– Да я здесь каждый день как штык, с утра до вечера, – с наигранной бойкостью заметил Гейб.
– Простите, не обращал внимания. – Лу покачал головой. – Ведь все бегом да бегом, знаете ли, по телефону говоришь или на встречу опаздываешь. Всегда требуется быть разом в двух местах, как говорит моя жена. Иногда просто на части разрываешься, впору чтоб тебя клонировали. – Он усмехнулся.
Гейб с любопытством взглянул на него и улыбнулся.
– Кстати, насчет «все бегом да бегом», – ведь это впервые, когда я вижу этих ваших двух спринтеров, – он кивнул, указывая подбородком на ноги Лу, – в состоянии покоя, а не бегущими опрометью. Я даже не узнал их сперва. Что, пороху сегодня маловато?
Лу рассмеялся.
– Да нет, с порохом у меня, поверьте, все в порядке. – Он дернул плечом, и на секунду рукав его пальто, сдвинувшись, обнажил золотые часы «ролекс» на его запястье – так падает завеса с золотой скульптуры. – Я всегда прихожу на работу первым, так что можно особенно и не спешить. – Он вгляделся в циферблат часов, мысленно уже открывая послеполуденное совещание.
– Но сегодня вы не первый, – сказал Гейб.
– Что? – Совещание оказалось прерванным, и Лу опять очутился на холодной улице перед дверьми офиса, среди толп спешащих на работу, под ветром, резко дующим в лицо.
Гейб прищурился.
– Коричневые мокасины. Я несколько раз видел вас с ним. Сейчас он уже в здании.
– Коричневые мокасины? – Лу засмеялся, но засмеялся смущенно – его удивило и даже озаботило, что кто-то явился в офис раньше него.
– Да вы его знаете. Походка такая особенная, замшевые кисточки на мокасинах подпрыгивают с каждым шагом, эдакий канкан получается, словно он их нарочно вверх так вскидывает. Подошвы мягкие, а ступает тяжело. Нога маленькая, разлапистая, когда идет, ноги выворачивает и подошвы снашивает с наружной стороны.
Лу нахмурился, напряженно соображая.
– А по субботам обувь у него легкая, словно он только-только с борта яхты сошел.
– Альфред! – засмеялся Лу, наконец поняв, кого ему описывают. – Потому что он и вправду может сходить с борта ях… – Он осекся, тут же переспросив: – Так он уже на месте?
– С полчаса назад прибыл. Протопал, словно спешил очень. А с ним вместе еще черные мягкие ботинки прошли.
– Мягкие ботинки?
– Черные, простые такие мужские туфли. Блестят хорошо, но без всяких там финтифлюшек. Туфли как туфли. Особых примет никаких, если не считать, что отставали они от тех, других.
– Вы очень наблюдательны.
Лу оглядел мужчину, прикидывая, кем тот мог быть в прошлом, пока жизнь не бросила его на холодный тротуар перед офисом, и в то же время напрягая мозг в попытке разгадать, кто были те двое, о которых говорил Гейб. Появление Альфреда на работе в такой ранний час смущало. Их общий коллега Клифф пережил недавно нервный срыв, взволновав их всех, да, взволновав, возможностью новой вакансии. В случае, если Клиффу не станет лучше, на что Лу втайне надеялся, в компании ожидались перестановки, и необычное поведение Альфреда вызывало вопросы и недоумения. Строго говоря, поведение Альфреда всегда их вызывало.
Гейб подмигнул.
– Может, наблюдательный человек вам тут не будет лишним, а?
Лу разомкнул свои руки в перчатках.
– К сожалению, будет.
– Ну, не важно. Понадоблюсь, так вы знаете, где меня найти. Я парень в «мартенсах», – засмеялся он и приподнял одеяло, показывая ноги в высоких черных ботинках.
– Не могу понять, чего это они так рано. – Лу взглянул на Гейба, словно тот обладал неким высшим знанием.
– Боюсь, тут я вам помочь не могу. Но на прошлой неделе они обедали вместе.
– Лу взглянул на Гейба, словно тот обладал неким высшим знанием.
– Боюсь, тут я вам помочь не могу. Но на прошлой неделе они обедали вместе. По крайней мере, они вместе вышли из здания в обеденное время и вернулись тоже вместе, когда обеденное время истекло. Ну а уж чем там они занимались в промежутке, можно только догадываться. – Он хохотнул. – Только в такую погоду не до догадок – мозги стынут! – продолжал он.
– Когда был этот их обед, в какой день?
Гейб опять прищурился и закрыл глаза, вспоминая.
– По-моему, в пятницу. Он ваш соперник, этот, что в коричневых мокасинах?
– Да нет, он мой друг. Вернее, приятель. Знакомый, в общем. – Услышанная новость заставила Лу говорить сейчас с некоторым раздражением. – Он мой коллега, но теперь, в связи с болезнью Клиффа, есть большая вероятность для нас обоих… ну, вы понимаете…
– Подсидеть вашего заболевшего приятеля, – с улыбкой докончил за него фразу Гейб. – Очень мило. А знаете, эти неспешные мягкие ботинки, черные, – продолжал он, – они тут намедни с работы с парочкой «лубутенов» уходили.
– Лу… Луб… Как вы сказали?
– Туфли такие, их по лакированной красной подошве всегда признать можно. А та пара была еще и на каблуках в сто двадцать миллиметров.
– Миллиметров? – переспросил Лу. – Красная подошва… Понятно. – Он кивнул, переваривая полученную информацию.
– Вы можете выяснить у вашего друга, то есть знакомого, то есть коллеги, с кем это он проводит время, – предложил Гейб, и глаза его блеснули.
На это Лу ответил уклончиво:
– Конечно. Ну, я побегу. Ждут дела, и люди ждут, и все одновременно, вы просто не поверите. – Он подмигнул: – Спасибо вам за помощь, Гейб. – И он опустил в плошку Гейба банкноту в десять евро.
– Прощай, друг! – расцвел улыбкой Гейб и тут же, схватив банкноту, запихнул ее в карман. И постучал по нему пальцем: – Чтоб не пронюхали, вы понимаете?
– Вы правы, – одобрительно закивал Лу.
Но при этом почувствовал, что вовсе его не одобряет.
5
Тринадцатый этаж
– Наверх?
На этот вопрос, заданный мужчиной, стоявшим на втором этаже и с надеждой вглядывавшимся в заспанные лица людей в битком набитом лифте, ответом было утвердительное бурчание и дружные кивки. Отреагировали все, кроме Лу, который был слишком занят разглядыванием подошв мужчины, перешагивавшего через узкую щель над холодным и темным провалом, отделяющую его от замкнутого пространства лифта. Лу охотился за красными подошвами и мягкими черными ботинками. Альфред приехал рано и обедал в обществе черных башмаков. Черные же башмаки уходили с работы в компании красных подошв. Если ему удастся выследить красные подошвы, он сможет узнать, с кем работает их владелица и с кем тайно встречается Альфред – деталь слишком важная, чтобы просто спросить об этом Альфреда, и дающая достаточно оснований сомневаться в искренности последнего. Обо всем этом он размышлял, в то же время разделяя неловкое молчание, какое порой воцаряется в лифтах, объединяющих незнакомых друг другу людей.
– Какой вам этаж? – раздался придушенный голос человека, совершенно скрытого от глаз и, возможно, притиснутого к стене, но единственного, кто еще имел доступ к кнопкам, а потому вынужденного взять на себя роль распорядителя.
– Тринадцатый, пожалуйста, – сказал вошедший.
Послышались вздохи, и кто-то неодобрительно зацокал языком.
– Тринадцатого нет, – ответствовал придушенный голос.
Дверцы лифта закрылись, и кабина устремилась вверх.
– Ну, решайтесь же поскорее, – торопил придушенный.
– Хм… я… – Мужчина рылся в портфеле в поисках ежедневника.