройки:полевуюруку--каптерка ротногостаршины Шпатора,зорко
оберегающегонеобременительноеротноеимущество,справа--комната
дневальных с отдельной железной печью, подле которой всегда имелось топливо,
потому как дежуркаупотреблялась дляиндивидуальногоосмотраконтингента
роты по форме двадцать, а также для свиданий с родными, которые отчего-то ни
разуещесюданеприезжали,нуивообщедлявсякихразныхнужди
надобностей.