– Да, но, может быть… – Натали запинается. – Наверное, нам уже надо понемножку отвыкать друг от друга. Сейчас мы еще можем разбежаться без горьких чувств и уйти каждый своей дорогой, но представь, что будет через месяц. Поэтому лучше перевести отношения из горизонтальной плоскости в деловую.
Издаю страдальческий стон:
– Да. Наверное.
– Если хочешь, можем еще разок встретиться перед твоим отъездом, – предлагает Натали. – Я ведь все равно должна тебе прощальный секс, а сейчас я не в форме. Уставшая, невыспавшаяся, волосы торчат во все стороны… Видок ужасный.
– Натали Артисс, если ты на что-то и не способна, так это выглядеть ужасно. Даже когда горные сектанты приносили тебя в жертву Чтарнаку, смотрелась на все сто.
– Ну хорошо. Если тебе так больше нравится – сейчас я не чувствую себя красивой.
– Не могу сказать, что меня это радует, но, похоже, ты категорически не желаешь, чтобы мой корабль сейчас заходил в твой порт.
– Да ты прирожденный романтик, – фыркает Натали. – Всегда знаешь, что сказать, чтобы у девушки появилось настроение.
– Мы, мужчины, устроены гораздо проще. Если представляется возможность, почти никогда не отказываемся.
– Убери слово "почти", оно в этой фразе лишнее, – фыркает Натали. – Как-то навещала в больнице двоюродную сестру, а ее сосед по палате, у которого были переломы обеих рук и трещина в кости стопы, попросил, чтобы я ему немножко помогла. Рукой.
– Что? Когда это было? Ты про тот раз, когда твоя двоюродная сестра лежала в больнице с менингитом? Ты ведь тогда еще девчонкой была!
– Ну да, мне было пятнадцать, – отвечает Натали. – С ней в одной палате лежали двое стариков, оба без сознания, и этот парень. Кажется, на мотоцикле разбился, но точно не помню. Когда тетя пошла принести что-нибудь из кафетерия, он тихонько подозвал меня и попросил… выручить.
– Вот подонок! – возмущаюсь я. – Ты мне про этот случай не рассказывала! Надеюсь, ты сразу подняла крик и позвала охрану.
– Нет. Просто нажала кнопку вызова медсестры, – отвечает Натали. – А когда она пришла, сообщила, что этому мужчине срочно требуется ручная стимуляция. А лучше – оральная. Заявила: заботиться о его здоровье должны медицинские работники, вот они пускай с этой проблемой и разбираются. Парень клялся, что я на него наговариваю, но оказалось, что одна старушка была в сознании и все слышала. Вызвали полицию, и его арестовали за приставания к несовершеннолетней. Правда, в наручники заковать не смогли, поэтому просто перевели в отдельную палату. Надо же было дождаться, когда парню снимут гипс и его можно будет транспортировать.
– Так мерзавцу и надо! Приношу извинения от имени всего нашего пола.
– И есть за что! Мужчины – совершенно несносные существа. Не будь мы, женщины, биологически предрасположены испытывать к вашему брату симпатию, ни за что не стали бы с вами связываться.
– А еще упрекала меня в отсутствии романтики!
Натали хихикает и снова укрывает нас обоих одеялом.
– Не волнуйся, на тебя эти рассуждения не распространяются.
– Уф… Сразу полегчало.
Натали вздыхает:
– Может, поженимся? Ну, будем одной из тех пар, которые видятся раз или два в год. Подумаешь. Некоторые так много лет живут, и ничего.
– Некоторые? Ты что, знаешь такие семьи?
– Лично – нет. Но если хочешь пример из жизни, пожалуйста – Клаус фон Бюлов и его жена.
– Хорошенький пример! – качаю головой я. – Она много лет была в коме, а потом умерла!
– Но муж, наверное, навещал ее очень, очень редко. Если вообще навещал, – грустно и задумчиво произносит Натали. – Не помнишь – это он ее убил?
– Нет. Давно не пересматривал фильм "Изнанка судьбы", который сняли по мотивам этой истории.
– Я тоже.
Смеюсь:
– Может, и правда пожениться? А что, отличная парочка получится. К тому же не встречал девушку с таким же нестандартным мышлением, как у тебя. Подумай, какие интересные у нас будут получаться разговоры! Сначала рассказываешь, как к тебе пятнадцатилетней приставал парень в гипсе, потом заявляешь, что все женщины ненавидят мужчин, но терпят их из-за гормонов, а затем переходишь к преступлению многолетней давности, которое так и не было раскрыто. Попробуй тут уследи!
Натали смеется в ответ:
– Значит, с француженками тебе точно по пути. Парижанки издавна славятся парадоксальным мышлением.
– Спасибо, Натали. Желаю найти в городе ангелов мужчину, который не будет засыпать в самое неподходящее время.
Натали целует меня и перекатывается на бок.
– Спасибо, зайчик. А теперь закрой ротик и баиньки. Удастся проспать хоть часик – может, встану свежей и отдохнувшей, и утром мы с тобой еще пошалим на прощание.
Две минуты спустя до меня снова доносится ее тихое посапывание. Такая уж у нее особенность – засыпает мгновенно, едва коснувшись головой подушки. Это одна из тысячи характерных черточек и мелочей, которые о ней знаю. Когда-нибудь Натали непременно встретит мужчину, которому тоже предстоит все это узнать. Как ни странно, эта мысль не пробуждает во мне ни ревности, ни злости. Только на душе становится теплее. Нам с Натали было хорошо вместе. Мы сумели подарить друг другу немножко счастья. А потом – немножко несчастья. А после этого встретились и на некоторое время снова сделали друг друга счастливыми. Что ж, мы далеко не единственная пара, чьи отношения могут быть только кратковременными.
Грустно, конечно, что Натали уезжает, но по шкале Рихтера это событие вызывает в сердце лишь легкие толчки, а не те масштабные разрушения, с которыми пришлось иметь дело в прошлый раз. Мы любили друг друга, потом ненавидели, затем бурные чувства улеглись, и мы можем спокойно расстаться друзьями. Причем друзьями в полном смысле слова, а не так, как это обычно бывает у поссорившихся пар. Кроме Натали, так близко меня знать может разве что лучший друг или главный враг, но последние бывают только у героев боевиков. Искренне желаю Натали успеха. Пусть едет в Лос-Андже лес, станет суперзвездой кино, встретит хорошего мужчину и будет до нелепости счастливой. А ведь полгода назад за такие слова дал бы самому себе в морду. Похоже, избавляясь от всего старого, я слишком увлекся. Прошло всего несколько недель, а у меня уже нет ни лучшего друга, ни издателя, ни литературного агента, ни (бывшей) девушки, ни "Крика Вильгельма". Такими темпами перед отъездом в Париж в чемоданы будет укладывать просто нечего.
Глава 23
На следующий день отправляю владельцу здания на Голден-авеню, где располагается редакция, официальное уведомление. Сообщаю, что к концу августа занимаемые нами помещения будут освобождены. Владелец на всякий случай еще раз предлагает купить здание, но я, разумеется, отказываюсь. На то, чтобы снести дом и построить на его месте новый, потребуется в три раза больше денег, чем нужно выложить за его приобретение. А ведь именно это и придется сделать, если будущие жильцы хотят избежать отравления свинцом/асбестом/рака/нападения разгневанного полтергейста (нужное подчеркнуть). Я же к таким тратам не готов.
Расторжение партнерства с РТ – задача чуть более сложная, но короткого телефонного разговора с юристом оказывается достаточно, чтобы разрешить и это затруднение. По условиям, "Крик Вильгельма" принадлежит нам с РТ в равных долях. Соответственно, все затраты и выручка должны делиться строго пополам. Но поскольку расходы оплачивал я один, а о доходах даже говорить смешно, всего-то и нужно, что отправить заявление в соответствующие государственные органы. Конечно, остается еще несколько рекламных контрактов, но и тут достаточно одного телефонного звонка или имейла. Таким образом, все будет улажено в лучшем виде к концу недели.
Вернее, почти все.
Собираюсь сходить куда-нибудь пообедать, как вдруг раздается звонок в дверь. Открываю, и в квартиру бесцеремонно врывается Шевонн.
– Я так понимаю, на сайт "Крика Вильгельма" ты сегодня не заходил, – с утвердительной интонацией произносит она, прислонившись к кухонному шкафчику и скрестив на груди руки.
– Я туда вообще редко заглядываю, – отвечаю я. Предлагаю Шевонн стакан воды, но та отказывается. – А что?
– А то, что на твоем месте я бы сейчас изменила своему правилу, – язвительно отвечает она.
Включаю ноутбук и захожу на сайт. Всю главную страницу занимает одна-единственная статья под кратким, но эффектным заголовком "Я свинья". Далее размещена моя фотография. В тексте, написанном от моего имени, разъясняется, почему утверждение в заголовке – чистая правда. Весь опус читать не стал, лишь мельком проглядел. Суть в том, что я беспринципный, бесхребетный тип, который за деньги мать родную продаст. Мало того – я вдобавок настолько коварен, что разрушаю все, к чему прикасаюсь. И если кому-то показалось, что перечисленные преступления недостаточно скандальны, я вдобавок изменяю своей нынешней девушке с бывшей.
– Ничего себе, – бормочу я. – РТ прямо-таки превзошел себя.
– Пыталась его отговорить, – вздыхает Шевонн, глядя на экран поверх моего плеча. – Просила убрать хотя бы абзац про Робин и Натали, но какое там!
– Если я и впрямь такой суперзлодей, как здесь написано, то без проблем смогу нанять киллера, который от автора мокрого места не оставит, – произношу я. – Знаешь, Шевонн, в некотором смысле выходки РТ даже достойны восхищения. Каждый раз, когда думаешь, что ниже падать некуда, снова умудряется провалиться в дерьмо по самые уши.
– Сегодня ночью за пять минут настрочил, – сообщает Шевонн. – Как только вернулся с вашего… праздника.
– Я бы это мероприятие так не назвал.
– Только не подумай, что меня прислал Руперт, – произносит Шевонн.
– Что ты! Любому, кто хоть чуть-чуть его знает, ничего подобного в голову бы не пришло, – отвечаю я, закрывая ноутбук. – Увы, похоже, РТ исписался. Прежние материалы были и интереснее, и острее. А этот? Полная халтура! В нескольких местах РТ повторяется, да и грамматика хромает. Впрочем, учитывая, в каком нетрезвом состоянии он все это писал, к автору следует проявить снисхождение.
– Ты ведь не собираешься подавать в суд? – с едва заметной улыбкой уточняет Шевонн.
– Нет, конечно. Не хочу давать РТ повод для бурного ликования.
– Тогда что же ты собираешься делать?
– РТ совсем забыл, что у меня имеется административный доступ к сайту, – со вздохом произношу я. – Поэтому в случае чего могу просто закрыть его, и все. Когда РТ в прошлый раз принялся за свои шалости, лишил его административного доступа. Впрочем, мог бы и не утруждаться. РТ просто не сможет им воспользоваться, даже если пароль будет вытатуирован у него на руке.
– Тогда Руперт выложит статью где-нибудь на другом сайте.
– Пусть, – пожимаю плечами я. – Чем бы дитя ни тешилось… И вообще, пускай теперь оскорбляет кого угодно какими угодно словами. Слава богу, меня его выходки больше не касаются.
– Значит, хочешь закрыть сайт?
Киваю:
– Для начала – временно, а там посмотрим. Будь на его месте любой другой человек, сказал бы – пока он не одумается, но речь идет о РТ. Срок действия всех наших рекламных контрактов истекает к концу месяца, кроме разве что одного. Но эта компания, кажется, давно уже подумывает о том, чтобы отказаться от наших услуг. Точно не хочешь чего-нибудь выпить? Может быть, кофе?
– Нет, спасибо, – отвечает Шевонн. – РТ тебе рассказывал, что собирается снова вернуться в свою старую группу?
– Да. Но вчера заявил, что из этой затеи ничего не выйдет, – вздыхаю я. – Юрген хочет записать танцевальный альбом или что-то вроде того, а РТ, как всегда, подробно изложил, куда он может засунуть эту блестящую идею.
– Руперт соврал.
– Про что на этот раз? – уточняю я. – Про танцевальный альбом или про то, что это РТ послал Юргена, а не наоборот?
– Про все, – вздыхает Шевонн. – Никто его обратно в группу не звал. Не было никакого предложения о сотрудничестве.
– Серьезно? – спрашиваю я. – Неужели все эти рассказы про переговоры с Юргеном – просто болтовня?
Шевонн кивает:
– Вообще-то группа "ООН" действительно распалась. Но Руперту никто из участников не звонил. Впрочем, ничего удивительного. В первый раз он ведь тоже не сам ушел.
Для меня это новость, но не скажу, что неожиданная. Давно догадывался о чем-то подобном. Вот вам и творческие разногласия!
– Правда?..
– Руперта выгнали. Только ни в коем случае не говори, что это я тебе рассказала!
– Не волнуйся, – отвечаю я. – Больше нам с Рупертом по душам не болтать. Если и будем еще общаться, то исключительно через адвоката, а им по правилам запрещено разглашать информацию, полученную от клиентов.
– "Крик Вильгельма" – все, что у него осталось, – со вздохом произносит Шевонн. – Пытался устроиться музыкальным обозревателем в несколько еженедельников, но никто не хочет его брать. Даже в качестве внештатника.
– Почему-то не удивлен, – отвечаю я. – Представляешь, какие будут дополнительные расходы? Придется платить юристу, чтобы внимательно читал все статьи РТ перед публикацией. Видишь ли, это тот случай, когда репутация бежит впереди человека.
– В конце концов Руперт плюнул на все и принялся искать любую работу. Какую угодно. Знаешь, чем он сейчас занимается?
– Чем?
– Руперта взяли в клининговую компанию ночным уборщиком, – отвечает Шевонн. – Работает с воскресенья до четверга, с одиннадцати вечера до семи утра. Отправляют то в одно место, то в другое. Нужно наводить порядок в банках, в магазинах, в офисах. Руперту очень повезло, что подвернулась эта вакансия. Сотрудница, работавшая на его месте, неожиданно ушла в декрет.
– Ну что ж, надо же с чего-то начинать. Первая работа редко бывает завидной.
– Мне его так жалко, – сообщает Шевонн. – Кое-как приползает домой в восемь утра. Усталый, измученный, на ногах не стоит, чистящим средством воняет. Сразу падает в кровать и спит, как убитый, до трех-четырех часов дня. А когда просыпается, весь оставшийся день ничего не делает – только ест и смотрит клипы в Интернете. Из дому выходить отказывается, общаться ни с кем не желает. Если честно, я уже волнуюсь.
– Допустим, но от меня-то ты чего хочешь? – спрашиваю я. – Не могу же я и дальше тащить на себе "Крик Вильгельма". По-хорошему, журнал давно пора было закрыть, и РТ про нашу плачевную ситуацию прекрасно известно. Много лет ему твердил, что пора подумать над планом Б, но толку никакого. А как насчет музыки? Неужели РТ даже сочинять бросил?
– Уже больше двух недель не брался, – сообщает Шевонн. – А когда прошу что-нибудь сыграть, каждый раз отвечает, что произведение еще не готово.
– Мне он раньше тоже так говорил, – произношу я. – А потом просто перестал спрашивать.
– По-моему, Руперта беспокоит, что он никогда не сможет написать ничего стоящего, – делится своими соображениями Шевонн. – Сколько бы ни переписывал, сколько бы ни исправлял, никак не может угнаться за запредельными стандартами, которые сам для себя выставил.
– Любимое занятие РТ – сочинять разгромные, сочащиеся ядом статьи про музыкантов, которые не соответствуют его очень ограниченным представлениям о крутости, – соглашаюсь я. – Ничего удивительного, что РТ совсем не улыбается стать мишенью для кого-то вроде него самого. А если ни одной рецензии, даже уничижительной, не появится – еще хуже. Значит, его просто не заметили. Ну, а если вдруг РТ добьется успеха – дело вообще труба. Получится, что отныне он продажный конформист. В общем, куда ни кинь, всюду клин.
– А мне-то что делать? – возмущается Шевонн. – Ты его давно знаешь, посоветуй хоть что-нибудь!
– Извини, Шевонн, – отвечаю я. – Но я слишком долго разгребал эту конкретную разновидность дерьма. Все, с меня хватит. РТ-менеджмент – слишком тяжелый труд.
– Ты же его лучший друг! – восклицает Шевонн. – Ты не можешь просто взять и бросить его в трудную минуту!
– РТ – взрослый мальчик, Шевонн. Если и на этот раз выручить его из переделки, он так никогда и не повзрослеет. Сейчас РТ совершенно такой же, каким был в тринадцать. За шестнадцать лет ничегошеньки не поменялось. Правда, одно время мне казалось, что малыш наконец-то начал взрослеть. Особенно когда вы обручились.
– Мне предложили другую работу, – вдруг сообщает Шевонн. – Раньше на каникулах преподавала английский в Японии и Корее, а теперь компания, на которую я работала, снова предлагает сотрудничество. Но на этот раз придется уехать на целый год. Не знаю, что делать. Откровенно говоря, лишние деньги пригодились бы.
– Уже обсудила вопрос с РТ?
– Нет.
– Все равно когда-нибудь придется, так почему бы не сейчас?
Шевонн с досадой всплескивает руками:
– Как у тебя все просто! Тебе вообще есть дело до кого-нибудь, кроме себя? – С тяжелым вздохом она трет руками глаза. – Извини! Иногда сама не знаю, что несу. Слова будто сами собой изо рта выскакивают. Биполярное расстройство, наверное.
– Ничего страшного, – ободряюще произношу я. – Шевонн, сколько тебе лет? Двадцать?
– Вообще-то двадцать два, – отвечает она. – А теперь, наверное, произнесешь занудную назидательную речь о том, что я все пойму, когда стану старой пердуньей вроде тебя. Ой. Еще раз извини.
– Конечно, надеялся, что старым пердуном меня начнут называть несколько позже, но ничего, переживу. А теперь отвечу на твой вопрос. Нет, для меня все совсем не так просто, как тебе кажется. И судьба друзей мне, представь себе, небезразлична. Я, как и они, совершаю множество ошибок, в основном идиотских. Но если жизнь меня чему-то и научила, так это видеть разницу между теми случаями, когда действительно могу чем-то помочь, и теми, где от моей поддержки никакой пользы. К сожалению, ваша с РТ ситуация из разряда последних. У меня нет волшебной палочки, которая может превратить РТ в успешного музыканта или музыкального журналиста. Или наделить Тео актерским талантом. Или вернуть Костасу потерянные миллиарды. Только переступлю порог редакции, РТ тут же кинется на меня с чучелом хорька, оглушит и запрет в подвале. Да он меня разукрасит так, что мать родная не узнает, и никаких советов слушать не станет!
– А если бы ты мог с ним поговорить? Что бы тогда сказал?
– Понятия не имею, – пожимаю плечами я. – С РТ все сложно. Он считает, что весь мир должен в восторге пасть к ногам такого музыкального гения, как он, но другие люди упорно не желают этого признавать и даже притворяться из вежливости не намерены. РТ терпеть не может идти на компромисс. Вообще-то я тоже, и в этом мы друг друга понимаем. Вот только я вижу, где грань между упорством и социопатической сдвинутостью, а он – не всегда.
– Ну-ка, поясни.
– РТ не видит разницы между верностью своим принципам и нетерпимостью к чужим. Для него это одно и то же, – поясняю я. – Вообще-то ослиное упрямство у РТ – предмет особой гордости. Если что-то решил, с места не сдвинешь. Вот почему меня он слушать не станет. И тебя. И любого другого человека. Так он постепенно отсеивает из своего круга общения людей, которые с ним не согласны. Поскольку продолжается это много лет, старых друзей у РТ осталось раз-два и обчелся.
– Видимо, поэтому Руперт сейчас засел в квартире, как сыч, и никуда не выходит, – вздыхает Шевонн. – Ума не приложу, как его выгнать. Вся комната провоняла чистящим средством и чипсами, а я даже проветрить не могу.