Можно даже (она вспомнила, что
говорила тетя)нажать на эту вот кнопкуу изголовья, под которой изображен
крохотный,будтона почтовой марке,официант; надовсеголишь протянуть
руку, и - о чудо!-через двеминуты в номер постучат, дверь откроется, и
почтительно войдет официант, катя передсобой забавную коляску на резиновых
колесиках (Кристина любовалась такойже у тети),и предложит- на выбор -
кофе, чай илишоколад вкрасивой посуде и с белыми камчатнымисалфетками.
Завтрак появляется сам посебе, не надомолотькофейные зерна,разжигать
огоньвплите,ежасьотхолодавшлепанцахнабосу ногу,нет,все
доставляетсяготовым -сбелымибулочками,золотистым медомидругими
яствами вроде вчерашних,се, как на сказочной скатерти-самобранке, подано к
постели,не надоникаких хлопотистараний. Или можнонажатьна другую
кнопку, где налатунной табличке изображена горничная в белой наколке; тихо
постучав, она впорхнет в комнату, в черном платье и ослепительном переднике,
испросит, чтоугодно сударыне: открыть ли ставни, отдернуть или задернуть
гардины,приготовитьливанну?Стотысячжеланий можноиметьвэтом
волшебном мире,ивсе они будут исполнены в мгновение ока. Здесь все можно
захотеть и сделать, но тем не менеехотеть и делать отнюдь необязательно.
Можнопозвонитьилине позвонить, можно вставать илине вставать,можно
снова заснуть или просто лежать с открытыми или закрытыми глазами, отдавшись
потокуленивых,добрыхмыслей.Илиможновообщенедумать,просто
блаженствовать, ощущая, что время принадлежит тебе, а не ты - времени. Ты не
крутишься в мчащемся колесе часов и секунд, а скользишь вдоль времени, как в
лодке по течению, убрав весла. И Кристина лежит,мечтая и наслаждаясь новым
ощущением,и вушахунееприятный шум, будтодалекийзвон воскресных
колоколов.
Нет - она энергично поднимается с подушек,- предаватьсямечтам здесь
некогда!Нельзярасточатьэтобесподобноевремя,где каждоемгновение
одаряеттебянежданнымудовольствием.Мечтатьможно будет потом,дома,
месяцыи годыночинапролетнадряхлой, скрипучей деревянной кроватис
жестким матрацем и за испачканным черниламиказенным столом, пока крестьяне
в поле, анад головой неумолимо,вечнотикаютстенныечасы,словнопо
комнате педантично вышагивает постовой: там лучше грезить, чем бодрствовать;
спать здесь, в этом божественном мире, - расточительство. Последнее усилие -
и Кристина соскакивает с постели; пригоршня холодной воды на лоб, на шею - и
она сразувзбодрилась;теперьбыстро одеться-ах,какое же мягкое это
белье,каконошелестит. Ее кожасо вчерашнего дня ужезабыла это новое
ощущение, ивотонаопятьнаслаждается ласкающимприкосновениемнежной
материи. Но не стоитдолгозадерживатьсяиз-заэтих маленькихрадостей,
хватит медлить, быстрее, быстрее, прочь из комнаты, куда-нибудь, чтобы вволю
размяться, надышаться,насмотреться, всемсуществом, всеми порами,каждой
клеточкойеще сильнеепочувствовать, как ты счастлива,свободна,что это
жизнь, настоящая жизнь! Она торопливо натягивает свитер, нахлобучивает шапку
и опрометью сбегает по лестнице.
Коридорыотеля еще сумеречны и пустынны в этот холодный утреннийчас,
лишьвнизу,в холле,служители, снявкуртки, чистятпылесосами ковровые
дорожки;ночнойпортьесначала угрюмо и судивлением оглядываетслишком
раннюю гостью, потом соннымжестом приподнимает фуражку. Бедняга, значит, и
тутнелегкая служба, канительная работаза гроши,итут надо вставатьи
приходить вовремя!.. Ах, незачемоб томдумать, какоемнедело, ни о ком
сейчасне хочузнать,хочубыть тольконаединес самой собой, только с
собой, вперед,навоздух! По ее векам, губам и щекам словно кто-топровел
ледышкой, прогнав остатки сна. Чертвозьми, ну и холодина здесь в горах, до
костейпробирает,поживеенадошагать,разогреться,прямоподороге,
куда-нибудь она приведет, все равно куда, ведь здесь все ново и чудесно.
Стремительношагая,Кристинатолькотеперьзамечаетнеожиданное
утреннее безлюдье. Толпа, наводнявшая вчера в полдень все дорожки, сейчас, в
шесть утра, кажется, еще упакована в огромных каменных коробках отелей, даже
ландшафт, смежив веки, скован каким-то хмурым магнетическимсном. В воздухе
низвука,угаслатакаязолотистаявчера луна, исчезлизвезды, померкли
краски,окутанные туманомскалистые кручи бедныитусклы,какхолодный
металл. Толькоу самых вершин встревоженно толпятся густые облака; какая-то
невидимая силаторастягиваетих,тотеребит,порой отплотноймассы
отделяется белое облако и большим комком ваты всплывает в прозрачную высь. И
чем выше оноподнимается, темсочнее окрашивает загадочный свет его зыбкие
контуры, выделяязолотую кромку:приближаетсясолнце,оно уже где-тоза
вершинами,егоещеневидно,новнеспокойномдыхании атмосферыуже
ощущаетсяегоживительное тепло. Итак, наверх, ему навстречу. Может, прямо
вотпо этойизвилистой дорожке,посыпаннойгравием,как всаду, подъем
здесь, кажется,нетрудный; и в самом деле, идтиможно, шагается легко;не
привыкшаяктакойходьбе Кристинасрадостнымизумлением ощущает,как
послушнопружинят ногивколенях, какдорожкас плавнымиповоротамии
легчайший воздухсловно сами несут ее вгору. Дочего же быстро от такого
штурма разогреваешься. Она срывает с себя перчатки,свитер, шапку:хочется
не только губами и легкими,нои кожей впитывать обжигающуюсвежесть. Чем
быстрее она идет, тем увереннее и свободнее становится шаг. Однаконепора
ли передохнуть-сердцегулко колотитсяв груди, ввисках стучит, -и,
остановившись,она секунду-другую с восторгом смотрит вниз: леса стряхивают
туман сосвоихпрядей,дорогибелымилентами рассекаютпышнуюзелень,
блеститкривая, как турецкаясабля, река, анапротив, меж зубцами вершин,
наконец-товнезапно прорвался золотой поток утреннегосолнца. Великолепно!
Кристина ввосторге от зрелища,но азартвосхождения, охватившийее,не
терпит перерыва;вперед! - исступленно подгоняет барабан в груди, вперед! -
исступленноподгоняетбарабан вгруди,вперед! - требуютнабравшие темп
мышцы, и, опьяненная порывом, она карабкается вседальше и дальше, не зная,
сколько времени уже прошло, как высоко забралась, куда ведет тропа.