Когда всё закончилось, О’ЙО не удержался от упрёка:
– Итак, О’МГ, в соответствии с твоими идеями мы только что скормили дикарям ещё одного брата. Но жертвоприношение не снимает основного вопроса сегодняшней встречи: что делать с Джоки? – чужой носитель настолько раздражал О’ЙО, что он соизволил запомнить человеческое имя. Джоки мешала. Она до сих пор сопротивлялась абсолютному контролю, что было, во-первых, поразительно, а во-вторых, крайне опасно: ведь её всадник – лидер всего движения, и его носитель должен быть полностью управляем.
О’МГ не мог найти хороший выход из ситуации. Напрашивалось очевидное – сменить человека. Но все присутствующие понимали, что эта попытка, скорее всего, повлечёт за собой гибель всадника. Даже для безопасности общего дела О’МГ не готов был покинуть несовершенный мир прямо сейчас, поэтому он попытался отсрочить решение:
– Мне нужно ещё пятьдесят земных суток, и я её приручу.
– А если нет?
– А если нет, мы снова это обсудим.
– Тридцать. У тебя есть тридцать земных суток, а потом мы встретимся.
«О’ЙО явно метит на место лидера. Интересно, как он собирается обойти У’СКР? Впрочем, это не первоочередной вопрос. Вот что делать с Джоки…»
О’МГ решил, что готовность, с которой всадники извлекли из прошлого и приняли на веру ветхое табу, не достойна Мыслителей. Конечно, нельзя обнаруживать себя, пока 90 % человечества «не осёдлано», но другой резон выглядит вовсе бессмысленным. Какой вред возможен от общения на уровне интеллектов? Какая такая привязанность способна образоваться? Всадники испытывали лёгкое отвращение, прикасаясь к косным дикарским рассудкам, так что ни о каких особых отношениях с «лошадью» речи не шло. Только брезгливая снисходительность, подкреплённая необходимостью заботы о носителе, раз уж сроки их жизней так фатально связаны.
О’МГ много думал о собственной миссии – не только в человеческом мире, но и среди своего народа. Фактически он сильно укоротил век каждого индивидуума, ведь, пользуясь неразумными носителями, всадники жили в разы дольше (в этом случае «холодная» замена происходила безболезненно). Но качественный скачок в развитии цивилизации того стоил, а увеличение срока службы людей – дело техники. И ради всех Мыслителей он должен сделать следующий неслыханный ход – побеседовать с Джоки.
После ужина, когда они наконец остались вдвоём в спальне, О’МГ осторожно позвал её тем именем, которое ей нравилось.
– Джоконда.
Эффект получился ошеломляющий. Джоки вздрогнула и схватилась за голову.
– Это я, О’МГ, – и он показался.
Джоконда в одно мгновение увидела себя, опутанную множеством нитей-каналов, которые вели к её безобидной розовой шапочке. Контролировались эмоции, ощущения, гормональный баланс и ещё многое, чему она даже не знала названия. Объяснять ничего не понадобилось – она поняла всё и сразу.
О’МГ тоже испытал сильные ощущения. Исконная роль Мыслителя, это роль серого кардинала, чьё место всегда находится в тени. Сейчас он оказался на свету, на него посмотрели. И сила чужого внимания стала неожиданностью, никто и никогда не взирал на него – именно на него, на его личность, – с таким ужасом, восторгом и любопытством. Взаимодействие с другими Мыслителями не было столь наполненным. О’МГ едва сдержался, чтобы не откорректировать реакцию носителя в сторону большего восхищения, так это было приятно. Но теперь, увы, он ничего не мог сделать незаметно – таково оказалось последствие прямого контакта. И, кстати, не «носителя», а Джоки, – теперь и навсегда. Или даже Джоконды, раз ей так приятней.
Или даже Джоконды, раз ей так приятней.
– Ах вот, значит, как. Выходит, я притащила на Землю долбаных мозговых слизней, которые поработят мир! – и Джоконда внезапно залилась слезами.
– Посмотри на это иначе. Ты первая осуществила контакт с высшим разумом, теперь земляне под надёжным руководством, мы не дадим вам наделать глупостей и погибнуть… Эй, ну не надо, – О’МГ осторожно потянулся, чтобы подправить баланс дофамина и серотонина, но Джоконда взвизгнула:
– Не смей меня трогать!
– Хорошо, хорошо, только перестань плакать.
О’МГ одолевали сложные чувства: буквально с каждой минутой он попадал под влияние этой волнующей и нежной психики. С одной стороны, он видел, как рождается каждая эмоция и что нужно сделать, чтобы усилить её или, наоборот, пригасить в зародыше. Но, находясь в контакте, не мог противиться этой буре и был готов буквально на всё, чтобы Джоконда перестала рыдать. Стараясь сохранить здравый рассудок, попробовал прервать взаимодействие, ему почти удалось, но мир разом лишился части красок. О’МГ восстановил связь, решив, что неплохо контролирует ситуацию, поэтому можно продолжить диалог.
Джоконда тем временем утихла, и он перешёл ко второй части проблемы:
– Дорогая, возникли трудности с другими всадниками. Они заметили, что ты… что ты не такая, как другие носители, своевольная, сильная, яркая… – О’МГ с тревогой понял, что оперирует несвойственным ему лексиконом, но остановиться не сумел. – Ты необыкновенная женщина, Джоконда, их это пугает. Они хотят от тебя избавиться, точнее, от нас. Похоже, О’ЙО метит на наше место.
– Вот засранец!
– Ты права, дорогая, он коварный и властный тип. Я понял, что мне необходима твоя помощь…
Они беседовали до самой ночи, потом Джоконда устала, но не позволила О’МГ добавить ей немного бодрости «неестественным путём» и предпочла просто поспать. Она уже задремала, когда О’МГ начал осторожно поглаживать центр удовольствия. Джоконда поняла, что происходит, но не возразила. Если бы О’МГ предложил ей это, она бы, конечно, отказалась – не лабораторная крыса всё-таки, да и стыдно заниматься извращениями с собственной шапочкой. Но он промолчал и она промолчала, покачиваясь на волнах наслаждения, которое оказалось взаимным и несравнимым ни с чем, что им обоим когда-либо приходилось испытывать.
– И как ты этого добился? – спросил недовольный О’ЙО. Он-то надеялся одним махом избавиться и от соперника, и от его носителя, к которому питал необъяснимую ненависть.
– Люди прекрасно поддаются дрессировке. Я разработал комплекс положительных и отрицательных подкреплений и теперь могу включать и выключать носителя практически мгновенно. Суди сам.
Почти сразу же его лепестки начали розоветь, глаза Джоки стали осмысленными, она уставилась на О’ЙО и спросила изумлённо:
– Йоши, да ты никак сделался дебилом? – имея в виду цвет его шапочки. Но прежде чем ей ответили, Джоки снова превратилась в куклу с зелёным цветком.
– Блестяще! – одобрили всадники.
– Когда придёт в себя, решит, что ей всё показалось, – самодовольно заметил О’МГ. На самом деле они просто договорились, что Джоконда совершенно расслабится в нужный момент, но всадникам незачем об этом знать.
В народе поднялась очередная волна протеста, но если раньше недовольство масс касалось дискриминации «неосёдланных» (люди называли их «пустоголовыми»), теперь появилась иная причина. Некий Комитет Всеобщего Счастья потребовал бесплатной раздачи шапочек. У них даже лозунг был: «Шапочки для всех, даром, и пусть никто не уйдёт пустоголовым!».