Нетолько крепкийароматгорных
цветов и пряный воздухбудоражат кровь, но и заставшая ее врасплох встреча:
она впервые осознала, что кому-то нравится, что она желанна.
И когдаона, еще взволнованная,входит вгостиницу,воздух вхолле
кажется ей спертым, стены, потолок, одежда вдругначинают давить на нее.В
гардеробе она сбрасывает шапку, свитер, пояс- все, что стесняет,жмет ее,
душит, она охотно сорвала бы сейчас ссебявсю одежду. Сидящие за столиком
пожилыесупругисизумлениемвзираютнасвоюплемянницу,которая
стремительнопересекает зал, щекиу нее пылают, ноздри трепещут, и вся она
кажетсяболее высокой, здоровой, ловкой, чемвчера. Она кладет перед тетей
букет альпийской флоры,ещевлажный отросы, усыпанный пестрыми блестками
тающих ледяных кристалликов.
- Вот, нарвала для тебя, лазила на гору... не знаю, как она называется,
сходилапроста так... Ах, - Кристина глубоковздыхает,- дочего жеэто
чудесно.
Тетя любуется ею.
-Ну, чертенок! Сразуизпостели вгоры, не позавтракав! Вот с кого
примербрать, это получше всякихмассажей.Энтони, ты тольковзгляни, ее
просто не узнать.От одного воздухакакие щеки стали. Да тывсяпылаешь,
дитя мое! Ну говори же, говори, где ты побывала.
ИКристинарассказывает,даже незамечая,как быстро, какжадно и
неприлично многоона приэтом ест. Масленка,блюдечкисмедом иджемом
опустошаютсянаглазах;дядя,показываянахлебницу,подмигивает
улыбающемусякельнеру,чтобытотдобавил вкусных хрустящихбулочек.Но
Кристина, увлеченная рассказом, совершенно не замечает, что оба посмеиваются
над ее аппетитом, она лишь чувствует, как приятно горят щеки. Расслабившись,
беззаботнооткинувшисьнаспинкуплетеногокресла,онажует, болтает,
смеется, добродушные лицавнимательных слушателей вдохновляют ее все больше
ибольше,поканаконецона внезапнонеобрываетсвой рассказ,широко
раскинув руки:
- Ах, тетя, мне кажется, там я впервые узнала, что значит дышать.
За бурнымначаломследуюти другие события, столь же увлекательные и
радостные. В десять часов -она еще сидит за столиком, вхлебнице ни одной
булочки, горный аппетит все почистил -является генерал Элкинс в спортивном
костюме строго покроя и зовет ее на обещанную автопрогулку. Учтиво пропустив
дамувперед, он сопровождает ее ксвоеймашине - фешенебельная английская
марка,сверкающийлакиникель;даишоферподстатьавтомобилю-
светлоглазый итщательновыбритый, нупростовылитый джентльмен. Генерал
усаживаетгостью, укутываетей колени пледом,затем, еще разпочтительно
снявшляпу,занимает место рядом. Отэтих учтивых манер Кристинанемного
теряется, она чувствует себя обманщицей перед генераломс его подчеркнутой,
почти смиренной вежливостью. Дакто ж я, думает она,чтоонсо мнойтак
обращается? Господи,еслибыон знал,где я обычно торчу, пришпиленная к
старому казенному стулу, и где должна заниматься постылой одуряющей работой!
Но вот нажата педаль,и нарастающая скорость прогоняет всякие воспоминания.
Отэтих учтивых манер Кристинанемного
теряется, она чувствует себя обманщицей перед генераломс его подчеркнутой,
почти смиренной вежливостью. Дакто ж я, думает она,чтоонсо мнойтак
обращается? Господи,еслибыон знал,где я обычно торчу, пришпиленная к
старому казенному стулу, и где должна заниматься постылой одуряющей работой!
Но вот нажата педаль,и нарастающая скорость прогоняет всякие воспоминания.
С ребяческой гордостью она замечает, как наузких улицах курорта, где мотор
еще вынужденсдерживать всюсилу,прохожиелюбуютсяроскошноймашиной,
которая дажездесьвыделяетсясвоеймаркой,как онипочтительно и чуть
завистливо поглядывают на нее, Кристину, полагая, что она владелица. Генерал
Элкинспоказываетейокрестностии,будучигеографомпообразованию,
невольноувлекаетсяподробностями,каквсеспециалисты,однако девушка
слушаеттакприлежно,таквнимательно,чтоэтодоставляетемуявное
удовольствие. Его несколько холодное, по-английски замкнутое лицо постепенно
теплеет, а чуть суровые складки у тонкогубого рта смягчаются доброй улыбкой,
когда он слышит ее непринужденные "ах" или "прелесть" и наблюдает,какона
вертится, бросаявосхищенные взоры направо и налево. Время от времени онс
легкой грустью поглядываетсбоку на это оживленное лицо, и его сдержанность
отступает перед бурными восторгами юности. Словно по ковру, мягко и бесшумно
мчится,убыстряя ход, машина,ни единого хрипа, ни стука неслышится в ее
металлическойгруди прималейшем напряжениина подъеме,гибко и послушно
выписываетона самыелихие виражи; ускоренный темп замечаешь лишь по тому,
как сильнее и сильнее свистит воздух, и к уверенномуощущениюбезопасности
примешиваетсяупоение скоростью. Все темнеестановится долина, все суровее
сдвигаются скалы. Наконец показывается просвет, и шофер тормозит.
- Перевал Малоя, - объявляет Элкинс и с неизменнойучтивостью помогает
ей выйти из машины.
Видвглубиневеликолепен;причудливо петляя,дороганизвергается
водопадом; чувствуется,горы здесьутомились, им не хватает сил громоздить
новые вершины и ледники,иониустремляются вниз, вдалекуюнеобозримую
долину.
- Там, на равнине, начинается Италия, - показывает Элкинс.
- Италия, - изумляется Кристина, - так близко, неужели так близко?
В ееголосе звучит столькожадноголюбопытства, что Элкинсневольно
спрашивает:
- А вы там не были?
- Нет, никогда!
И это "никогда" сказано с таким жаром и горечью, что в немслышнався
затаенная тоскаонесбыточном: я никогда, никогда ее не увижу. Она тутже
спохватывается,что голосом выдала себя,что ее спутник может догадаться о
еесокровенных мыслях, о том, что онабедна,и неловко пытается перевести
разговор, смущенно спросив:
- Вы, конечно, знаете Италию, генерал?
- Где меня только не носило. - Он серьезно, чуть грустно улыбается. - Я
трижды объехал вокруг света, не забывайте, я - старый человек.