Как вы уже слышали от него, это невероятно передовое биотехнологическое решение, физически связанное со своим носителем. Когда броня и носитель соединяются, единственное средство их разделить — убить носителя или устроить химическую баню, которая обманет броню, внушив, что носитель мертв.
— Насколько я понял, мистер Баббл еще не выпускает такой шампунь? — спросил Коул.
Бергман сел, потом уныло склонил голову на спинку «Мэри-Кейт».
— Для этого и велись эксперименты на базе Уайт-Сэндз. Пытались найти химикаты и способ их введения, которые вызвали бы у брони реакцию, как на мертвого.
— Но пока ничего не достигли? — спросила я.
Бергман покачал головой.
— А это так важно? — осведомился Коул. — Нам по-любому придется этого типа убить.
— Посмотрю я, как ты его будешь убивать! — застонал Бергман.
Вайль кивнул.
— Давай дальше, — велел он и отпил из кружки.
Бергман посмотрел на всех по очереди, покачал головой и провел рукой по рыжеватой щетине, появившейся за последние двадцать два часа. Все время разговора он таращился в окно на пылающие огни бензозаправки Мо и на далекий город.
— Броня отклоняет любой метательный снаряд, который только существует. Она огнеупорна, не рвется и выдерживает давление, соответствующее максимальным глубинам океана.
— А холод? — спросила я и почувствовала, как меня охватила радость, когда Вайль посмотрел на меня гордым взглядом. Быть может, самой его величайшей силой была способность высасывать жар, да так быстро, что попавшие в круг его досягаемости замерзали насмерть.
— А вода? — вставил Коул.
— Когда капюшон закрыт, броня становится самодостаточной. У нее встроенная система дыхания, отлично функционирующая при погружении.
— Подробнее насчет капюшона, — попросила я.
— Активизируется автоматически, когда определяет, что носитель в опасности. Единственная часть брони, которая может по желанию быть инактивирована. Все остальное активно перманентно.
Кассандра отложила книгу и сказала:
— Вы все начали с конца, когда самое важное как раз может быть в начале. Как эта броня выглядит?
Бергман пожал плечами:
— Мы ее испытывали на самых разных животных, в том числе на рыбах, кошках и обезьянах. На каждом звере она выглядит по-своему — вероятно, потому что по-разному происходит привязка в зависимости от химии организма, физических размеров, биологического вида…
Кассандра нетерпеливо махнула рукой. Прерванный на полуслове Бергман посмотрел на нее с досадой.
— Общий обзор, если можно, — попросила она.
— Чешуя, — ответил Бергман. — Материал создан из тысяч индивидуальных элементов, соединенных физически и химически. Цвета варьируют в таком же широком диапазоне, как текстура. На рыбе — грубо, почти как стальная шерсть. На шимпанзе — мягче, эластичнее.
— Эта штука чисто оборонительная? — поинтересовался Коул.
Еще один отличный вопрос. Работаем сегодня на полной мощности?
— Нет. — Глаза у Бергмана загорелись страстью от воспоминания об атакующих возможностях, которые у меня могли вызвать разве что дрожь, потому что мне думать, как от них уклониться. — Когда капюшон активен, носитель может поджигать летучие вещества, которые содержатся у него в носовых полостях.
— Что это значит? — попыталась я уточнить. — Этот тип может выдыхать пламя?
— Именно.
— Еще что? — спросил Вайль.
— Контактный яд на когтях, парализующий жертву.
Съемные шипы вдоль спины сбалансированы так, что их можно метать на расстояние сорок футов.
— А когда они попадают в цель? — спросила я.
— Тогда взрываются.
Я почувствовала, как опускаются у меня плечи.
Вайль прервал мою мысль, и это было хорошо, потому что не фиг загонять себя в депрессию глубже, чем необходимо.
— Мы знали, что это будет трудно, — сказал он. — Но именно потому задание было дано нам. Мы
Въезжая на наше место, мы с Коулом заметили, что строительство сооружений фестиваля не сюит на месте и уже прилично продвинулось с нашего последнего посещения. Мы все согласились, что наше парковочное место практически идеально — расположено там, где почти сходятся усыпанная щепой дорожка и волнолом, а потом тропа уходит обратно и мимо киосков ремесленников и кабинок аттракционов ведет к наполовину надутому зданию китайских акробатов Чень Луна.
Коул припарковал наш здоровенный фургон к югу от тропы, параллельно молу, и мы начали разгружать трейлер. Площадка для барбекю стояла так близко к месту нашего выступления, что чуть-чуть попытайся расшириться — и заденешь гриль. Но это значит, что нам можно не заботиться о внешнем освещении — какие-то седые джентльмены в форменных кепках и замасленных фартуках уже натянули на этой площадке гирлянды розоватых фонарей и сейчас вносили зеленые столы для пикников.
А мы пока тащили из трейлера шесты, жерди, брезент (наверняка Пит ограбил какого-то бродячего проповедника былых времен), еще жерди, тонны деревянных дощечек, не имея никакого понятия, что с ними делать. Однако ясно было, что для наших целей места хватит — если только кто-нибудь из нас допрет, как эта хрень собирается.
Перебранка началась сразу: Коул взял две палки и соединил.
— Коул! — рявкнул на него Бергман. — Сперва надо все их в кучу сложить! Чтобы знать, что у нас есть.
— Старик, у нас жерди и брезент. Узкий конец вставляешь в широкий. — Он показал еще на паре палок. — И они волшебным образом собираются.
Бергман поглядел на Вайля:
— Ну скажи ты ему!
Коул пренебрежительно усмехнулся воображаемому сопернику.
— Я думаю, ты уже знаешь, Вайль, как собирается тент?
Кассандра первой решила убраться от греха подальше.
— Мне тут нужно одну вещь посмотреть, — забормотала она. — Про этого, мужчину со странным лицом.
И она скрылась в нашем фургоне.
— Тренироваться. В отличие от вас от всех я не пользовалась своими способностями с тех пор, как меня бабуля Мэй записала на курсы танца живота. А мне тогда было пятнадцать лет. — Какого черта я тогда на это согласилась, кстати? Думала, что мне оно нравится? Ладно, все равно он вроде проглотил. И даже загорелся энтузиазмом — или это у него глаза светятся? А Коул аж язык вывесил.