Минуту назад
мистерСаймонзлорадствовал,заметив,чтояпобледнел,носейчася,
наверное, был белее своей рубашки, к тому же голос мой сильно дрожал.
-- В этой комнате присутствует благородный джентльмен! -- воскликнул я.
-- Я обращаюсь к нему! Я вверяю ему свою жизнь и честь.
Престонгрэндж со стуком захлопнул книгу.
--Яжеговорилвам, Саймон,-- сказал он, -- выпошлива-банк и
проиграли свою игру. Мистер Дэвид, --продолжал он,-- прошу вас поверить,
что вас подвергли этому испытанию не по моей воле. И прошу вас поверить -- я
оченьрад,что вы вышлииз негос честью. Быть может, выменя несразу
поймете,но тем самым вы оказалимне некоторуюуслугу. Еслибы мойдруг
добился от вас большего, чем явчеравечером, оказалосьбы, что он лучший
знатоклюдей, чем я; оказалось бы, чтокаждый изнас, мистер Саймони я,
находится не на своем месте.А язнаю, что наш друг Саймон честолюбив,--
добавил он,легонько хлопнув Фрэзера по плечу. -- Ну что же, этот маленький
спектакль окончен;янастроен в вашу пользу,и, чембы никончилось это
неприятнейшее дело, я постараюсь, чтобы к вам отнеслись снисходительно.
Хорошиеслова сказалмне Престонгрэндж,и, кроме того, явидел, что
отношения междумоими противниками были далеко не дружеские, пожалуй, в них
даже сквозила враждебность. Тем не менееяне сомневался, что этотдопрос
былобдуман,абыть может, и прорепетирован ими совместно; очевидно,мои
противникирешилииспробоватьнамне все средства, итеперь,когдане
подействовалини убеждения, нилесть,ниугрозы,мнеоставалось только
гадать,что жеони придумаютеще. Нопослеперенесеннойпыткиуменя
мутилось в глазах и дрожали колени, и я только и мог, что пробормотать те же
слова:
-- Я вверяю вам свою жизнь и честь.
-- Хорошо, хорошо,-- сказал Престонгрэндж, -- мы постараемся спасти и
то и другое. А пока вернемся к более приятным делам.Вы не должны гневаться
на моего друга мистера Саймона, он всего лишь выполнял полученныеуказания.
А если вы в обиде на меня за то,что я стоял здесь, словно его пособник, то
пусть ваша обида не распространится на моени в чем неповинное семейство.
Девочки жаждут вашего общества,и я не желаю ихразочаровывать. Завтра они
собираются вХоуп-Парк, вот и вам хорошо бы прогулятьсяс ними. Но сначала
загляните ко мне, быть может, мне понадобится сказать вам кое-что наедине, и
потом яваспередамподнадзормоимбарышням,адо тех порещераз
подтвердите свое обещание молчать.
Напрасноя неотказался сразу, но,говоря поправде, в туминуту я
соображал довольно туго и послушно повторилобещание. Как я с ним простился
--непомню, нокогда я очутилсяна улице иза моей спиной захлопнулась
дверь, я с облегчением прислонился к стене дома иотер лицо. Мистер Саймон,
этот,какмне казалось,страшный призрак, не выходилуменяиз головы,
подобно тому, как внезапныйгрохот еще долго отдается в ушах.
Мистер Саймон,
этот,какмне казалось,страшный призрак, не выходилуменяиз головы,
подобно тому, как внезапныйгрохот еще долго отдается в ушах. В памяти моей
вставало все, что яслыхали читалоб отце Саймона,онемсамом, о его
лживостиипостоянныхмногочисленныхпредательствах,ивсеэто
перемешивалосьс тем, что ясейчасиспытал сам.Каждыйраз, вспоминая о
гнусной, ловкопридуманнойклевете, которой онхотелменязаклеймить, я
вздрагивал от ужаса.Преступление человека на виселице у Лит-Уокской дороги
мало чемотличалось от того, что теперьнавязывали мне. Разумеется, подлое
дело свершилиэти двоевзрослых мужчин,отняв уребенка какие-тожалкие
гроши, но ведь и мои поступки в том виде, как их намерен представить на суде
Саймон Фрэзер, выглядят не менее подлыми и возмутительными.
Меня заставили очнуться голоса двух слуг в ливреях; они разговаривали у
дверей Престонгрэнджа.
--Держи-казаписку,--сказал один, --имчисьчтоесть духу к
капитану.
-- Опять притащат сюда этого разбойника? -- спросил другой.
-- Да, виднотак, --сказалпервый. -- Хозяину иСаймону онспешно
понадобился.
-- Наш Престонгрэндж вроде бы малостьсвихнулся, -- сказалвторой. --
Скоро он этого Джемса Мора насовсем у себя оставит.
-- Ну, это не наше с тобой дело, -- ответил первый.
И они разошлись: один убежал с запиской, другой вернулся в дом.
Этоне сулило ничегохорошего.Не успеля уйти, как они послализа
ДжемсомМором, и, наверное, этонанегонамекал мистер Саймон,сказав о
людях,которыесидят втюрьмеиохотно пойдут на чтоугодно,лишьбы
выкупить своюжизнь. Волосызашевелились у меня на голове, а через секунду
вся кровьотхлынула отсердца: явспомнил о Катрионе. Беднаядевушка! Ее
отцу грозила виселица затакие некрасивыепроступки,что его, конечно, не
помилуют. Ночтоеще противнее: теперь он готов спастисвоюшкуруценою
позорнейшего и гнуснейшего убийства -- убийства с помощью ложной клятвы. И в
довершение всех наших бед, по-видимому, его жертвой буду я.
Я быстро зашагал,сам не зная куда, чувствуя только, что мне необходим
воздух, движение и простор.
ГЛАВА VII. Я НАРУШАЮ СВОЕ СЛОВО
Могу поклясться, что совершенно не помню,как я очутился на Ланг-Дайкс
[4] -- проселочной дороге на северном, противоположном городуберегу озера.
Отсюдамнебылавидначернаягромада Эдинбурга;на склонахнад озером
высился замок,отнегобесконечной чередойтянулись шпили, остроконечные
крыши и дымящие трубы, и отэтогозрелища у меня защемило сердце. Несмотря
насвоюмолодость, я уже привыккопасностям, но ничем еще яне был так
потрясен, как опасностью, с которой столкнулся нынче утром в такназываемом
мирномибезопасномгороде.Угрозапопастьврабство,погибнутьв
кораблекрушении,угрозаумеретьотшпаги или пули --все этоя вынес с
честью, ноугроза,котораятаиласьв пронзительном голосеи жирном лице
Саймона, бывшего лорда Ловэта, страшила меня, как ничто другое.