Еще несколько шагов. Нужно вернуться к настоящему и снова встречать солнце. Здесь тебе больше задерживаться нельзя – скоро будет снежная буря. Уходи, пока открыт путь. Бешир тебя проводит.
– А как же вы, Влада? Вам нужно лечиться. Ужасный кашель...
– За мной Бешир присмотрит.
– Да вы не перенесете бурю! Здесь и без нее колотун... Я один не уйду.
– Сынок, здесь мое место. Мое. Соседи часто заходят, Бешир рядом, вода есть. Не нужно требовать многого: затишье перед бурей – это шанс, но куда важнее тишина, наступающая после нее. Она разглаживает морщины времени, сдувает пыль с сердца... Не тревожь меня больше. Я теперь буду, как написано в книге моего мистического писателя, слушать беззвучие, наслаждаться тишиной.
– Но вы еще живете!
– В какой-то степени... Сынок, вместо того чтобы задавать столько вопросов, выполни одну просьбу.
– Какую?
– Покинув этот дом, не возвращайся обратно. Оглядывайся назад только для того, чтобы оценить пройденный путь. Ты сможешь, я знаю.
– Смогу.
– В это я поверила, когда увидела тебя здесь. Другой так и крутился бы в колесе времени, возвращаясь туда, откуда пришел. Знаешь, что самое страшное в жизни? Опустить руки. Это легче всего. Разве трудно, сидя на дне колодца, посмотреть вверх и сказать, что спасения нет? Проще простого! Куда сложнее карабкаться вверх, срываться и пробовать снова, сантиметр за сантиметром. Не потеряй то, что нашел с таким трудом.
– Но что я нашел?
– Больше я не буду тебе ничего говорить. Ты сам увидишь, ты сам подойдешь и протянешь руку человеку, нуждающемуся в спасении. Спасая другого, спасешь себя.
– Пусть хоть на этот раз у меня получится.
– Тебе пора. Бешир, проводи нашего гостя.
– Но я все равно вернусь, как бы вы ни противились. Позвольте мне самому выбирать свой путь.
– Решай сам, сынок. Что будешь делать завтра?
– Не знаю. Буду жить.
– Вот это то, что я хотела услышать. Теперь кошмары закончились.
Бешир проявляется в воздухе перед кроватью и кивает мне как старый знакомый.
33
Я забыл дорогу обратно. Детали выветрились из головы. Я уже сомневаюсь, выглядело ли все так, как я это видел. Не плод ли моего воспаленного воображения эта странная встреча? Если это был сон, его реальность не была хуже любой другой. Что, если вся моя реальность – это сон?.. Стоило мне выйти из мрачного подъезда, как вернулось лето.
И потом тонкий мальчик все еще идет рядом со мной легкой походкой. Летит вприпрыжку. Он ступает абсолютно беззвучно, хотя я вижу, как галька под его зелеными ботинками разлетается в стороны. Превращается в прозрачные кварцевые самоцветы, после каждого шага оставляющие круглые пятна на земле.
Бешир. Странное имя. Пока я был в холодной квартире, он молча сидел на подоконнике, щелкал пальцами, и небо за окном меняло цвета. С красно-лилового на серо-коричневый. Временами он подходил к Владе, подносил ей воду. Когда я заговаривал о Легкой, он выглядел взволнованным: вскакивал, заглядывал в нагрудный карман своего старого пальто и, как будто убедившись в наличии там чего-то важного, успокаивался, возвращался на место. В стенах квартиры сорок три чудеса казались обычным явлением.
Влада настояла на том, чтобы ее сосед фавн проводил меня. «Бешир должен пойти с тобой, сынок. Он поможет тебе добраться до начала и вернуться обратно. Не пытайся запомнить дорогу – пустое, это тебе не пригодится. Такой шанс дается один раз».
Сейчас, покидая магический дом, я встревожен и собран одновременно. Будто мне предстоит операция по удалению немаленькой части жизни, которая еще недавно была жизненно важной. Тревога вполне объяснима – я отпускаю прошлое, ничего не получая взамен.
Что-то вдруг уходит на покой, что-то, что делало меня мной. И я чувствую себя медузой, меняющей форму и расплывающейся в бескрайнем океане.
Оглядываюсь, пятиэтажки уже не видно, исчезла за зарослями высоких тополей. Бешир убежал чуть вперед. Что-то напевает себе под нос. Прислушиваюсь: «Время тень, без дней, без лет. Оно так прекрасно совсем не напрасно». Догоняю пацана: «Ты теперь возвращайся. Я сам дойду». Он замирает, поднимает на меня огромные глаза, молча протягивает кусочек белого картона размером с фотографию.
– Что это такое, Бешир?
– А вот увидишь.
«Может, он ненормальный?» – думаю я с тоской. Он вообще-то не похож на обычного парня. Брови – два горизонтальных мазка черной краской. В лукавых глазах добродушно сдерживаемая удаль. Ресницы черные, как трава выгоревшего поля. Тонкие бледно-розовые губы и выпирающий подбородок. В Бешире есть сказка; он не отсюда – из какой-то мифической долины героев, где тучи в гневе опрокидывают с небес белых птиц.
– Ты-то хоть можешь говорить без загадок? Лучше скажи, что нужно Владе, завтра привезу.
– Она ни в чем не нуждается.
– Послушай, да она очень больна! Ей к врачу надо!
– Нас все равно скоро здесь не будет. Уезжаем.
Я злюсь, готов съездить фавну по шее. Самоуверенный болван! Но что-то останавливает меня – чувство, что он не врет и не издевается. Кажется, он говорит правду, какую-то нереальную правду, почти непостижимую. Я наконец беру из его руки картонку, смотрю на свет – ничего. Тем временем Бешир исчезает где-то в кустах – только слышны отголоски его песенки: «...без дней, без лет... совсем не напрасно».
Как я оказался на заброшенном пустыре? Рядом магистраль, и больше вокруг на километры ничего нет. Никакого дома, ни мусорных баков, ни тополей, ни тем более снега. Как будто во сне, как будто я шагнул в другое измерение. Вспоминаю о картонке – она превратилась в фотографию. Ее фотографию. Самого главного человека моей жизни. Бешир же сказал «увидишь». Значит, она тоже связана с этими людьми, с этой квартирой. В голове крутится «совсем не напрасно».
В «Волшебнике изумрудного города» каждый получил необходимое – кто ум, кто сердце, кто храбрость. Мне так хочется получить знание. Такое кристально чистое знание, когда уже не сомневаешься. Когда твоя уверенность в правильности сделанного выбора выбита в сердце, как клише на запястье.
34
Окружающие не заметили отлучки лета. Один я оказался в магической зиме так же неожиданно, как и выпал из нее. Теперь все произошедшее кажется сумбурным сном.
Я добираюсь на автобусе до метро, останавливаюсь перед входом в подземку. Сигарета. Мимо пробегают разные люди с разной степенью занятости. Где-то за мной сигналят машины, застрявшие перед светофором, бомжиха прокуренным голосом клянчит еду в пирожковой. В воздухе взвесь из летней пыли, человеческих надежд, разочарований и невысказанных эмоций.
Мне девять станций до дома и не меньше девяти тысяч мыслей. Я люблю метро. В его темных коридорах легчает. Наступает перемирие с самим собой, больше не бросаешься в крайности. Двигаешься по единственному туннелю, зная, что поворотов в стороны нет. Поэтому и себя легче принять как есть – простым пассажиром.
Еще я люблю Большой город. Как бы ни искал варианты побега в размеренное пространство, он все равно бежит в моих венах. Такой сумасшедший и хаотичный. Временами этот город кажется унылым местом, натирающим со всех сторон, как тесные нелюбимые туфли. Потом совершенно неожиданно замираешь на секунду посреди сбивающего с ног людского потока и думаешь: блин, город, как же я тебя люблю! Дома-высотки, вырезающие из неба фигуры.