– Знаю, чем тебя отвлечь. Расскажи поподробнее, как прошла встреча с представителями "Хатоки", – предлагаю я и поднимаю бокал. – Кстати, еще раз прими поздравления!
Чокаемся.
– Спасибо! – улыбается Робин. – До сих пор поверить не могу.
– Ну, не знаю. Я в твоих способностях с самого начала не сомневался, – отвечаю я. – И какие же у тебя теперь планы?
Прежде чем Робин успевает ответить, подходит официант и ставит на стол тарелку с легкими закусками, при виде которых сразу слюнки потекли. Оглядываюсь и вижу в дверях Кэти, улыбающуюся и показывающую мне два больших пальца. За этим последовал гораздо более неприличный жест, от описания которого позвольте воздержаться. Но в общих чертах смысл сводился к тому, что, по мнению Кэти, нам с Робин в самое ближайшее время следует перейти на новый уровень в отношениях.
– Ух ты! – восхищается Робин, глядя на закуски и отставляя в сторону бокал. – Выглядит аппетитно!
– Ну как, отпало желание питаться собственной грудью? – поддразниваю я, взяв с тарелки мини-брускетту с прошутто и анчоусами. Внимание, скрытая реклама: итальянских блюд вкуснее, чем готовит моя сестра, не пробовал нигде, включая Италию.
Робин хихикает:
– Желание питаться – да, а вот желание об этом думать…
– Ну вот, теперь и я об этом думаю.
– О чем? О моей груди? Или о своей?..
– Позволь воздержаться от ответа на этот вопрос.
– Вообще-то жира у тебя маловато, – замечает Робин. – Если что, быстро ноги протянешь.
– Ты тоже.
– За комплимент, конечно, спасибо, но не отказалась бы, если бы его у меня было поменьше.
– Ну почему все мои знакомые женщины, даже те, кто не толще швабры, думают, что они слишком полные? – в отчаянии качаю головой я. – А все Карл Лагерфельд виноват! Так и хочется поймать за лацканы роскошного пиджака и дать хорошенько в морду!
– Если после этого в "Вог" наконец появятся фотографии девочек покрупнее, возражать не стану, – отвечает Робин. – Ты ведь в кино разбираешься? Смотрел фильм "Маньчжурский кандидат"?
– Обе версии. Вторая была ошибкой.
– Ну пошло-поехало, – шутливо отмахивается Робин. – Вообще-то я просто хотела сказать, что половина народу похожа на главного героя этого фильма.
– Рэймонда Шоу, роль которого играл Лоуренс Харви.
– И как ты все это в голове держишь? Я, например, даже не помню, что вчера на обед ела.
– Я тоже не помню, – отвечаю я. – Но, пожалуйста, продолжай.
– Хорошо, – быстро соглашается Робин и отпивает глоток шампанского. – Рэймонду Шоу вбили в голову, что он должен убить президента, а нам, девчонкам, с детских лет внушают, будто мы слишком толстые. Потом от этих комплексов на тему полноты очень трудно отделаться.
– Так вот почему ты так горячо ухватилась за идею Дэйва!
– Вообще-то она нежизнеспособна. Для питания нужны новые калории, а не те, что уже и так в организме. Короче говоря, затея совершенно бессмысленная.
– Как и любые диеты, – просыпается во мне педагог.
– Ну да, толку от них мало, – соглашается Робин. – Бедра как терлись друг о друга, так и дальше будут тереться. И растяжки на заднице никуда не денутся.
– Ну, ты-то обо всех этих затруднениях знаешь только понаслышке, – галантно отвечаю я.
Робин улыбается:
– Кстати… Ты угощаешь меня таким дорогим и роскошным ужином, что в благодарность я просто обязана пригласить тебя к себе домой и устроить небольшое представление.
– Представление?.. – выдавливаю я, поперхнувшись шампанским. Пузырьки сразу ударили в нос.
– Ну да, – произносит Робин и с улыбкой прибавляет: – У меня дома есть настоящий кукольный театр. С куклами-перчатками и всеми делами. Гарантирую – будешь впечатлен.
Прочистив носовые пазухи, отвечаю:
– Спектакль в постановке самой Робин Земмлер? Интересно. С удовольствием посмотрю.
– Что-то мы сбились с темы. Не помнишь, о чем мы говорили?
– Честно? Понятия не имею. Кажется, ни о чем.
– А-а, ты спрашивал про "Хатоки"! Так вот, "Еву" собираются выпустить в четырех частях в черно-белом варианте, а потом – большое цветное издание одним томом.
В Японии есть один колорист, очень хороший специалист в своей области, и представители "Хатоки" хотят, чтобы я с ним поработала. Постоянно живет в Токио, но готов приехать в Нью-Йорк.
– Здорово! – восхищаюсь я. – Тебе тоже в Нью-Йорк ехать придется или можно будет работать дистанционно?
– Придется ехать, – отвечает Робин.
– Бывала когда-нибудь в Нью-Йорке? – спрашиваю я.
– Нет, – качает головой Робин. – Если честно, немножко нервничаю. Кстати, не подумай, что, если не прибавила к фразе "если честно", это значит, что про все остальное я вру. Боюсь, стоит выйти из автобуса, как меня в первые же тридцать секунд изнасилуют, ограбят и убьют.
– Ну так не езди на автобусе, и все дела, – советую я. – Возле автовокзала Порт-Аторити райончик и впрямь не слишком приятный. Когда был там в последний раз, какая-то женщина сняла трусы и принялась справлять малую нужду на тротуаре прямо возле автобуса с туристами. Уверен, ее они фотографировали активнее, чем Эмпайр-стейт-билдинг.
– Если хотел меня ободрить, то у тебя это не получилось.
– Да ты не волнуйся. Нью-Йорк – один из самых удобных городов для вновь прибывших. Заблудиться там практически невозможно. Как минимум две трети населения говорят на хорошем английском. Хотя подозреваю, с тех пор как на Таймс-сквер открыли новую закусочную сети фастфуда "Чик-Фил-Э", это число резко сократилось.
– Мне посоветовали одну квартиру в Челси, – продолжает Робин. – Знаешь этот район?
Киваю и тянусь за канапе с кальмаром.
– Немного. Кажется, на Двадцать третьей улице есть бар, совладельцем которого является Себастьян Юнгер. Пару лет назад встретил его на книжной ярмарке. Пьет, конечно, как лошадь, но пишет классно.
Робин улыбается:
– Выходит, ты знаком с человеком, который владеет баром неподалеку от того места, где я буду жить. Любопытно.
– Не сказал бы, что мы с ним хорошие знакомые, – отвечаю я, сосредоточенно жуя канапе. – Единственное, что нас объединило, – общая нежная любовь к некоторым сортам пива, но этого, увы, хватило лишь на один вечер. И вообще, кроме него, баром владеет еще куча народу.
– Итак, ты шапочно знаком с человеком, который владеет баром, располагающимся где-то в Челси. Учту. Какие еще будут полезные указания?
– Эй, а как же история про женщину, мочившуюся возле автовокзала? По-моему, полезнее не придумаешь!
Робин качает головой, потом берет с тарелки оливку и жареный перец.
– С тобой пообщаешься – и путеводитель "Нью-Йорк без прикрас" читать не надо.
– Когда улетаешь?
Робин откусывает кусок перца, жует и стонет от удовольствия:
– Объедение!
– У Кэти кулинарного таланта на десять поваров хватит, – с гордостью отвечаю я. – У нас это семейное. Правда, способности распределились неравномерно. Например, у меня кулинарного таланта как у десяти обычных человек. Вот такая генетика.
Доев перец, Робин сразу хватает второй.
– Отвечаю на твой вопрос: в Нью-Йорк отправляюсь в конце июля.
– Какое совпадение, – произношу я. – Как раз примерно в это время в Париж улетаю.
– Помню, – кивает Робин. – До чего же в неудачное время мы с тобой встретились!
– Это точно, – киваю я. – Более неудобного момента и представить трудно. Хотя барабанщик, на которого прямо во время концерта налетела стая ос, с нами бы не согласился. Надолго уезжаешь?
– Пока не знаю, – пожимает плечами Робин. – Смотря сколько времени уйдет на подготовку комикса к изданию. А ты в Париж надолго?
– Пока не знаю, – эхом повторяю я. – Смотря сколько времени уйдет на то, чтобы решить, что делать дальше.
– А если еще в самолете решишь, что тогда?
– Ты переоцениваешь мои способности.
– А вдруг так и не решишь?
– Теперь ты мои способности недооцениваешь.
Робин берется за ножку бокала и задумчиво смотрит, как пузырьки всплывают со дна на поверхность.
– Почему ты выбрал именно Францию? Почему Париж? Да, знаю, лет сто назад писатели со всего мира туда съезжались. Но что тебя туда манит сейчас? Не считая, конечно, того факта, что это Париж – если понимаешь, о чем я.
– Не знаю, – вздыхаю я. – Просто надоело в Торонто. У меня мама родом из Франции, и, по-моему, французских генов мне досталось больше, чем папиных шотландских. Слышала любимую тамошнюю шутку? "Кто сказал, что в Шотландии нет лета? В этом году было! Только я в тот день работал".
– По описанию похоже на Ванкувер.
– Да, только небоскребов меньше, а агрессивных стычек между футбольными фанатами больше.
– Серьезно?
– Вообще-то не знаю, – признаюсь я. – В Шотландии был всего один раз, и то в раннем детстве. Все две недели лил дождь, и понос, который на меня напал сразу же после приезда, длился примерно столько же.
– Очаровательно.
– Папа считал по-другому. Я его едва до припадка не довел. Стоило поехать куда-то на дядиной машине, как я каждые двадцать минут просил остановиться. Один раз ходили на бега, а туалет на ипподроме не работал. Пришлось потихоньку сбегать на конюшню, так после этого одну бедную лошадь дисквалифицировали из-за якобы проблем со здоровьем. До сих пор стыдно.
– А с Парижем у тебя, значит, неприятных воспоминаний не связано?
– Принимая решение, взвесил много разных факторов. Если не считать климата, местной кухни, искусства, архитектуры и вина, вопрос для меня решили волынки.
– Волынки?..
– Видишь ли, волынки и аккордеоны очень похожи друг на друга, – объясняю я. – Кстати, ты знала, что существует всемирный музыкальный заговор, задача которого – скрыть тот факт, что на самом деле существует всего одна-единственная полька, исполняемая под двумя тысячами разных названий? Вот почему их всегда играют только во время Октоберфеста, когда все присутствующие пьяны вдрызг. Никто не заметит, что между полькой "Выкатывай бочку" и полькой "Пивная бочка" нет ни малейшей разницы. То же самое касается волынок, на которых играют только на свадьбах и похоронах. Разумеется, это не случайно. В обоих случаях шотландцы напиваются так, что провести их – раз плюнуть.
– Ах вот оно что, – кивает Робин. – Кстати, слышала, что издательство "Дамокл" расторгло с тобой все договоренности. Неужели правда?
– Зависит, с какой стороны посмотреть на проблему, – уточняю я. – Пожалуй, решение было взаимным. Просто, как обычно бывает в таких случаях, никому не хочется, чтобы его бросили, – лучше это сделать самому. Последние восемь лет "Дамокл" стремился превратить меня в того, кем я не являюсь – и, откровенно говоря, являться не желаю. Еще немного, и они добились бы своего. Понял, что пора бежать.
– В каком смысле – в того, кем ты не являешься?
– В автора бестселлеров, – уточняю я. – В писателя, который, садясь за работу, только о том и думает, как понравиться максимальному количеству читателей. А это не по мне. Первая книга по чистой случайности продавалась успешно, и в издательстве захотели, чтобы теперь я стабильно выдавал опусы в том же роде. Но теперь мне хочется писать совсем другое. Отсюда и конфликты.
– Да, сложная ситуация, – качает головой Робин. – Между прочим, я ведь тоже автор. Может, что-нибудь посоветуешь с высоты собственного опыта?
– Думаю, у тебя все будет нормально. Главное, никому не позволяй искажать основной смысл твоего произведения. И не слушай тех, кто учит, какой в твоем произведении должен быть смысл.
– И что же ты теперь собираешься делать? Издаваться за свой счет?
– Наверное. Сначала напечатаю романы, которые забраковал "Дамокл", а там посмотрим.
– У тебя во Франции есть какие-нибудь знакомые?
– Да, родственники, но они живут не в Париже. Впрочем, мы с ними никогда тесно не общались. Так что можно считать, что во Франции у меня никого нет.
– Неужели совсем не страшно? – удивляется Робин. – В смысле, отправляться туда, где никого не знаешь?
– В последнее время мне эта перспектива кажется все более и более соблазнительной.
– Правда? И по друзьям скучать не будешь? Ни капельки? А как же твои товарищи по киноклубу?
Смеюсь:
– Как раз от них хочу отдохнуть в первую очередь. Думаю, разлука и расстояние пойдут нашим отношениям только на пользу.
– Ну ты смелый, – качает головой Робин. – А меня при мысли, что скоро придется ехать в огромный незнакомый город, сразу в дрожь бросает. С одной стороны, смогу перевести дух, ведь с бывшим мужем проблем по-прежнему хватает. Но с другой, Тим всегда держал меня в тонусе. Понимаешь, о чем я?
– Боюсь, не совсем.
– Просто вся моя жизнь долгое время крутилась вокруг него. И до свадьбы, и после. Наверное, после даже больше, чем до. А теперь впервые за несколько лет появилась возможность пожить для себя. Если честно, даже немножко побаиваюсь.
– Это нормальная реакция, – отвечаю я. – Главное, помни: это позитивное волнение.
– Да? И чем же позитивное отличается от негативного?
– Позитивное – это когда тебе представилось сразу много возможностей, и ты боишься ошибиться и выбрать не ту. А негативное – когда опасаешься, что на заднем сиденье твоей машины притаился человек с ножом.
– Ну спасибо, – хмыкает Робин. – Человек с ножом! Можно подумать, я до этого мало нервничала из-за криминальной обстановки в Нью-Йорке.
– Не волнуйся. И вообще, чтобы ездить за рулем на Манхэттене, надо быть мазохистом. Советую передвигаться на такси. А еще лучше – на метро. Главное – остерегайся выходить на улицу ночью. В это время свидетели Иеговы выходят на охоту, чтобы добыть свежего мяса для своего подземного бога-обезьяны.
– Мне показалось или ты рассказ Клайва Баркера пересказываешь?
– А ты думаешь, откуда он взял идею?
Тут подходит Кэти и разливает остатки шампанского по нашим бокалам.
– Ужин почти готов! – возвещает она. – А теперь пейте до дна. К тому, что я вам готовлю, это шампанское не подходит.
– А что ты готовишь, Кэти? – спрашиваю я.
– Сюрприз! – отвечает сестренка. – Сейчас налью в графин "Брунелло" десятилетней выдержки, так что расправляйтесь с шипучкой, и побыстрее.
– Закуски просто замечательные! – хвалит Робин.
– Спасибо, – с достоинством кивает Кэти. – Ну как, брат уже сделал предложение?
Робин округляет глаза:
– Э-э… нет…
– Расслабься! – вмешиваюсь я. – Кэти шутит. Вернее, пытается.
– Сто раз говорила, что он полный придурок, и скажите теперь, что это не правда, – произносит Кэти, глазами меча в меня молнии. – Улетает в Париж, а позвать тебя с собой даже в голову не пришло. Думаю, не надо объяснять, кому в нашем семействе достались все мозги.
Ох уж эти писатели. Возомнили, будто все знают. А у самого до колледжа даже девушки не было.
Робин смеется. Теперь приходит моя очередь пылать благородным гневом.
– Это правда? – спрашивает Робин.
– А то нет! – фыркает Кэти. – Как ее звали? Конни Киркпатрик? Она еще с тростью ходила.
Прокашливаюсь:
– Вообще-то не с тростью, а на костылях. Сломала лодыжку, когда бегала.
– Очаровательно, – произносит Кэти. – Воспользовался слабостью и беззащитностью бедной девушки. Но ты, Робин, на этот счет не волнуйся. Обычно он на женщин не кидается.
– Спасибо, Кэти, – вклиниваюсь я. – Это первый комплимент, который ты мне сделала за двадцать с лишним лет.
– Всегда пожалуйста, братец, – отвечает Кэти, ущипнув меня за щеку. – Только будь добр, окажи ответную услугу. Если все же поедешь во Францию искать себя, но так и не найдешь, помни о разнице во времени и не звони мне посреди ночи, чтобы пожаловаться, какого дурака ты свалял.
– Клянусь, любезная сестрица.
– Вот и отлично! А теперь извините. Пора обратно на кухню. И вот еще что – пожалуйста, не ставь на моем брате крест, – советует Кэти Робин перед тем, как уйти. – По первому впечатлению – олух олухом, но со временем к нему как-то привязываешься.
Ужин просто потрясающий. Когда пытаюсь проскользнуть через кухню и договориться с метрдотелем Реми, чтобы принес счет мне, Кэти приказывает двоим помощникам официанта задержать меня и препроводить под конвоем обратно за столик. Кроме того, Кэти предупреждает, что, если предприму еще одну попытку, на свидания мне больше ходить не понадобится.
После ужина садимся в такси и едем к Робин домой. Хотя уже почти одиннадцать, на улицах полно народу. Одни не спеша прогуливаются, другие удобно расположились на скамейках во дворах. К полудню температура сегодня достигла тридцати четырех градусов Цельсия, поэтому теперь все хотят от души насладиться прохладным вечером. В прошлом году лета почти не было, зато в этом погода решила компенсировать упущение в двойном размере. Даже после заката ощущаешь, как от тротуаров и стен исходит тепло.
– Замечательно посидели, – говорит Робин, когда останавливаемся перед ее домом.
– Да, – соглашаюсь я.
– Полагаю, учитывая все обстоятельства – ты скоро уезжаешь, я скоро уезжаю и, возможно, через несколько недель мы больше не увидимся, – я должна повести себя как ответственный и здравомыслящий взрослый человек. То есть поблагодарить тебя, сказать, как мне приятно было с тобой пообщаться, и подняться к себе в квартиру одной.
– Ты права, – произношу я. – Так будет правильнее всего.
– Но знаешь что? Сегодня что-то не хочется быть ни взрослой, ни ответственной, ни здравомыслящей. А правильно поступать тем более. – Робин наклоняется ко мне и целует в губы. – Поэтому… Хочешь подняться наверх со мной?
– Еще как!
– Кстати, – улыбается Робин. – Кажется, у меня до сих пор осталась трость, которую выдали в больнице, когда пару лет назад растянула коленное сухожилие. Если тебя возбуждают девушки с палочкой, могу найти.
– Спасибо, но что-то мне подсказывает, что сегодня мы обойдемся без трости.
Глава 27
– Сегодня исторический вечер, – возвещает Тео, поднимаясь с моего дивана и вскидывая банку с пивом. – Выпьем за последнее собрание киноклуба!
Остальные тоже встают и чокаются разномастными напитками. Сейчас вторые выходные июля, и вся компания собралась у меня в квартире, чтобы посидеть вместе в последний раз. Во Францию улетаю в конце месяца. Робин отбывает в Нью-Йорк уже в среду. Из-за всех этих бесконечных прощаний возникает ощущение, будто меня провожают не в Париж, а на электрический стул. Иногда и сам задумываюсь: что я, черт возьми, делаю и, главное, зачем? Готовясь к отъезду, ни на секунду не усомнился, что поступаю правильно. Конечно, до сих пор так считаю, но теперь к предвкушению прибавилось легкое беспокойство. Как будто прошел над цирковой ареной половину каната и только сейчас сообразил, что я вообще-то шпрехшталмейстер.
– Да ладно тебе, Тео. Сбавь пафос, – машу рукой я. – Вы, ребята, прекрасно сможете собираться и без меня.
Тео отпивает большой глоток пива. Дориан приняла блудного мужа обратно почти месяц назад, и, насколько могу судить, дела идут нормально. Хотя кто я такой, чтобы судить? Когда был убежден, что все у четы Ломан в порядке, Дориан выгнала Тео из дому.