Это был тревожный, но долгожданный для меня день. Франк с семьей катался на лыжах в Гейлу.
— Санне! Я должен сейчас же лететь в Нью-Йорк. Меня предупредили слишком поздно. Я звоню перед посадкой на самолет, чтобы ты не думала, будто я забыл о тебе. Неожиданная поездка… это так неудобно. Я обещал детям, что мы покатаемся на лыжах… Но от меня ничего не зависит…
Мыло почти кончилось. Надо было купить. Кроме того, надо было вымыть пол в ванной. И душевую кабинку. На швах панели образовались черные полосы.
Я положила телефон на мойку, достала тряпку и чистящий порошок. Вскоре у меня стало спасительно саднить ладони.
На второй день Пасхи я закончила уборку ванной, комнаты с кухонным уголком и прихожей. Квартира была небольшая. К тому же я посмотрела все, что передавали по каналу НРК, иногда переключаясь на другие каналы. После этого у меня внутри образовалась пустота, из-за которой я в отчаянии была готова на что угодно.
Я отправилась в кино и посмотрела французский фильм о женатом богатом, но малообразованном бизнесмене, который влюбился в какую-то неизвестную актрису. Собственно, фильм рассказывал о многих людях, об их тяжелой жизни и разных вкусах. Он мне понравился, но радости принес столько же, сколько мог принести никому не нужной курице.
Возвращаясь в темноте домой, я решила, что причина, по которой Франк не ушел от жены и не переехал ко мне, кроется не в том, что он меня не любит. Конечно, любит. Причина была в том, что мы с ним так непохожи, что у нас такие разные вкусы. Он боялся, что у нас ничего не получится, потому что я чертовски интеллектуальна, как он это называл. По этой же причине он отказался знакомиться с Нью-Йорком вместе со мной. Именно так, ведь он должен был знать, что мне хватило бы меньше четверти часа, чтобы собрать чемодан и сесть в поезд, идущий в аэропорт.
Такая интерпретация слабохарактерности Франка немного утешила меня, хотя я и знала, что это еще не вся правда. Тем не менее, я поняла, что мое разочарование всего лишь разочарование опытной женщины и его нельзя даже сравнить с тем, что чувствовали маленькие дочки Франка, оставшись на Пасху без отца.
Я часто ходила в кино одна. Изредка мы с Франком словно случайно встречались в зале кинотеатра, потому что он, купив предварительно два билета рядом, давал мне один из них. Но мы почти не разговаривали, просто смотрели фильм. Ведь кто-нибудь мог нас увидеть и сделать свои выводы. А то и хуже — рассказать об этом жене Франка.
Иногда мы с ним совершали прогулки в пустынных местах или там, где, по мнению Франка, его никто не знал. Нынешней зимой я на девятом трамвае доехала до кафе «Перспектива» и ждала Франка, спрятавшись за этот безобразный дом. Он ехал на машине. Почему-то я приехала туда первая. Склон, на котором стояло кафе, был скользкий, и я упала. И сказала себе, что такие приключения простительны подростку, но не взрослой женщине. Франк же просто съехал по этому склону на заднице, и я улыбнулась его ребячьему самомнению.
Я решила еще чаще ходить в кино. В кинотеатре «Гимле», в который я обычно ходила, лучше всего были не фильмы, а кресла и то, что там, в темноте, можно было пить вино, оставаясь невидимой для всех и наблюдая за чужой жизнью.
В виде протеста против своей выскобленной комнаты я сделала крюк и зашла в кафе «Берум» на Фрогнервейен. В глубине зала был свободный столик. Оттуда я могла наблюдать за стойкой и большей частью зала. Могла даже что-нибудь записать. Я иногда заходила туда. Вино тут было дешевле, чем в других местах, но я взяла только один бокал. На стенах висело много портретов в рамах, некоторые были похожи на семейные. Чьи это родственники, не знал никто. Но это никого не интересовало. Непристойными они не были. Непристойные фотографии показывают в туалетах. Главным образом, фотографии женщин.
Она оказалась проворней меня. Опустившись в кресло, она уже подозвала официанта.
Опустившись в кресло, она уже подозвала официанта. На этот раз я не удивилась. Я думала о ней, когда мыла свою квартиру. Что-то подсказывало мне, что она не очень утруждает себя уборкой дома. От ее присутствия мне стало легче.
— Вот так-то! — сказала она, когда нам подали вино.
— Что — так?
— Разве ты не знала, что из этого ничего не получится? Из вашей поездки в Нью-Йорк.
— Зачем ты об этом говоришь?
— Чтобы помочь тебе думать так, как положено умной женщине.
Она была настроена не столь враждебно, как первого февраля, но назвать ее тон дружелюбным тоже было трудно.
— Зачем ты об этом говоришь? — повторила я, мне было не по себе.
— Потому что ты, как ребенок, каждый раз позволяешь Франку обманывать себя.
— Ты знаешь Франка?
— Так же хорошо, как тебя. Но не тревожься, я на твоей стороне.
— Мне на моей стороне никто не нужен, — отрезала я.
— Прекрасно. Можно сказать по-другому. Мне нужно, чтобы ты была на моей стороне.
— Что ты имеешь в виду?
— Что в жизни есть много хорошего и кроме Франка. Он всего лишь вирус. Избавься от него и покончи с этим. Или используй его для чего-нибудь так, чтобы он об этом не знал.
— Для чего, например?
— Ты писательница. А Франк — находка для писателя!
Не успев подумать, к чему это может привести, я запротестовала, хотя сама много раз думала об этом. Положение стало неприятным, у меня не было привычки обсуждать с кем-либо свои литературные планы.
— Если в своей книге ты сделаешь его второстепенным персонажем, он утратит власть над твоей жизнью. И ты сможешь делать с ним буквально все, что захочешь.
Я промолчала и допила вино. Поскольку я ничего не ела, мои мысли обрели необычную легкость.
— Выпьешь еще бокальчик? — спросила она.
— Обычно я ограничиваюсь одним, — уклончиво ответила я.
— Начинаем второй раунд, — решительно заявила она.
Ее голос звучал почти заботливо. Она производила более приятное и не такое странное впечатление, как в нашу последнюю встречу. Мне понравилось, что она мгновенно нашла общий язык с официантом.
— Кто же ты все-таки на самом деле? — спросила я.
— Так ты до сих пор не узнала меня? Да я же Фрида! Из приютского подвала. Неужели ты не помнишь, как мы часами стояли там? Правда, мы порядком выросли с тех пор. И из нас тоже получились люди.
— Как это ни странно, — вяло заметила я.
— Нисколько! Знаешь, я придумала, как ты должна использовать Франка для своей книги. Конечно, в основу лягут твои мечты. Так тебе будет легче подчинить его своим планам. Но ты полностью проигнорируешь тот факт, что он верит, будто держит под контролем свою жизнь.
— Каким же это образом? — спросила я скорее с любопытством, чем недружелюбно.
— Если ты введешь Франка в свою книгу, он уже никогда не сможет покинуть ее. И ему придется жить на твоих условиях. Ты понимаешь?
— Приведи мне какой-нибудь пример, — с сомнением попросила я.
— Но тогда мне придется притвориться, будто я — это ты, — лукаво проговорила она и с удовлетворенным видом откинулась на спинку кресла.
— Согласна, — ответила я, не понимая, что меня ждет.
Она еще больше откинулась назад и прищелкнула языком.
— Мы жили в Нью-Йорке в отеле «Алгонкуин». Я много читала об этом отеле. Конечно, мне следовало быть благодарной, что Франк наконец захотел поехать вместе со мной, но я была такой одинокой в этом чужом окружении.