Невсесразу,
понемножку. Завтра тоже будет день, и we will,мake a good job of it*1.
_______________
*1 Мы придумаем что-нибудь занятное (англ.).
________________
Кристина оглядываетнапоследок волшебный зал,освещенный канделябрами
со свечеобразными лампами, дрожащий от музыки и движений; она чувствует себя
обновленной иосвеженной, какпосле купания, и каждая жилка в ней радостно
пульсирует.Онаберетусталогодядюподлокотьивдруг,повинуясь
неожиданному порыву, наклоняется и целует морщинистую руку.
И вот она у себя в комнате, одна,взбудораженная, смущенная и сбитая с
толку внезапно обступившей ее тишиной: сейчас только онаощутила, как горит
кожа под платьем.Закрытое помещение слишком тесно для нее, разгоряченной и
возбужденной.Толчок, дверьнабалконраспахивается,ихлынувшая волна
снежнойпрохладыостужаетобнаженныеплечи.Дыханиеуспокаивается,
становится ровным. Кристина выходит на балкони блаженнозамирает,теплый
живойкомочекпереднеимовернойпустотойпростора,бренноесердце,
маленькое, затерянное, бьется под гигантским ночнымнебосводом. Здесьтоже
тишина,нонеизмеримоболеемогучая,первозданная,нежелита,чтов
рукотворных четырех стенах, она не подавляет, а несет покой и умиротворение.
Ещенедавноалевшиегоры безмолвно скрываются всобственной тени,будто
притаившиеся огромные черныекошки сфосфоресцирующими снежными глазами, и
совершенно недвижим воздух в опаловом свете почти полной луны. Смятой желтой
жемчужиной плыветона средиалмазной россыпи звезд,в ее бледном холодном
светелишь смутно проступаютпод вуалью облаков очертаниядолины. Никогда
ещеКристинаневиделаничегостольмогущественного,исподволь
захватывающего до глубины души, как этот замерший в безмолвии пейзаж; все ее
возбуждение незаметно уходитв этубездоннуютишину,и Кристина страстно
вслушивается, вслушиваетсяивслушивается внее,чтобыполностью вней
раствориться. Как вдруг, словно откуда-тоиз вселенной,в застывший воздух
влетает бронзовый метеор -внизу в долинераздается гулкий ударцерковных
часов, аскалистые кручи слева исправа, очнувшись,бросают звенящиймяч
обратно.Кристинаиспуганновздрагивает.Ещеразпотуманномуморю
прокатывается бронзовый звон, еще и еще.Затаив дыхание, она считает удары:
девять, десять, одиннадцать, двенадцать.Полночь! Неужели? Толькополночь?
Сталобыть,всегодвенадцатьчасов,каконасюдаприехала,робкая,
смущенная, растерянная, жалкое и убогое существо, неужели только одиндень,
да нет - полдня? Ивот сейчас, послевсего, что ее изумило и потрясло, она
впервые задумывается о том, из какой женепостижимо тонкой и гибкой материи
соткана наша душа, если уже одно-единственное переживание может расширить ее
до бесконечности и она способна объять в своем крохотномпространстве целое
мироздание.
Дажесонв этом новоммире какой-то другой - непробудный, одуряющий,
какнаркоз,несон,аполное забытье.УтромКристина долгонеможет
очнуться, никогда ещеее сознание непогружалось в такие недра забытья,и
она вытаскивает его оттуда медленно, струдом, частицу за частицей.Прежде
всего - неясное чувство времени. Сквозь закрытые веки брезжит свет:значит,
вкомнатесветло,ужедень.Имгновеннозанеясноеощущение времени
цепляетсястрах (он не покидает ее и во сне): только бы не проспать! Только
бы не опоздать на работу! В подсознанииавтоматически разматывается ставшая
привычной за десять лет цепочка мыслей:сейчас затрещит будильник... только
бы опять не заснуть... надо вставать, вставать, вставать... Быстро, к восьми
на работу, надоеще затопитьплиту, сварить кофе, сходить замолоком,за
булочками, прибраться, сменить материповязку,что-то приготовить на обед,
что еще?..Что-то еще надо сегоднясделать?.. Да, заплатить лавочнице, она
вчера напоминала... Толькобыне заснуть, сразу встать, как зазвенит... Но
чтоже он сегодня...почему такдолго молчит?..может,испортился,или
забылазавести... почему не трезвонит, ведь ужесветло... Господи, неужели
проспала,сколькоже сейчас:семь, восемь илидевять?.. Может, людиуже
собрались у почты и ругаются, как в тот раз, когда мне нездоровилось, хотели
в дирекциюжаловаться... а ведь теперь столько служащих сокращают... Не дай
бог проспать... Въевшийсяза многиегоды страх опоздать наслужбу, словно
крот,подрываетподземьесознанияитакмучительнотерзаетего,что
последняя тонкая оболочка сна рвется, и Кристина открывает глаза.
Ее взгляд испуганно блуждает по потолку:где, гдеэто я?.. Что... что
случилось со мной?.. Вместо привычной, закоптелой,путинно-серой мансардной
крыши с коричневыми балками надней белоснежныйпотолок, мягко обрамленный
золоченымбагетом. И откуда вдругстолько светав комнате? Будтоза ночь
прорубили еще одноокно. Где я? Где? Кристина переводит растерянныйвзгляд
на свои руки. Но они лежат не как обычно, на старом,заштопанном коричневом
одеялеиз верблюжьейшерсти,одеяло вдругтожесталоновым-легким,
пушистым, синим, с вышитыми красноватыми цветами. Нет - первое движение: это
немоя кровать! Нет- второе движение, Кристина приподнялась:это немоя
комната, и -третье,резкоедвижение, полностьюосмысленывзгляд, и она
вспомнила все:отпуск, свобода,Швейцария, тетя, дядя, роскошный отель! ни
страха,ниобязанностей,нислужбы, ни будильника,нивремени! Никакой
плиты, никого ненадо бояться, никто неждет,никтоне торопит: жестокие
жернова,которые десять летперемалываютее жизнь,впервые остановились.
Здесь можно (какая чудесная, мягкая, теплая постель!) еще полежать, не спеша
на встречу с дневным светом, ожидающим за складчатыми гардинами, наслаждаясь
покоем души и тела. Можно беззаботно сновазакрыть глаза, помечтать, лениво
потянуться, принадлежать по праву самой себе. Можно даже (она вспомнила, что
говорила тетя)нажать на эту вот кнопкуу изголовья, под которой изображен
крохотный,будтона почтовой марке,официант; надовсеголишь протянуть
руку, и - о чудо!-через двеминуты в номер постучат, дверь откроется, и
почтительно войдет официант, катя передсобой забавную коляску на резиновых
колесиках (Кристина любовалась такойже у тети),и предложит- на выбор -
кофе, чай илишоколад вкрасивой посуде и с белыми камчатнымисалфетками.