Потом назвал адрес.
До приезда милиции Мартын Мартынович сидел на диване и бессмысленно взирал на лежащий на полу труп жены. Душа его пела. «Ну слава богу…» – мысленно повторял он. Как отразится смерть Марии Степановны на его собственной жизни, он пока что не представлял, однако сладостные предчувствия обуревали его душу. Свободен! Наконец-то свободен!
Приехала милиция, а следом «Скорая помощь». Врач констатировал смерть жены Добрынина. Установить ее причины врач затруднялся.
– Скорее всего, сердечный приступ, – неуверенно произнес он. – Но что не в результате ранения, это точно. Вскрытие покажет.
Мартын Мартынович, запинаясь и путаясь, стал давать показания. О похищенном золоте он решил не сообщать, заявив, что украдена лишь часть коллекции.
Совершили налет на квартиру Добрынина два уголовника. Один – матерый вор по кличке Капитан, недавно отбывший очередной срок, а другой – совсем сопливый, еще ни разу не сидевший паренек, известный в определенных кругах как Баня. Ни тот, ни другой доселе знакомы между собой не были, мало того, друг о друге даже не слышали. Капитан освободился всего две недели назад и был на мели. Денег у него, можно сказать, не имелось, наметок на какое-нибудь дело тоже. Освободившись, он решил заехать к своему давнему дружку Федулу, вместе с которым отбывал срок «на Воркуте». Федул, по блатной традиции, должен помочь. Однако, как читатель помнит, старого вора уже не было в живых. Узнав об этом, Капитан не особенно огорчился: чего в жизни не бывает! Однако его собственное положение оставляло желать лучшего. Пока что он решил обосноваться в Соцгороде, который показался ему местом тихим и сытным. На второй или третий день своего пребывания в нем он обчистил подвыпившего работягу. Кусочничать Капитан считал западло, но что оставалось делать! Сначала он решил оглядеться. По первым впечатлениям, блатная жизнь в Соцгороде пребывала в упадке. Добрые люди растолковали ему, что со смертью Федула и осуждением на длительные сроки нескольких рецидивистов воровать стало некому, а та мелочь, что продолжает гулять на свободе, на серьезные дела не годна.
В Соцгороде имелось одно место, где воровская шатия узнавала друг друга даже без слов. Таким местом был так называемый северный пляж, расположенный на правом берегу заводского пруда, возле водной станции. А «визитной карточкой» воров, отличавшей их от безликой массы добропорядочных «мужиков», являлись, конечно же, татуировки.
Лето только началось, и вода в пруду была еще холодной. По этой причине отваживались купаться только отчаянные мальчишки да редкие взрослые. Однако солнце жарило по-июльски, и загорающих на пляже хватало. Люди играли в волейбол, в шахматы или в карты (этих было значительно больше), пили пиво и водку. Капитан разделся и предстал перед публикой во всей своей красе. Он был татуирован, что называется, с ног до головы. На груди слева и справа имелись портреты Ленина и Сталина, а чуть ниже был выколот орел, несущий в когтях голую женщину. Крылья орла как бы осеняли вождей мирового пролетариата. На животе был изображен парусный корабль, при полном вооружении несущийся по пенному морю. На коленях имелись две звезды, напоминавшие розу ветров. Но самой грандиозной татуировкой являлась копия картины Васнецова «Три богатыря», занимавшая целиком довольно широкую спину Капитана. Кроме этого шедевра имелись и картинки поменьше, в основном на руках. Тут были представлены кинжалы, голые женщины, изображения карт и рюмок. Поясняла рисунки многозначительная надпись: «Вот что нас губит!». На кисти правой руки был изображен собор о пяти куполах, на левой – голова ощерившего пасть тигра. Мелкие татуировки в виде перстней украшали фаланги пальцев. Словом, перед отдыхающими предстал если не генерал, то, по крайней мере, старший офицер преступного мира. В довершение на нем имелись черные обтягивающие плавки, подчеркивающие мужские стати Капитана.
В довершение на нем имелись черные обтягивающие плавки, подчеркивающие мужские стати Капитана.
Татуированный красавец, несомненно, привлек внимание окружающих. Люди откладывали карты, отставляли стаканы и без всякого стеснения разглядывали причудливую живопись, покрывавшую тело нашего героя. Иных интересовали детали анатомии Капитана. Сам же Капитан вразвалку, словно подвыпивший матрос, шел по песку, не обращая внимания на взгляды штафирок. Наконец он увидел то, что нужно, и, расстелив неподалеку простыню, улегся на нее лицом вниз, раскинув руки, словно распятый.
Троица молодых ребят, около которой приземлился Капитан, до его появления лениво шлепала картами, время от времени о чем-то тихо переговариваясь. С появлением нового лица разговоры невольно прекратились. Капитан чувствовал: его картинки подвергаются пристальному изучению. Чтобы увеличить обзор, он, все так же не открывая глаз, перевернулся на спину. Полный эффект был достигнут. Через пять минут Капитан услышал:
– Эй, земляк, ты откедова прикандехал?
Стыковка прошла удачно. Скоро Капитан уже резался в подкидного пара на пару. Он кратко обозначил свой статус, сообщив, что совсем недавно освободился и теперь ищет, куда бы пристроиться. Слово «пристроиться» прозвучало несколько двусмысленно, и Капитан понял, что достиг цели. Минут через пятнадцать был отправлен гонец за водкой и пивом. Выпили за знакомство, потом за блатную жизнь… Потом как-то так получилось, что компания развалилась, и Капитан остался вдвоем с невзрачным, похожим на хорька парнем, которого товарищи звали Баней.
Баней Саша Седов звался потому, что жил в щитовой двухэтажке совсем рядом с этим заведением общественной гигиены. Было ему шестнадцать, он нигде не учился и не работал, перебивался мелкими кражами и больше всего в жизни мечтал стать авторитетным вором. Корни столь откровенной тяги к воровской жизни нетрудно было отыскать. Старшего брата Бани расстреляли за вооруженное нападение, средний сидел, а вот Саша пока что пребывал на свободе, однако тюрьмы вовсе не боялся. Наоборот, он рвался туда.
– Я, понимаешь ли, только что откинулся, – нашептывал Капитан своему новому знакомому, в котором он безо всяких колебаний признал своего. – Здесь, в этом вашем ср…м городишке, в первый раз. Приехал к корешу, а того замочили.
Они сидели в грязной забегаловке, за заваленным рыбьей чешуей и обглоданными скелетами столом и сосали мутное пиво из пол-литровых банок.
– Я вот чего мыслю, – продолжал нашептывания Капитан. – Нужно бы скачок спроворить. Ну чтобы бабок малость поднять. А то жизнь лакшовая маячит.
– Можно ларек подломить или магазин… – тут же отреагировал Баня.
– Не-е, я с государством не играю. Хватит! Срока большие вешают. Лучше какого фраера пощекотать. Барыгу, скажем. Есть кто на примете?
Баня кисло усмехнулся:
– Может, и есть, только я таких не знаю.
– А ты покумекай, может, кого и вспомнишь.
– Да кого мне вспоминать?.. У нас в округе одна нищета.
– Город-то большой.
– Оно конечно… Только… О! Вспомнил!
– Вот видишь! Докладай!
– Есть один старикашка. Монеты собирает.
– Монеты, в смысле бабки?
– Нет. Настоящие монеты. Старинные, иностранные…
– Хлам, короче.
– Типа того. Но у него наверняка есть рыжье.
– Ты думаешь?
– Зуб даю! Еще пацанами мы к нему ходили. Помню, у одного пацана была золотая монетка, типа, две копейки. А написано на ней – «пять рублей». И портрет какого-то мудилы имелся. Короче, этот дед нам за нее пятеру отвалил.
– И что?
– Да ничего. Пятеру проели, и все дела.