-- Я только что
отеговысочества, и онмне высказал все откровенно и прямо, как истинный
вельможа. Он назвалвашеимя, мистерБэлфур, и заранеевыразил вамсвою
признательность,есливы станетевнимать советам тех, кто печется о вашем
благополучии и благополучии страны куда больше, чем вы сами. Благодарность в
устах герцога непустые слова: experto crede [3]. Смею утверждать, чтовам
кое-чтоизвестноомоемимениимоем клане,онедостойном примереи
плачевной смертимоего отца, не говоря уже о моих собственных заблуждениях.
И чтоже -- я примирился с нашимдобрым герцогом; онпоходатайствовал обо
мне перед нашим другом Престонгрэнджем, я опять на коне и принимаю участие в
судебномпреследовании врагов короля Георга и мщении за недавнее дерзкоеи
наглое оскорбление, нанесенное его величеству.
--Что и говорить, весьма благородное занятие для сына вашего отца, --
сказал я.
Фрэзер сдвинул свои белесые брови.
--Вы можете ехидствовать сколько вамугодно, --сказал он. --Но я
здесьподолгу службы, яздесьдлятого, чтобы добросовестновыполнить
данноемне поручение, и вы напраснодумаете, что вам удастся сбить меня. И
разрешите вамсказать, чтодляюноши с вашимумом ичестолюбием хороший
толчоквсамом начале гораздо полезнее, чем десять лет упорного труда. Вам
толькостоит захотеть этого толчка; скажите, вкакой области вы желалибы
выдвинуться, и герцог будет заботиться о вас с отеческой любовью.
-- Боюсь, что мне недостает сыновней покорности, -- сказал я.
-- Неужели вы в самом деледумаете, сэр, что вся политика нашей страны
можетрухнутьиразвалитьсяиз-за какого-тонеотесанногомальчишки? --
закричал он. -- Эпинское дело -- пробный камень; всякий, кто хочет преуспеть
в будущем, должен ревностнопомогать нам! Возьмите хоть меня -- вы думаете,
яради своегоудовольствияставлю себя внекрасивоеположение человека,
который преследует того, с кем он сражался плечом к плечу? Просто у меня нет
выбора!
--Номне думается, сэр,что вылишили себя выбора участиемв этом
чудовищном восстании, -- заметиля. -- Я же, к счастью, в ином положении: я
верный подданный и могу с чистой совестьюсмотреть в глаза герцогу и королю
Георгу.
--Вы такполагаете? -- усмехнулся он.--Разрешитевозразить:вы
глубоко заблуждаетесь.Насколькоязнаю, Простонгрэнджбылдосихпор
настолько деликатен, что не опровергал ваши свидетельства; тем неменее они
нам кажутся чрезвычайно сомнительными. Вы утверждаете, что невиновны. Факты,
мой дорогой сэр, говорят о том, что вы виновны.
-- Этого я от вас и ждал.
-- СвидетельствоМанго Кемпбелла, ваше бегство после убийства, то, что
вы так долго скрывались, мой дорогой юноша, -- сказал мистер Саймон, -- этих
улик достаточно, чтобы послать на виселицу смирного вола, а не то что Дэвида
Бэлфура! Я будузаседать в суде, мне предоставят слово, и тогдая заговорю
иначе, чем сегодня,и если мои слова вам и сейчас не нравятся, то тогда они
доставят вам еще меньше удовольствия! О, да вы побледнели! -- воскликнул он.
-- Я задел заживое вашу бесстыжую душу! Выбледны, и увас бегают глаза,
мистерДэвид!Выпоняли,чтомогилаивиселицакудаближе,чемвы
воображали!
--Просто естественнаяслабость, -- сказал я.-- Ничегопозорного в
этом нет. Позор... -- хотел я продолжить.
-- Позор ожидает вас на виселице, -- перебил он.
-- Где сравняюсь с милордом вашим отцом, -- сказал я.
-- О,нисколько! -- воскликнулон. -- Вы не понимаете сути дела.Мой
отецпострадалза государственноепреступление, завмешательство вдела
королей. А вас повесят за подлое убийство из самых низких целей. И вы играли
в нем гнусную роль предателя, вы заговорили с этим беднягой, чтобы задержать
его, а вашими сообщниками была шайка горских оборванцев. Можно доказать, мой
великолепныймистер Бэлфур, можно доказать, и мыдокажем, уж поверьте мне,
человеку, от которого кое-что зависит, мы сможем доказать и докажем, что вам
заэтобылозаплачено. Я такивижу,как переглянутсясудьи, когдая
представлю уликии выяснится, что вы,такой образованный юноша,дали себя
подкупить и пошли на это ужасное дело ради каких-тообносков, бутылки виски
и трех шиллингов и пяти с половиной пенсов медной монетой!
Меня словнообухомударило;в егословах была доля правды:одежда,
бутылка ирландского виски и три шиллинга пять с половиной пенсов медяками --
это было почти все, с чем Алан и яушли из Охарна, и я понял, что кто-то из
людей Джемса проболтался в тюрьме.
-- Как видите,мне известно больше, чемвы думали, -- злорадно сказал
он. --И не рассчитывайте, мой великолепный мистер Дэвид, что правительству
Великобритании и Ирландии будет трудно найтисвидетелей,чтобыдатьделу
такойоборот.Унасздесь,втюрьме,сколькоугоднолюдей,которые
поклянутся в чем угодно, когда мыим прикажем, -- когда им прикажу я,если
так вамбольше нравится.И теперьсудитесами, чтоза славу выосебе
оставите, если предпочтетеумереть. С одной стороны, жизнь, вино, женщины и
рука герцога, всегда готоваявас поддержать.С другой стороны,веревка на
шее,виселица,накоторойбудутстучатьвашикости,ипозорнейшая,
гнуснейшаяисторияо наемном убийце,котораяостанетсяу васв родуи
перейдет изпоколениявпоколение.Вот,взгляните!--перешелонна
угрожающийвизг. --Вот я вынимаюизкарманабумагу!Видите,чьетут
написаноимя-- этоимя Дэвида Великолепного,ичернилаедва просохли.
Смекнули, что это за бумага? Это приказ о взятии вас под стражу, и стоит мне
позвонитьвот вэтотколокольчик,каконбудетнемедленноприведен в
исполнение. И когда с этой бумагой вас препроводят в Толбут,тода поможет
вам бог, ибо ваш жребий брошен!
Не стану отрицать,этанизостьиспугала меня не на шутку, и мужество
почти покинуло меня -- так ужасна была угроза позорной смерти.