Его самым любимым равлечением были петушиные бои. Оказавшись прикованным к постели из-за болезни, которая, как он понимал, сведет его в могилу, он приказывал приносить петухов в спальню и наблюдал за кровавым зрелищем из своей постели. Когда его состояние ухудшилось и он не мог больше поворачиваться, чтобы наблюдать за схваткой, вокруг него были установлены зеркала таким образом, чтобы он все же мог видеть сражающихся петухов. Так он и умер.
Это все лишь отдельные примеры эксцентричного поведения, которые ни в какое сравнение не идут с рассказами о настоящем насилии и преступлениях, происходивших в этих изолированных жилищах, о чем все еще помнят местные старики, некоторые из которых были, конечно, знакомы авторам «Грозового перевала» и «Незнакомки из Уайлдфелл-Холла».
Низшие классы вряд ли были способны предаваться более гуманным забавам, чем богатые и образованные. Джентльмен, который столь любезно сообщил мне вышеназванные подробности, помнит, как всего лишь тридцать лет назад в Рокдейле развлекались травлей быка. Быка привязывали веревкой или цепью к столбу посреди реки. Чтобы повысить уровень воды, а также дать возможность работникам наблюдать за диким зрелищем, хозяева имели обыкновение останавливать свои мельницы в дни, отведенные для этого спорта. Иногда бык внезапно поворачивался, так что веревка сшибала с ног всех, кто по неосторожности стоял в воде в пределах ее радиуса, и славные жители Рокдейла возбужденно наблюдали за тем, как тонула парочка их соседей, как затравливали быка и как разрывало в клочья собак.
Жители Хауорта обладали не меньшей силой и крутостью нрава, чем их соседи с противоположного склона. Деревня расположена среди торфяных болот и между двумя графствами, у старой дороги между Кейли и Колном. Около середины прошлого века она получила известность среди религиозных людей как место, где проводил богослужения преподобный Уильям Гримшо, который в течение двадцати лет был священником Хауорта. До этого священники, скорее всего, принадлежали тому же ордеру, что и некий преподобный Никольс, который был йоркширским священником в дни, последовавшие за Реформацией; он «не был врагом бутылки и веселой компании» и имел обыкновение говорить своим собутыльникам: «Вы должны меня слушать, только когда я нахожусь на высоте три фута над землей», т. е. на кафедре.
Жизнеописание преподобного Гримшо принадлежит перу Ньютона, друга Каупера, и из него можно узнать любопытные детали о том, каким образом неотесанные жители оказались под влиянием и контролем человека глубоких убеждений и исключительной целеустремленности. Кажется, он совсем не отличался религиозным рвением, хотя придерживался морального образа жизни и сознательно выполнял обязанности по отношению к своему приходу до того момента, пока в одно сентябрьское воскресенье 1774 года служанка, встав в пять утра, не обнаружила своего господина за молитвой. Она сообщила, что, пробыв какое-то время в своей спальне, он направился для совершения богослужения в дом одного прихожанина, а затем вновь вернулся домой на молитву; оттуда, все еще натощак, пошел в церковь, где потерял сознание за чтением второго урока и, частично придя в себя, был выведен на улицу. На выходе он обратился к прихожанам, попросив их не расходиться, так как он имеет им кое-что сообщить и быстро вернется. Его отвели в дом писаря, и он опять потерял сознание. Слуга растер его, чтобы восстановить кровообращение, и, очнувшись, он, казалось, находился в состоянии «великого экстаза». Его первыми словами были: «Мне было даровано чудесное видение третьего неба». Он не уточнил, что именно он видел, но вернулся в церковь и вновь приступил к службе, начавшейся в два часа дня и закончившейся только в семь.
С этого времени, с рвением Уэсли и фанатизмом Уайтфилда, он посвятил себя тому, чтобы пробуждать в прихожанах религиозные чувства. Они имели обыкновение играть по воскресеньям в футбол, используя для этой цели камни, и вызывали на поединок другие приходы, которые, в свою очередь, бросали вызов им.
Они имели обыкновение играть по воскресеньям в футбол, используя для этой цели камни, и вызывали на поединок другие приходы, которые, в свою очередь, бросали вызов им. На болотах прямо над деревней периодически проводились скачки, которые были сопряжены с пьянством и тратой денег. Почти ни одна свадьба не обходилась без такого грубоватого развлечения, как бег на перегонки, и полуголые бегуны были скандальным зрелищем для всех благопристойных гостей. Старинный обряд похоронных пиров часто приводил к кровавым дракам между пьяными гостями. В подобных обычаях внешне проявлялся характер людей, с которыми приходилось иметь дело преподобному Гримшо. Но разными способами, включая самые практические, он произвел в своем приходе великую перемену. Иногда во время проповеди ему помогали Уэсли и Уайтфилд, и в эти дни церквушка казалась слишком маленькой, чтобы вместить толпы людей, прибывавших из далеких деревень и затерянных среди торфяных болот селений, так что нередко они вынуждены были собираться под открытым небом, а в церкви места не хватало даже для причащающихся. Однажды Уайтфилд, произнося проповедь в Хауорте, выразился в том духе, что многого можно было бы и не говорить в этой общине, уже столько лет находящейся под руководством столь набожного и благочестивого священника. Услышав эти слова, преподобный Гримшо привстал со своего места и громко произнес: «Сэр, ради бога, не говорите этого. Умоляю вас не льстить им. Боюсь, что многие из них идут прямой дорогой в ад, даже не пытаясь раскаяться». Но если они и двигались в этом направлении, то совсем не из-за недостатка усилий преподобного Гримшо по предотвращению столь плачевного исхода. Он обычно совершал молебны двадцать-тридцать раз в неделю в частных домах. Если он замечал, что кто-то невнимательно слушает его, он останавливался, чтобы сделать замечание провинившемуся, и не возобновлял службу, пока не видел всех собравшихся коленопреклоненными. Он очень упорно настаивал на строгом соблюдении воскресного дня, не позволяя прихожанам между службами даже прогуляться по полям. Иногда он задавал очень длинный псалом (по преданию, 119-й) и, пока его пели, покидал свою кафедру и, взяв кнут, направлялся в пивные, где сек бездельников и гнал их в церковь. Только самые расторопные умудрялись избежать пасторского наказания, удирая через черный ход. У него было крепкое здоровье и ловкое тело, и он скакал вдаль и вширь по холмам, «пробуждая» тех, в ком раньше не замечалось никаких религиозных чувств. Чтобы сэкономить время и не обременять семьи, в чьих домах он проводил свои молебны, он возил с собой собственную еду; все, что он брал на день в таких случаях, состояло из ломтя хлеба с маслом или же сухаря и сырой луковицы.
Преподобный Гримшо совершенно справедливо возражал против скачек, так как они привлекали в Хауорт немало праздношатающихся, дурно влиявших на местных жителей, всегда готовых полыхнуть пламенем греха, как легко воспламеняющаяся материя, к которой подносят спичку. По преданию, он прибегал к разного рода убеждениям и даже устрашениям, чтобы прекратить скачки, но все было тщетно. В конце концов, отчаявшись, он принялся молиться с таким рвением и искренностью, что начались невиданные ливни и затопили весь грунт, и хотя толпа и готова была терпеть низвергавшиеся с неба потоки, не осталось сухого места ни для человека, ни для скота. Таким образом скачки Хауорта были отменены и до сих пор не возобновились. И по сей день местные жители чтут память об этом славном человеке, а его богослужения и добродетели составляют гордость прихода.
Но после его кончины, к сожалению, произошел возврат к диким и грубым языческим обычаям, от которых их отучил этот страстный и сильный человек. Он построил часовню для методистов Уэслейяна, а вскоре после этого свой молельный дом открыли баптисты. По словам доктора Уитакера, население этой местности на самом деле является весьма «набожным», однако пятьдесят лет назад их религия еще до конца не проникла в их жизнь.