Они получали наивысшее удовольствие от охоты, стрельбы, борьбы, петушиных боев, которые обычно заканчивались попойкой. Процветала контрабанда, что, естественно, сопровождалось пьянством и вело к всеобщей моральной распущенности. Контрабанда была средством сколачивания капитала для смелых и рискованных приключений, а пьянство и беспутный образ жизни погубили немало респектабельных семейств».
Я привела этот отрывок, потому что мне кажется, что он имеет отношение к жизни мисс Бронте, чей сильный ум и живое воображение на заре жизни получали пищу или от слуг (в их скромном жилище они по большей части составляли круг едва ли не ее друзей), которые распространяли слухи об обычаях деревни Хауорт; или от мистера Бронте, чье общение с детьми, кажется, было ограниченным и чья жизнь, как в Ирландии, так и в Кембридже, проходила в своеобразных условиях; или же от ее тети, мисс Бренуэлл, прибывшей в их дом, чтобы принять на себя заботы о семействе своей покойной сестры, когда Шарлотте было всего шесть или семь лет. Эта тетя была старше миссис Бронте и прожила дольше нее среди обитателей Пензанса, описанного доктором Дейви. Но в самой семье Бренуэлл не было места насилию и распущенности. Они были методистами, и, насколько я могу судить, кротость и искренняя набожность придавали их характеру утонченность и чистоту. По свидетельству его потомства, отец семейства, мистер Бренуэлл, обладал музыкальными способностями. Они с женой прожили достаточно долго, чтобы увидеть всех детей взрослыми, и умерли с разрывом в год – он в 1808-м, она в 1809-м, когда их дочери Марии было соответственно 25 и 26 лет. Мне позволили просмотреть девять писем, адресованных ею мистеру Бронте в 1812 году за краткий период их помолвки. Они полны нежных излияний и проникнуты женской скромностью, а также глубокой набожностью, о чем я уже упоминала как о семейной черте. Приведу из них пару отрывков, чтобы дать читателю представление о том, каким человеком была мать Шарлотты Бронте, но сначала мне нужно прояснить обстоятельства, при которых эта корнуэльская леди познакомилась с ученым мужем из Ахадерга, неподалеку от Лоубриклэнда. В начале лета 1812 года, когда ей было двадцать девять лет, она поехала навестить своего дядю, преподобного Джона Феннела, в то время служившего священником англиканской церкви и проживавшего рядом с городом Лидс, хотя ранее он был пастором у методистов. Мистер Бронте занимал в то время пост священника в Хартсхеде. В округе о нем говорили как об очень симпатичном человеке, обладавшем ирландским энтузиазмом, а отчасти и ирландской влюбчивостью. Мисс Бренуэлл была чрезвычайно миниатюрной, не красивой, но грациозной и всегда одевалась скромно, но со вкусом, что соответствовало ее характеру, и в некоторых деталях ее одежда заставляет вспомнить о стиле любимых героинь ее дочери. Мистер Бронте был сразу очарован этим маленьким и нежным существом, заявив на сей раз, что это на всю жизнь. В своем первом письме к нему, датированном 26 августа, она почти удивляется тому факту, что помолвлена, и говорит о том, как мало времени прошло с их знакомства. В остальном ее письмо напоминает письмо шекспировской Джульетты:
Но я честнее многих недотрог,
Которые разыгрывают скромниц.
В письмах говорится о планах веселых поездок на пикник в аббатство Керкстолл в солнечные сентябрьские дни, в которых принимали участие «дядя, тетя и кузина Джейн»; последняя помолвлена с мистером Морганом, тоже священником. Все они, кроме мистера Бронте, уже умерли. Ни один из ее друзей не возражал против этой помолвки. Мистер и миссис Феннел дали свое согласие, равно как и ее брат и сестры в далеком Пензансе. В письме от 18 сентября она пишет:
«Некоторое время я была сама себе хозяйка, и никто за мною не надзирал, совсем напротив, мои сестры, которые намного старше меня, и даже мамочка обычно советовались со мной обо всех важных делах и едва ли когда-либо сомневались в правильности моих мнений и действий: возможно, ты обвинишь меня в тщеславии из-за того, что я это упоминаю, но ты должен принять во внимание, что я совсем не хвастаюсь.
Я неоднократно воспринимала такое положение как недостаток, и хотя, слава богу, это никогда не ввело меня в заблуждение, все же в моменты неуверенности и сомнений я остро переживала отсутствие в моей жизни наставника». В том же письме она пишет мистеру Бронте, что сообщила о своей помолвке сестрам и что ей не удастся увидеться с ними так скоро, как она предполагала. Мистер Феннел также посылает им с той же почтой письмо, в котором превозносит Бронте.
Поездка из Пензанса до Лидса в те дни была и очень долгой, и дорогой. У влюбленных не было лишних денег, чтобы пускаться в путешествия без особой нужды, и, поскольку у мисс Бренуэлл не осталось в живых ни отца ни матери, благоразумным и приличным представлялось сыграть свадьбу в доме ее дяди. Не было повода и затягивать помолвку. Они были уже не первой молодости, у них было достаточно средств для осуществления их незатейливых планов: его заработок в Хартсхеде в соответствии с разрядами духовенства составлял 202 фунта в год, а она получала небольшую ежегодную ренту (как мне сказали, 50 фунтов) по завещанию отца. Итак, в конце сентября влюбленные начали говорить о переезде в дом, так как, полагаю, до этого мистер Бронте жил на съемной квартире, и все гладко и благополучно шло к предстоящей зимой свадьбе, пока в ноябре не произошло несчастье, которое она описывает с таким смирением и красноречием:
«Думаю, что ты никогда не рассчитывал разбогатеть с моей помощью, но, к сожалению, должна тебе сообщить, что я еще беднее, чем я думала. Я упоминала, что ранее посылала за своими книгами, одеждой и прочими вещами. В субботу вечером, почти в то же время, когда ты описывал свое воображаемое кораблекрушение, я читала о настоящем и испытывала его последствия, получив письмо от сестры с рассказом о том, как корабль, на котором она отправила мой сундук, сел на мель около побережья Девоншира, в результате чего бурное море разнесло мой багаж в щепки, и все мое имущество, за исключением всего лишь нескольких предметов, было поглощено бурной пучиной. Если это событие не служит прелюдией чего-либо более ужасного, я не буду принимать его близко к сердцу, ведь это первое бедствие, произошедшее с момента моего отъезда из дома».
Последнее из этих писем датировано 5-м декабря. Мисс Бренуэлл и ее кузина собираются на следующей неделе приступить к приготовлению свадебного торта, так что свадьба явно не за горами. Она учила наизусть «чудный гимн», сочиненный мистером Бронте, и читала «Советы леди» лорда Литтлтона, на котором она сделала уместные и справедливые пометки, доказывающие, что она не только читала, но и размышляла о прочитанном. И вот Мария Бренуэлл исчезает из нашего поля зрения, у нас больше нет никакой непосредственной информации о ней, мы слышим о ней как о миссис Бронте, но уже как о тяжело больной, находящейся на пороге смерти, но все еще терпеливой, бодрой и набожной. Ее письма написаны изящно и аккуратно, наряду с упоминаниями о домашних занятиях, таких, например, как приготовление свадебного торта, – в них также говорится о книгах, которые она прочла или читает, что свидетельствует о ее развитом уме. Не обладая талантами дочери, миссис Бронте была, как мне представляется, незаурядным человеком, уравновешенной и последовательной женщиной. Стиль ее писем ясен и приятен, как и стиль еще одного документа, написанного позднее той же рукой, озаглавленного «Преимущества бедности с религиозной точки зрения» и предназначенного для публикации в периодике.
Она вышла замуж в доме своего дяди в Йоркшире 29 декабря 1812 года, и в тот же день состоялось бракосочетание ее младшей сестры Шарлотты Бренуэлл в далеком Пензансе. Не думаю, что миссис Бронте удалось когда-либо навестить Корнуэль, но у тех родственников, которые еще живы, остались о ней очень приятные воспоминания, они говорят о ней как о своей «любимой тете», как о «человеке, к которому прислушивались все члены семьи», как об «очень одаренной и приветливой женщине», а также «кроткой и застенчивой, несмотря на все свои незаурядные, унаследованные от отца способности, и обладающей подлинной ненавязчивой набожностью».