-Ну что вы!-испуганно протестует она. - Каквыможетеговорить
такое!
Испугеедотогонеподделен,протестдотогоискренен,чтоу
шестидесятивосьмилетнегогенераланеожиданнотеплеют щеки.Такой пылкой,
такой увлеченной он, вероятно,в другой раз ее не увидит и не услышит.Его
голос невольно смягчается:
- У вас молодые глаза, мисс ван Боолен, поэтому вам все видится моложе,
чем оно есть на самом деле. Возможно, вы правы. Надеюсь, я действительно еще
не так стар и сед, как мои волосы. Чего бы я не отдал, чтобы еще раз увидеть
Италию впервые.
Он снова смотритна спутницу, в еговзгляде вдруг проступает какая-то
покорная робость, которую пожилые мужчины нередкоиспытывают перед молодыми
девушками, как бы прося снисхождения за то, что сами уже не молоды. Кристина
необычайно тронута этим взглядом. Она вдруг вспоминает своего отца, старого,
согбенного, вспоминает, как любила иногда ласково погладить его седые волосы
и как он, подняв голову, смотрел на нее добрыми благодарными глазами.
Наобратномпути лордЭлкинсговоритмало,выглядитзадумчивым и
немного взволнованным. Когдаони подъезжают к отелю, онснеожиданной для
него живостью выскакивает из машины, чтобы опередитьшофераи помочь выйти
спутнице.
-Я очень признателен вамза чудеснуюпрогулку, - говорит он, прежде
чемона успевает открыть ротипоблагодарить его, - уже давно неполучал
такого удовольствия.
За столомКристина с восторгом рассказывает тете, каким генерал Элкинс
был добрым и любезным. Та участливо кивает:
- Хорошо, что ты его немножко рассеяла, он в жизни перенес многогоря,
женаунего умерла ещев молодости, когдаон был с экспедицией в Тибете.
Четыре месяца он продолжал писать ей каждый день, так как весть о смерти еще
недошлакнему,икогдавернулся,тонашелкипусвоихписем,
нераспечатанных. А его единственныйсын погиб,немцы сбили его самолет под
Суассоном, причем втот же день, когдасамого генерала ранило.Теперьон
живет один всвоем огромномзамке возле Ноттингема.Понятно, что он почти
беспрерывнопутешествует,стремитсяубежатьотвоспоминаний. Тольконе
вздумай заговорить с ним о его семье - сразу прослезится.
Кристина с волнениемслушает.Ей ив голову не приходило, что в этом
блаженноммиретожесуществуют беды(судяпо собственнойжизни,она
полагала, что здесь все должны быть счастливы). Ей захотелось подойти сейчас
кэтому старому человеку, которыйс такимдостоинством несет свое горе, и
пожать емураку.Она невольно смотрит вдругойконец зала. Он сидит там,
по-солдатски прямо, в полном одиночестве. Случайно взглянув в ее сторону, он
встречаетсяснейглазами ичутьзаметнокланяется. Онапораженаего
одинокостью в этом просторном, сверкающем светом ироскошью зале.Всамом
деле, она должна заботливо относиться к такому доброму человеку.
Но как малоостается времени, чтобыподумать окаждом в отдельности,
оно слишком быстротечноздесь,слишком много неожиданного обрушиваетсяна
нее, увлекая веселым вихрем; нет такой минут, которая не одарила бы ее новой
радостью.Послеобеда тетя сдядей уходят к себев номерпередохнуть, а
Кристина располагается натеррасев одномиз удобных мягких кресел, чтобы
наконецспокойно посидеть и мысленно еще раз насладиться пережитым. Но едва
она,облокотившись,начинаетмедленно,сосладостноймечтательностью
перебиратькартины насыщенногодня,какпереднейужестоит вчерашний
партнерпотанцам,все примечающий инженер-немец, протягиваетей сильную
руку-"Вставайте, вставайте!" -его друзья хотят познакомиться с ней.В
нерешительности - онаеще побаивается всегонового, однакострах прослыть
неучтивой перевешивает - Кристина уступает и направляется с нимк столу, за
которым сидит оживленная компаниямолодыхлюдей. Кужасу девушки, инженер
представляет ее каждому как фройляйн фон Боолен; фамилия дяди, произнесенная
снемецким "фон" вместоголландского "ван", кажется, вызвала у всех особое
уважение-Кристиназамечаетэтопотому,какгосподапочтительно
поднимаются-вероятно, звучаниедвухэтих словневольно вызывает вих
памяти фамилию богатейшего семейство Германии - Крупп фон Боолен.
Кристина чувствует, что краснее: боже мой, ну что он говорит?! Но у нее
не хватает духупоправитьего, нельзяже перед этими незнакомыми учтивыми
людьми уличить одного изнихво лжи и заявить: нет, нет,я не фон Боолен,
моя фамилия Хофленер. Так она с нечистой совестью и легкой дрожью в кончиках
пальцев допускаетнепреднамеренный обман.Всеэти молодыелюди - веселая
игриваядевушкаизМангейма,врачизВены,сындиректоракакого-то
французскогобанка, немногошумный американециещенесколькочеловек,
фамилии которых она неразобрала, - явно заинтересовались ею: каждый задает
ейвопросы, иразговаривают, собственно,толькосней. Впервые минуты
Кристинасмущена.Всякийраз когда кто-нибудь называет ее"фройляйнфон
Боолен", онаслегка вздрагивает, как от укола, нопостепенно ей передается
задор и общительность молодых людей, она рада быстро возникшему доверию ив
концеконцов втягивается в непринужденную болтовню;ведь все таксердечно
относятся кней, чего жебояться? Потом приходит тетя, радуется, видя, что
ееподопечную хорошо приняли,добродушно улыбается, подмигивая племяннице,
когдатувеличают "фройляйн фон Боолен",и наконец уводит ее на прогулку,
пока дядя, как обычно в послеобеденные часы, дуется в покер.
Неужелиэтодействительнотасамаяулица,чтоивчера,илиже
распахнувшаяся душа видитсветлееи радостнее, чем стесненная?Вовсяком
случае,дорога, которойКристинаужепроходила, но как бысшорамина
глазах, кажется ей совсем новой,вид вокруг ярче ипраздничнее, будто горы
сталиеще выше, малахитоваязелень лугов гуще и сочнее, воздух прозрачнее,
чище, а людикрасивее, их глаза светлее,приветливее и доверчивее.