– Плечом я прижал трубку к уху и начал поглаживать волосы Ребы. – Ты об этом что-нибудь знаешь?
– Что я… что я могу… – У нее перехватывало дыхание. Как после удара в солнечное сплетение. – Ради Бога, откуда я могу… – Она потихоньку приходила в себя, решила изобразить негодование. Что ж, в подобной ситуации – не самый плохой вариант. – Ты звонишь мне ни с того ни с сего и думаешь, что я расскажу тебе, что творится в голове у Тома Райли? Я-то полагала, что тебе становится лучше, но, похоже…
– Ты должна что-то знать, потому что трахалась с ним. – Мои пальцы нырнули в искусственные рыжие волосы Ребы и вцепились в них, словно собирались выдрать с корнем. – Или я ошибаюсь?
– Это безумие! – Она чуть ли не кричала. – Тебе нужна помощь, Эдгар! Или позвони доктору Кеймену, или найди кого-нибудь там, у себя. И поскорее!
Злость и сопровождающая ее уверенность в том, что скоро я начну путать слова, не находя нужные, внезапно исчезли. Я отпустил волосы Ребы.
– Успокойся, Пэм. Мы говорим не о тебе. И не обо мне. О Томе. Ты замечала признаки депрессии? Должна была заметить.
Ответа не последовало. Но и трубку она не положила. Я слышал дыхание Пэм.
– Хорошо, – раздался ее голос. – Хорошо. Я знаю, откуда у тебя взялась эта идея. От маленькой мисс Королевы драмы, так? Судя по всему, Илзе рассказала тебе о Максе Стэнтоне, из Палм-Дезерт. Эдгар, ты же знаешь, какая она!
Ярость угрожала вернуться. Я протянул руку и схватил Ребу за мягкую середину. «Я могу это сделать, – думал я. – И Илзе тут тоже ни при чем. А Пэм? Она всего лишь испугана, потому что все это обрушилось на нее как гром с ясного неба. Она испуганная и злая, но я могу это сделать. Я должен это сделать».
И не важно, что на протяжении нескольких мгновений я хотел ее убить. Более того, если бы она оказалась во «флорид ской комнате» рядом со мной, попытался бы.
– Илзе мне ничего не говорила.
– Довольно этой дурости, я кладу трубку…
– Я не знаю только одного: кто из них уговорил тебя сделать татуировку на груди. Маленькую розу.
Она вскрикнула. Только раз, тихонько, но этого хватило. Последовала пауза. Тишина пульсировала, как черная дыра. Потом Пэм прорвало:
– Эта сука! Она увидела и рассказала тебе! Только так ты мог узнать! Это ничего не значит! Ничего не доказывает!
– Мы не в суде, – напомнил я.
Она не ответила, но я слышал ее тяжелое дыхание.
– У Илзе возникли подозрения насчет этого Макса, но насчет Тома она не имеет ни малейшего понятия. Если ты скажешь ей, у нее разобьется сердце. – Я выдержал паузу. – И это разобьет мое.
Пэм плакала.
– На хер твое сердце! И тебя тоже! Знаешь, я бы хотела, чтобы ты умер. Лживый, сующий нос в чужие дела мерзавец. Я бы хотела, чтобы ты умер.
Я такого по отношению к ней не испытывал. Слава Богу.
Полоса на воде все темнела, напоминая теперь надраенную медь. И цвет продолжал меняться, переходя в оранжевый.
– Что ты знаешь о душевном состоянии Тома?
– Ничего. Если хочешь знать, никакого романа у нас нет. А если и был, то продолжался три недели. Все кончено. Я ему ясно дала это понять, когда вернулась из Палм-Дезерт. Причин тому много, а основная состояла в том, что он очень уж… – Пэм резко оборвала фразу. – Илзе разболтала тебе. Мелинда не сказала бы, даже если б знала. – В голосе зазвучала нелепая злоба. – Ей известно, через что мне пришлось с тобой пройти.
Что удивительно, тема эта меня совершенно не интересовала. В отличие от другой.
Что удивительно, тема эта меня совершенно не интересовала. В отличие от другой.
– Он очень уж – что?
– Кто очень уж что? Господи, как я это ненавижу! Твой допрос!
Как будто мне нравилось ее допрашивать.
– Том. Ты сказала, основная причина в том, что он очень уж…
– Очень уж неуравновешенный. Настроение у него постоянно менялось. Сегодня веселый, завтра в зеленой тоске. Послезавтра – и такой, и такой, особенно если он не…
Пэм резко замолчала.
– Если он не принимал таблетки, – закончил я за нее.
– Да, да, но я не его психиатр.
Я слышал стальные нотки даже не раздражения, а нетерпимости. Боже! Женщина, которая так долго была моей женой, могла проявить твердость, когда ситуация того требовала, но я подумал, что такая вот нетерпимость – что-то новое, результат моего несчастного случая. Я подумал, что это хромота Пэм.
– Этого психиатрического дерьма я и с тобой наелась до отвала, Эдгар. И теперь я хочу встретить мужчину, настроение которого не зависит от проглоченных им таблеток. Больше говорить не могу, задай свои вопросы позже, сейчас ты очень уж меня расстроил.
Она всхлипнула мне в ухо, и я начал ждать последующего вскрика. Дождался. Плакала она, как и всегда. Не все в нас меняется.
– Пошел ты на хер, Эдгар. Испортил хороший день.
– Мне без разницы, с кем ты спишь. Мы разведены, – напомнил я. – Я хочу только одного – спасти жизнь Тому Райли.
На этот раз она закричала так громко, что мне пришлось отдернуть трубку от уха.
– Я не несу ОТВЕТСТВЕННОСТЬ за его жизнь! МЫ РАЗБЕЖАЛИСЬ! Или ты это упустил? – Потом чуть тише (но ненамного): – Его даже нет в Сент-Поле. Он в круизе с матерью и братцем-геем.
Внезапно я понял, или подумал, что понимаю. Словно взлетел над ситуацией, провел аэросъемку. Главным образом потому, что сам собирался покончить с собой, но при условии, что все будет выглядеть как несчастный случай. И заботила меня не выплата по страховке. Не хотелось подставлять под удар дочерей. Самоубийство отца – слишком уж большое пятно…
Но ведь я получил ответ, так?
– Скажи ему, что ты знаешь. Когда он вернется, скажи ему, что ты знаешь о его намерении покончить с собой.
– А с чего он мне поверит?
– Потому что он собирается. Потому что ты его знаешь. Потому что он психически болен и, вероятно, думает, что ходит по миру с плакатом «СОБИРАЮСЬ ПОКОНЧИТЬ С СОБОЙ». Скажи ему, ты знаешь, что он не принимает антидепрессанты. Ты это знаешь, так? Точно знаешь.
– Да. Но раньше мои уговоры принимать таблетки не помогали.
– Ты предупреждала его, что расскажешь, если он не начнет принимать лекарства? Расскажешь всем?
– Нет, и я не собираюсь этого делать и сейчас! – В ее голосе зазвучал ужас. – Ты думаешь, я хочу, чтобы весь Сент-Пол знал, что я спала с Томом Райли? Что у меня с ним был роман?
– А если весь Сент-Пол узнает, что тебе небезразлична судьба Тома? Так ли уж это будет ужасно?
Она молчала.
– Я хочу лишь одного. Чтобы ты встретилась с ним, когда он вернется…
– Ты хочешь! Точно! Вся твоя жизнь – череда того, что ты хочешь! И вот что я тебе скажу, Эдди. Если для тебя это так важно, ты с ним и встречайся! – В ее голосе снова появилась стальная нетерпимость, но на этот раз за ней слышался страх.
– Если отношения порвала ты, тогда ты по-прежнему можешь на него повлиять. И твоего влияния хватит, чтобы спасти ему жизнь. Я знаю, это нелегко, но ты уже влипла в эту историю.
– Как бы не так! Между нами все кончено.
– Если он наложит на себя руки, я сомневаюсь, что всю оставшуюся жизнь ты будешь мучиться угрызениями совести… но, думаю, один тяжелый год тебе гарантирован.