Я шел по середине широкой, некогда оживленной городской магистрали, сейчас я был здесь единственным пешеходом. Далеко, насколько видел глаз, не было на ней ни одного целого дома. На каждом шагу приходилось обходить или перелезать через завалы, я карабкался на них, как на скальные осыпи. Ноги путались в оборванных телефонных и трамвайных проводах, в клочьях тряпок, которые раньше, возможно, украшали чьи-то квартиры или их надевали на себя люди, теперь уже покойные.
Около одного дома, рядом с баррикадами повстанцев, лежал непогребенный человеческий скелет, небольшой, с мелкими костями, явно принадлежавший девушке - на черепе еще сохранились длинные светлые волосы, труднее всего поддающиеся разложению. Рядом со скелетом валялся поржавевший автомат, на костях правого предплечья среди лохмотьев одежды виднелась бело-красная повязка с поблекшей надписью "АК".
От моих сестер, - красавицы Регины и полной юной серьезности Гали, не осталось и этого, и я никогда не найду могилы, на которой мог бы молиться за упокой их душ.
Я остановился передохнуть и посмотрел вдаль: от северной части города, где когда-то находилось гетто и где уничтожили полмиллиона евреев, не осталось ничего. Даже стены сожженных домов были повержены на землю - немцам под ноги.
С завтрашнего дня я должен начать новую жизнь. Как жить, если за тобой - только смерть? Как из смерти черпать силы для жизни?
Я двинулся вперед. Порывистый ветер грохотал каким-то железом в руинах, свистел и выл в глазницах выжженных окон. Наступали сумерки. С тяжелого темнеющего неба сыпал снег.
POSTSCRIPTUM
Через две недели один из моих коллег с Радио, скрипач и участник восстания Зигмунт Ледницкий, возвращался после военных скитаний в Варшаву. Шел, как и многие другие, пешком, лишь бы поскорее добраться до своего города. По дороге им встретился временный лагерь для немецких военнопленных. Они лежали вповалку за колючей проволокой, так же как несколько месяцев назад лежали за проволокой все уцелевшие жители Варшавы: мужчины, женщины и малые дети.
Описывая мне, что произошло потом, Ледницкий признавался, что не должен был этого делать, но он просто не смог сдержать свой порыв. Подойдя к ограде, он обратился к немцам: "Вы заявляли, что вы - цивилизованный народ, а у меня, артиста, отобрали все, что у меня было, - мою скрипку". Какой-то офицер с трудом поднялся со своего места и шатаясь подошел к проволоке. Он был худой, заросший и оборванный. Вперив в Ледницкого взгляд, полный отчаяния, он сказал:
- Может, вы знаете Шпильмана?
- Конечно знаю!
- Я немецкий офицер, - зашептал он лихорадочно. - Я помог Шпильману, когда он прятался на чердаке штаба обороны Варшавы. Передайте ему, что я здесь. Пусть меня спасет, умоляю вас…
В этот момент подошел охранник.
- С заключенными разговаривать запрещается. Отойдите!
Ледницкий отошел. Но тут же сообразил, что не знает фамилии этого немца. Он вернулся обратно к ограждению, но охранник уже отвел офицера довольно далеко.
- Как вас зовут? Ваша фамилия?!
Немец обернулся, что-то прокричал, но Ледницкий не понял.
Я тоже не знал, как его звали. И не хотел знать - из соображений простой осторожности. Если бы меня схватили и под жестокими пытками, которые были для немецкой полиции обычной практикой, потребовали сказать, кто принес мне хлеб, я мог бы его выдать.
Я сделал все, что в моих силах, но так и не вышел на его след. Лагерь военнопленных перевели в другое место. А куда - узнать не удалось. Это была военная тайна. Но может, все же этот немецкий офицер - единственный человек в немецком мундире из всех, кого мне довелось встретить, - в конце концов благополучно вернулся домой?
Иногда мне случается выступать с концертами в доме № 8 по улице Нарбута в Варшаве, где в 1942 году я таскал известь и кирпичи; здесь работала бригада из гетто, которую расстреляли сразу же, как только квартиры для офицером гестапо были готовы. Но и офицеры не долго радовались своим прекрасным квартирам. Сегодня в этом доме, который сохранился, помещается школа. Я иногда выступаю там перед детьми, и не подозревающими о том, сколько страданий и смертельного страха мне пришлось пережить в этих солнечных школьных классах.
ФРАГМЕНТЫ ИЗ ДНЕВНИКА КАПИТАНА ВИЛЬМА ХОЗЕНФЕЛЬДА
18 января 1942 года
Национал-социалистическая революция во всем отличается половинчатостью. История говорит о жестокости и чудовищной бесчеловечности Великой французской революции. Во время большевистского переворота животные инстинкты переполненных ненавистью полулюдей стали причиной страшных преступлений против правящих классов общества. Несмотря на осуждение и чувство жалости, трудно отказать этим действиям в решительности и твердости. Безо всяких переговоров, иллюзий или компромиссов эти бунтовщики, стремясь к своей цели, в каждом своем поступке шли ва-банк, невзирая на мораль, голос совести или свое происхождение. И якобинцы, и большевики вырезали представителей правящего класса и казнили монаршие семьи. Они порвали с христианством и вели против католической религии войну на уничтожение. Они сумели втянуть свои народы в войны, которые велись ими с увлеченностью и размахом, - тогда это были революционные войны, теперь такую же войну начали немцы. Теории и идеи этих подрывных элементов имели огромное влияние, далеко выходящее за границы своих стран.
Методы нацистов другие, но в их основе лежит тот же самый принцип: убийство и уничтожение инакомыслящих. Иногда расстреливают и своих, но это замалчивается и скрывается от общественного мнения. Людей заключают в концентрационные лагеря, где ведется их планомерное уничтожение. Общество ни о чем не догадывается. Раз уж организуется охота на врагов государства, то нужно иметь мужество публично их обличить и отдать на суд общества.
С одной стороны, национал-социалисты связаны с финансовыми и промышленными кругами правящего класса и поддерживают принципы капитализма, а с другой - провозглашают социализм. Провозглашается право личности на свободное развитие и свобода совести, и в то же время уничтожаются христианские церкви, с ними ведется тайная война. Говорится о праве на свободный выбор занятий, тогда как все зависит от партийной принадлежности. Самый способный и гениальный получает отставку, если он вне партии. Гитлер предлагает миру мир, вооружаясь при этом до зубов. Он заявляет во всеуслышание, что не угрожает другим народам и не намерен лишать их права на самоопределение, но что же он делает с чехами, поляками и сербами? В Польше не было никакой необходимости в том, чтобы народ на собственной земле лишать государственности.
Давайте посмотрим, в какой мере национал-социалисты следуют тем принципам, которые провозглашают. Например: "Общее благо выше личного". Они требуют этого от серого обывателя, а сами и не думают так жить. Кто сражается с врагом? Народ, а не партия. На службу в армию тащат даже инвалидов, а в партийных комитетах и полиции, подальше от фронта, сидят здоровые и сильные молодые люди. Почему их берегут?
Сейчас изымают и присваивают имущество поляков и евреев. Те голодают, страдают от нищеты и холода. Это никому не мешает забирать все себе.
Варшава 17 апреля 1942 года
Моя жизнь течет здесь спокойно, день за днем, в основном в спортивной школе. И хотя я не имею никакого отношения к военным действиям, все равно я несчастлив. Время от времени до меня доходят разные слухи. Главным образом то, что происходит в тылу, экзекуции, происшествия и т. д. В Лодзи расстреляли сто человек, ни в чем не повинных, только за то, что бандиты ранили трех полицейских; в Варшаве то же самое. Но население реагирует на это не страхом и ужасом, а ожесточением, злобой и все возрастающим фанатизмом. На Пражском мосту двое из гитлер-югенда пристали к поляку. Когда тот начал защищаться, они позвали на помощь полицейского. Поляк застрелил всех троих. На Почтовой площади большой армейский грузовик раздавил рикшу и в ней троих человек - тот, кто ею управлял, тоже погиб на месте. Водитель грузовика и не подумал остановиться, продолжая волочить за собой рикшу, в которой еще находился человек Сбежался народ, но автомобиль все ехал и ехал дальше. Какой-то немец пытался его остановить, рикша застряла между колес, и тогда грузовик был вынужден затормозить. Шофер вышел, убрал рикшу и поехал дальше.
В Закопане поляки не хотели отдавать лыжи, их дома обыскали и двести сорок мужчин отправили в Освенцим - концентрационный лагерь на востоке, внушающий всем ужас. Гестапо замучивает там людей до смерти. Чтобы сократить процедуру, несчастных загоняют в газовые камеры, и там они погибают. Во время допросов их зверски избивают. Существуют специальные камеры пыток, где, например, жертву привязывают к столбу за руки и предплечья, подтягивают столб кверху, и человек висит так до потери сознания. Или жертву втискивают в ящик, где она может находиться, только согнувшись в три погибели, и держат там до тех пор, пока человек не сходит с ума. О каких еще варварских изобретениях мы узнаем, сколько еще невинных людей сидит в тюрьмах? С каждым днем все больше ощущается недостаток продовольствия. В Варшаве постепенно начинается голод.
Томашов 26 июня 1942 года
Из католического костела доносится звук органа и пение, вхожу внутрь, перед алтарем в белых одеяниях стоят дети к первому причастию. В костеле много народу, поют Tantum ergo, ксёндз всех благословляет, в том числе и меня. Стоят невинные малые дети, здесь, в польском городе, и там, в немецком, или в другой стране, и все молятся Богу, а через несколько лет, ослепленные ненавистью, пойдут воевать и будут убивать друг друга.
И в далеком прошлом, когда народы были теснее ввязаны с христианством, а своих владык называли помазанниками Божиими, все было точно так же, как сегодня, когда очевиден отход от христианства. Мне кажется, человек обречен делать больше зла, чем добра. Любовь к ближнему - это высочайший идеал на земле.
Варшава 23 июля 1942 года
Когда читаешь газеты и слушаешь радио, кажется, что все в порядке, мир обеспечен, война выиграна, а будущее немецкого народа не вызывает сомнений. Но я не верю в это и не могу верить - просто потому, что беззаконие не может воцариться навечно и немецкие методы господства в порабощенных странах рано или поздно должны вызвать сопротивление. Я знаком лишь с положением в Польше, и то лишь частично, поскольку информации мы получаем меньше всего. Но из множества наблюдений, разговоров, сообщений, которые ежедневно доходят до нас, картина складывается ясная. Методы администрирования и управления, шантаж в отношении населения, действия гестапо - все это отличается здесь особой жестокостью, не сомневаюсь, то же самое творится и в других захваченных странах.
Везде царит террор, запугивание и насилие. Аресты, депортации и даже расстрелы стали обычной практикой. Жизнь и личная свобода людей не стоят ничего. Но стремление к свободе - это врожденный инстинкт, присущий каждому человеку и каждому народу, его невозможно подавить надолго. История показывает, что тирания недолговечна. На нашей совести и чудовищные беззакония в отношении евреев, и их уничтожение. Немецкая гражданская администрация, полиция и гестапо с самого начала оккупации восточных земель поставили своей целью ликвидацию евреев, которая идет полным ходом, и скоро, очевидно, еврейский вопрос будет решен радикально.
Имеются достоверные сведения, что уничтожено гетто в Люблине, евреев выгнали, большинство убили в ближайшем лесу и лишь небольшую часть отправили в лагерь. О Лодзи и Кутно рассказывают, что там евреев - мужчин, женщин и детей - умерщвляют выхлопными газами в грузовиках, превращенных в газовые камеры, трупы раздевают и хоронят во рвах, а одежду посылают на фабрики в целях ее дальнейшего использования. Разыгрываются ужасные сцены. Сейчас таким же способом уничтожают варшавское гетто, насчитывающее четыреста тысяч человек. Вместо немецкой полиции туда посылают украинские и литовские батальоны. Во все это невозможно поверить. Я не хочу в это верить, и не из-за тревоги за будущее нашего народа, которому когда-нибудь все же придется заплатить за это варварство, но потому, что не могу поверить, что Гитлеру это нужно, что есть немцы, которые отдают такие приказы. Существует только одно объяснение: это больные люди, сумасшедшие.
25 июля 1942 года
Если правда то, что говорят в городе надежные люди, то быть немецким офицером - невелика честь, и уже невозможно участвовать во всем этом. Просто не могу поверить. На этой неделе из гетто вывезли уже тридцать тысяч евреев, куда-то на восток. Что с ними делают, уже известно, несмотря на попытки сохранить все в строгой тайне. Где-то близ Люблина построены помещения, оборудованные электрическими печами по образцу крематориев. Несчастных загоняют в эти печи и сжигают живьем. В день таким образом умерщвляют тысячи людей. При этом экономятся боеприпасы и не нужно тратить время на рытье и закапывание рвов с трупами. Ни гильотина французской революции, ни методы, используемые в подвалах русского ГПУ, не могут сравниться с немецкой "виртуозностью" в деле массового уничтожения людей. Но ведь это безумие, это не может быть правдой. Задаешь себе вопрос почему евреи не защищаются? Но многие из. них - большинство - так измучены голодом и нищетой, что не способны ни к какому сопротивлению.
Варшава 13 августа 1942 года
Польский торговец из Познани, выселенный оттуда в начале войны, открыл в Варшаве магазин. Я часто покупаю у него овощи и фрукты. Во время Первой мировой войны он четыре года служил на Западном фронте в мундире немецкого солдата. Показывал мне свой военный билет. Он очень симпатизирует немцам, но он поляк и поляком останется. Он в отчаянии от чудовищных зверств немцев в гетто. Спрашиваю себя: откуда в нашем народе столько накипи? Это что, преступники, выпущенные из тюрем, и больные из сумасшедших домов? Нет. Все дело в том воспитании, которое они получили, и виноваты в этом те, кто занимает высокие посты в государстве. В другой ситуации эти люди были бы не опасны. Внутри человека много зла и животных инстинктов. Все это выходит наружу, если не встречает на своем пути препятствий. Да, нужно иметь самые низменные инстинкты, чтобы убивать и уничтожать евреев и поляков.
Торговец, о котором я упоминал, поддерживает деловые связи с евреями в гетто и часто там бывает. По его словам, видеть то, что там происходит, невыносимо. Каждый раз, когда ему приходится туда идти, он испытывает ужас. Он ездит в гетто на рикше и однажды видел, как какой-то гестаповец собрал евреев в подворотне и начал стрелять в них. Десять человек убил на месте. Один попытался бежать, гестаповец приставил к его голове пистолет, но магазин был уже пустой. Раненым никто не помогал, врачей уже вывезли или убили, а кроме того, ведь эти люди все равно должны были умереть.
Какая-то женщина рассказывала моему собеседнику, как несколько гестаповцев вошли в еврейский родильный дом, забрали оттуда новорожденных, сунули в сумку и вышли, а на улице бросили их на подводу с трупами. Плач маленьких детей и душераздирающие крики матерей не произвели на мерзавцев никакого впечатления. В это трудно поверить, но это правда. Двое таких ехали вчера со мной в трамвае, в руках у них были нагайки - эти скоты только что вышли из гетто. Больше всего на свете мне хотелось столкнуть их под трамвай. Какие же мы трусы, если молчим, когда такое творится. Вот почему кара за это падет и на нас, и на наших невинных детей, потому что, допуская такие преступления, мы становимся их соучастниками.
После 21 августа 1942 года
Самое большое зло на свете - это ложь. Она порождает все дьявольское. Как же морочат нас и все общественное мнение. Нет газеты, которая бы не лгала. Что ни возьми - политику, экономику, историю, социальную или культурную сферу, - везде попирается, фальсифицируется, уродуется и перевирается правда. Сколько можно? Этому должен прийти конец! Клянусь свободой человеческого духа и свободой личности! Лжецы и фальсификаторы должны исчезнуть и потерять свою диктаторскую власть, чтобы освободить место для благородной человечности.
1 сентября 1942 года
Как была развязана эта война? Людям следовало бы раз и навсегда понять, до чего их довело безбожие. Сначала большевики убили миллионы людей, чтобы установить новый мировой порядок. Это стало возможно только потому, что они отвернулись от Бога и христианского учения, и в Германии творится то же самое. Запрещают участвовать в церковной жизни, воспитывают молодежь без веры, ведут войну против Церкви, присваивают ее имущество, борются с инакомыслящими. Национал-социалисты ограничивают свободы своих сограждан, низводя их до положения рабов, запуганных и лишенных собственной воли. Правду от них скрывают. Забыты заповеди: не укради, не убий, не лги. Все это: стремление к наживе, незаконное обогащение, ненависть, обман, сексуальная распущенность, за которой следует бесплодие и деградация народа, - начинается с отказа от Божьих заповедей. Бог все это допускает, не препятствует этим силам пользоваться властью и уничтожать множество невинных людей, наверное, только для того, чтобы человечество осознало: без меня вы превращаетесь в зверей, которые во всем мешают друг другу и стремятся друг друга уничтожить. Не хотите помнить Божью заповедь "возлюби ближнего своего"? Хорошо. Испытайте на себе противоположный совет дьявола: ненавидьте ближнего. Священное Писание рассказывает об истории потопа. Что было причиной этой трагедии на заре человечества? Люди отвернулись от Бога, и им пришлось умереть. Виновным и невиновным. Причина их осуждения в них самих. То же самое и сегодня.