- Я ему говорю: "Тебе, Вася, мама братишку купила, завтра привезет". А он: "Зачем же братишку? Мы ведь с мамой решили, что мне сестренку нужно купить!" А я ему: "Что ж делать, дорогой, выбора не было!"
Зазвонил телефон, девушка в будке берет трубку. Все настораживаются.
- Николаева?.. Да, да, сын у нее родился, товарищ Николаев!.. Здорова… Да, все хорошо.
Пауза. Снисходительно улыбаясь, девушка говорит с ударением:
- Какая длина? Сорок девять сантиметров. Что же вы длину спрашиваете, а не спрашиваете вес?
Общее оживление в комнате. Все же знают прекрасно: вес важнее, чем длина: это элементарно! Только растерявшийся, неопытный отец может ляпнуть такое!
Счастливый! Николаеву только вчера вечером привезли!
Пойти, что ли, покурить…
Все знакомо до мелочей около этой двери. Три ступеньки, выбоина с краю тротуара. Вон в том окне видел Светланку, второе от угла. Большое дерево - липа, уже начинающая желтеть. Каждый изгиб коры, каждый сучок знаком на этой липе… Сорвался и, плавно вращаясь, слетел на тротуар золотой лист.
А может быть, останутся окна такие же точно, как были, и лист не успеют затоптать прохожие, а Светланка… Нет, об этом думать нельзя!
Константин вдруг нагнулся и поднял упавший лист. Повертел за черешок - до чего же он легкий и нежный! Опять бросить на тротуар? Оглядевшись, будто стесняясь чего-то, бережно положил на широкий выступ стены.
Иногда мы становимся суеверными. Должно быть, именно в такие минуты напряжения всех душевных сил и страха за близкое существо наши предки давали обеты богу. Построить какую-нибудь там часовню… А иногда совсем дикие вещи: обещали не родившегося еще сына сделать служителем церкви, а дочку отдать в монастырь…
Сегодня полковник спросил:
- Кого же хочешь, капитан, сына или дочку?
В ответ только рукой махнул:
- Все равно! Лишь бы благополучно!
Было еще когда-то: легкий осенний лист долго лежал между страницами записной книжки. Красный сквозной лист рябины. Надя дала на память, уезжая в эвакуацию в сорок первом году… Берег тот листок… Лежал в кармане гимнастерки. Светланка, не было тебя со мной в боях. Была Надя. И еще долго потом, столько лет потом…
Любовь?.. Нет, любви уже не было. Любить так долго без взаимности - какие-то особенные свойства характера для этого нужны.
Вот Алексей мог… Очкарик добродетельный. Любил Надю молчком… Что-то в нем всегда было эдакое толстовское, вегетарианское…
Все равно Надя была в мыслях, как заноза какая-то! А теперь - чудно! - даже забыл вспоминать о ней.
А Светланка казалась девочкой… младшая сестренка, девочка-друг.
Потом неожиданно все повернулось. Бывает любовь с первого взгляда - и это кажется странным. Может быть, еще таинственнее и необъяснимее любовь с сотого и тысячного взгляда, когда этот сотый и тысячный взгляд очень знакомого человека вдруг становится первым взглядом любви.
Как она сахар колола меленько-меленько, когда читал Надино письмо… Сам-то забыл вспоминать, а она небось вспоминает часто и думает: а вдруг еще люблю Надю? А вдруг сравниваю?
Светланка! Если бы только счастливо кончилось! Я тебе никогда никаких огорчений!..
Почему не могут мысли проходить через стены?.. Даже без мыслей, мысли все-таки - это слова. Почему нельзя дать почувствовать близкому человеку: тут я, рядом с тобой, вот я трогаю рукой стену…
Константин бросил в урну окурок. Пойти посмотреть, может, что-нибудь случилось за эти четверть часа…
Нет!.. На белом кружке все так же одиноко: "Лебедева С. А." - и никого больше.
Утром в воскресенье Константин проснулся, когда в квадрате окна засерело бледное небо, - занавеска накануне так и осталась незадернутой. В воздухе совсем уже по-осеннему сеется мелкая дождевая пыль. Все влажное: крыши домов, заборы, потемневший асфальт. Цветы на клумбах какие-то растрепанные, поникшие. Улицы совсем еще пустые. В автобусе, нахохлившись, сидит одинокая кондукторша.
Вот и дверь, через которую пришли тогда со Светланкой. Кажется, годы протянулись с тех пор, а не дни. Кажется, всегда так было: мучается она, бедненькая, а помочь ей нечем.
Ведь такой даже пустяк - передать ей ничего нельзя: одни записочки - ни цветов, ни конфет…
Немного подальше - другая дверь. Как возьмешься за ручку - сердце будто выскочить хочет. Торопишься войти и в то же время замедляешь шаги. Другие просто звонят по телефону, и все. Нет, уж лучше приехать. Позвонил один раз, и вдруг бестолковый голос говорит: "Лебедева? Нет, кажется, у нас такой…"
Шагая через три ступеньки, Константин подошел к доске, на которой номера палат и фамилии - каждая в своем кружке.
И вдруг… даже в глазах все запрыгало: нет Светланки на привычном месте!
Торопливо забегал взглядом по всей доске, по всем кружкам… Нет Светланки!
Да вот же она куда забралась, совсем в уголок, в десятую палату, милая, родная, хорошая! И мальчик у нее в том же кружке, мелким почерком так и написано: "Мальчик, 3550 гр., 51 см." За решеткой все это дело, а то так бы и расцеловал!
А может, перепутали они что-нибудь?.. Нет. "Лебедева С. А." Может, однофамилица? Да с какой же стати? Не было ни одной Лебедевой, кроме нее, ни вчера, ни третьего дня. А если ночью привезли?
Девушки нет в справочной будке - и куда пропадает, будь она неладна! Константин постучал в дверь, куда посторонним вход воспрещается. Выглянула нянечка, совсем незнакомая, из другого отделения.
- Погодите немножко, товарищ капитан, сейчас придет сестра, все вам расскажет. - И закрыла дверь.
"Посторонним вход…" Эх, бывают же черствые люди!
Константин еще раз проверил, не изменилось ли что-нибудь на кружке в десятой палате. "3550 гр., 51 см.".
Он сел на скамью у окна. Чудесный осенний день… дождик сеется… удивительно хорошо! Вес вроде неплохой, кажется, даже немножко больше среднего. А 51 сантиметр… Кажется, в книжке "Мать и дитя" средняя длина для мальчиков…
- Что же это вы, товарищ Лебедев, ко мне на радостях и подойти не хотите?
Ждал, ждал - и проглядел, как девушка в будку вошла!
Константин вскочил, наклонился к окошечку:
- Ну, как ее здоровье? Как она?..
- Хорошо. Сейчас спит. Только что я говорила с врачом.
- Вот спасибо-то вам! А ребенок?
- Вы же видели: три кило пятьсот пятьдесят граммов, пятьдесят один сантиметр.
- Нет, я хотел спросить: ничего он, здоровенький?
- Все нормально. Подробно про ребенка расскажет вам детский врач. Зайдите часов в одиннадцать.
Еще кто-то подошел к будке и ждет. Но невозможно оторваться так быстро, закончить разговор.
- Передачу теперь можно?
Хмурый гражданин стоит сзади и нетерпеливо покашливает. Ладно уж, спрашивай, отойду на два шага, шут с тобой! Тоже небось волнуется… Никого у него еще нет, у бедняги, ни сына, ни дочери!.. Ну-ка, еще спросить:
- Девушка, дорогая, а скажите: что можно передать? Цветы, фрукты - можно? Что-нибудь сладкое?
Какое счастье, что можно наконец… Девушка из будки вдруг позвала вдогонку:
- Товарищ капитан!
Обернулся к ней.
- Товарищ капитан, цветов только маленький букетик можно.
- Знаю, знаю! И чтоб без запаха!
Бесчувственные люди! Маленький букетик!
В кармане - банка с персиковым компотом. Яблоки - в пакете. И небольшой букет - астры.
Очень неудобно так по телефону разговаривать, но передача только с одиннадцати часов, так что время есть, а молчать больше уж невозможно.
- Боброва, пожалуйста, попросите.
Долгая пауза. Наконец непроспавшийся голос:
- Я у телефона.
- Сашка, ты? Сашка, у меня сын родился, представляешь себе… Это я, я, Константин!
Ох и бестолковый же парень! Ага! Понял наконец, поздравляет! Ну то-то!
- Как Тоня себя чувствует?.. Привет ей.
Кому бы еще позвонить? У кого есть телефон?.. Может быть, на службу? Кто сегодня дежурит?.. Кажется, Мережков.
- Майора Мережкова, пожалуйста… Слушай, Василий, это Лебедев говорит. Да ничего не случилось… То есть именно случилось: сын у меня родился! Вот только что! В пять часов утра… Здорова… Да, спасибо.
Отошел от автомата, встретил вдруг Валю, физкультурницу, из Светланкиной школы. Идет себе по другой стороне улицы, сумочкой помахивает и ничего-то еще не знает!
- Валя! Валя!
Вот кто обрадовался от всей души - женщины как-то сердечнее относятся к таким вещам.
Эх, мало знакомых в городе, вот в чем беда!
Что-то нужно было сделать сегодня утром… Да! Уезжает начальство в командировку, велело позвонить около десяти…
И вдруг ляпнул по инерции почти с первого же слова:
- Товарищ генерал, а у меня сын родился! Сегодня! Только что!
Тот удивленно пробасил:
- А!.. Это дело! Поздравляю!
Кажется, как и всем остальным, вес сообщил, а может быть, даже и длину… Глупо ужасно!
XIII
Полетели записки через окошечко передач, туда и обратно.
"Светик ты мой, хорошая, дорогая, умница ненаглядная! Одеяло я сегодня купил, голубое, и коляску типа "Победа", обтекаемой формы. А кроваток сейчас нет, говорят, будут во вторник…"
"…Костя, он милый ужасно, совсем не такой сморщенный, как другие дети, только я никак не могу вглядеться хорошенько, потому что лежу на спине и разглядывать приходится, скосив глаза.
Костя, ведь он не дышал и не кричал почти две минуты. Это было ужасно, ему делали искусственное дыхание, даже шлепали его - просто сердце разрывалось. Давай назовем его Димкой, как мы думали, - ему подходит".
Подходит-то подходит, милое такое, уютное имя, но как следует разглядеть сынишку все-таки не удается. И вот что страшно: не перепутали бы. Говорят, номерки у них к ручонкам подвешены, но ведь можно перепутать и номерки. Соседка по кровати - она уже встает - утешает:
- Да что вы беспокоитесь! Таких глазищ во веем роддоме нет, весь в мамку, одно лицо.
Это, кажется, хорошо, если сын похож на мать. Сестра говорит: счастливый будет. Не был бы только маленького роста, потому что для мужчины…
Пока у мужчины видны только одни глазищи, почти всегда закрытые, да розовый носик, немного торчком.
Характером Димка скромный, застенчивый, с ленцой. Ему уже третий день пошел, а ничего еще не ел и не просит. Не умеет еще есть, подумать только! Няни говорят: плохой сосун.
Другие малыши, как их принесут в палату, кричат, надрываются - и вдруг, сразу умолкнув, начинают звучно сосать. А Димка, как с ним ни бьешься, не берет грудь, да и только!
- Нянечка, вы оставьте его еще немного у меня, я еще поучу.
- Нет, уже пора. Принесу в двенадцать, должен порядок знать.
- Да ведь голодный он! Ослабеет.
- Ничего, проголодается - догадается.
И ровно в двенадцать Димка вдруг догадался. Раздвинулись нежные мягкие губы, распахнулись черные глазищи, рассердился вдруг, нацелился, зачмокал, засосал. И какое же это ни с чем не сравнимое счастье! Если бы всего-навсего пять таких минут на свете жить - и то стоило бы!
Через пять минут устал, глазки закрыл, лицо блаженное, умиротворенное. Нянечка его взяла, теперь только в профиль виден - носик торчком. Сыт.
"Костя, милый! Завтра меня выписывают. Ура! Привези, не забудь: мое платье, пальто (если будет прохладный день), туфли, чулки… и так далее, и так далее…
Димке: одеяло новое голубое, одеяло байковое, пеленку с кружевом, теплую распашонку голубую с уткой, кофточку белую с зайцем, подгузник (на всякий случай - два)…"
Константин сидел перед раскрытым ящиком комода и складывал вещи в чемодан, проверяя по списку.
"Кофточка с зайцем белая" - вот она! "Распашонка с уткой…" Еще и еще перебрал стопочку кукольного белья самых нежнейших цветов радуги… Нет распашонки с уткой! "Голубая теплая" есть. Но какая же это утка? Совсем другая птица…
Прозвучал под окном автомобильный гудок. Тяжелые шаги на лестнице.
Это Саша Бобров, он обещал заехать.
- Сашка, слушай… а ну, снимай плащ, у меня здесь стерильные вещи разложены, не смей подходить со своими немытыми ручищами!
Саша Бобров послушно оставил в передней плащ, пошел к умывальнику.
- Полотенце вон там возьми! Пойди теперь сюда, скажи, какая это птица?
- Вот эта, вышитая синеньким и красным?
- Да, вот именно.
- Как тебе сказать… На веточке сидит… на воробья не похожа… может, синица или снегирь? Но для снегиря…
- Можно ее назвать уткой?
- Уткой? Нет, на утку, я бы сказал, не похожа.
- Ну, тогда я не знаю, что делать! Понимаешь, я все по списку, просит она привезти "голубую распашонку с уткой". И вот перебираю я все двенадцать штук… Ромашки есть, зайцы есть, а птица всего-то одна…
- Светлана сама вышивала?
- Нет, эти, кажется, покупные.
Саша пожал плечами:
- О чем только думают торгующие организации! Продают вышитых птиц, а какая это птица, не угадаешь! Но почему обязательно нужно взять с уткой?
- Слушай, Сашка! Приказ есть приказ. Ты сам еще не отец и потому ничего не понимаешь. В чем соль этих ее распоряжений, что ей хочется? Одеть его сейчас понаряднее, во все самое красивое, чтобы парень был как картинка. Ты сам-то небось мундир надеваешь по праздникам, а не какую-нибудь задрипанную гимнастерку! Видишь, подгузники даже я отобрал самого первого сорта.
- Да ведь это же, Костя, все так непрочно… она и пишет: на всякий случай два… Ехать пора, вот что, а не распашонки выбирать!
- Знаю, что пора. Постой, ты меня не нервируй. Еще и еще раз Константин перебрал по одной все вещи в ящике комода.
- Слушай, чудак человек, бери эту, с птицей неизвестной породы, она же красивая очень! И еще какую-нибудь возьми, Светланке на выбор.
- Да, придется так. Какую, по-твоему, взять?
- Вот очень нарядная тоже.
- Нельзя: розовая. Не девчонку везем.
- Так не видно же будет под одеялом!
- Все равно не полагается. Вот эту возьму, она голубая.
- Ну и прекрасно! Давай, давай завертывай, волнуется же она там! Да и машину мне на два часа дали, имей в виду!
Все Димкины вещи завязаны в пеленку, уложены в чемодан. Все Светланкины "и так далее" - тоже.
- Ты почему в плаще? Разве холодно? Пальто ей брать?
- Обязательно. Даже дождь начался. Не забудь шляпу или косынку какую-нибудь. Ей теперь простужаться никак нельзя. Давай мне пальто на руку… Так. Пошли!
"Вот сейчас сына увижу… До чего странно! Неделю уже знаю, что есть сын, а какой - невозможно себе представить! Долго все-таки они собираются…"
Саша второй раз уже заходит, осматривается с некоторой робостью. Даже голос у него потише стал в этих стенах.
- Ну как?
- Сейчас выйдут. Терпи. Набирайся опыта.
Саша подходит к доске.
- Это их что же, сюда, в кружочки, вписывают?
- Да, сюда. Видишь, вот она, Светланка, и мальчик: три кило…
- Лебедев! Товарищ капитан!
Нянечка вышла из двери. Константин подбежал к ней:
- Идут?
- Одеваются. Дайте ее платье и туфли.
- Так они же в чемодане… Ох!
Батюшки, что же делать-то! Все "и так далее" Светланкино положил, а платье на стуле так и осталось висеть и туфли, завернутые, - на комоде! Распашонка подвела, распашонка с уткой замутила голову! Что же теперь делать?
- Александр, поехали домой за платьем!
Сашка морщится:
- Мне машину только на два часа…
Нянечка говорит:
- Ребенка уже одевают. Да вы не расстраивайтесь, товарищ капитан, пальто наденет, ничего не будет видно, а тапочки ей дадим, завтра завезете. Можно и в халате, только длинный он очень…
Дверь за ней закрылась. Саша скалит белые зубы и ржет так, что девушка с длинным носиком выглядывает из своей будки и укоризненно говорит:
- Потише, товарищи!
Но смеется не только Саша Бобров - смеются все, кто слышал негромкий, тревожный разговор: все стоящие в очереди к окну передач и все сидящие на ближнем диванчике.
- Ну и попадет тебе сейчас по первое число! - радуется Саша. - Голову тебе жена оторвет!
- Не попадет. У меня жена хорошая!
Немолодой уже мужчина с бутылкой кефира в руках говорит очень серьезно:
- Напрасно обольщаете себя, товарищ капитан. За такое дело обязательно будет вам головомойка, уж поверьте моему опыту!
И вот широко распахнулась дверь, в которую посторонним не входить…
На пороге - Светланка в пальто и пестром беретике, тоненькая, легкая, даже отвык видеть ее такой. Раскраснелась от волнения и гордости. Смеются губы, смеются глаза, смеются ямочки на щеках. Из-под пальто на целую четверть длинный халат, из-под халата - больничные шлепанцы. Ну совсем, совсем девчонка, а на руках - большая кукла, завернутая в голубое… Взял и расцеловал при всей публике - пусть завидуют!
- Посмотри, какой он!
Отвернула белый кружевной уголок и показала сына. Носик розовый торчком, два зажмуренных глаза, две красные щеки - все!
Константин ожидал чего-то совсем другого, а чего - и сам не знал. Даже растерялся немного.
- Ух ты какой!
Светлана опять накинула кружевной уголок на красное личико.
- Ну, пойдем. Саша, и ты здесь? Здравствуй. Хочешь посмотреть? Он спит.
Саша нагнулся с почтительным недоверием, как бы боясь разрушить непрочную игрушку.
- Герой!
Константин увидел, что ей тяжело держать ребенка.
- Дай, я понесу.
Голубой сверток был неожиданно легкий, но Константин чувствовал, как напрягся каждый мускул во всем теле. Он пронес ребенка по ступенькам вниз, чуточку отстранив от себя, будто нес большую хрустальную вазу. Сзади - нянечка с чемоданом. В машину Светлана села первая, Константин осторожно положил ей на колени голубой сверток. Захлопнул дверцу. Саша обернулся:
- Поехали?
- Поехали. Ты только… того… поосторожнее, без лихости.
- Ясно.
Автомобиль тронулся.
Сияющие черные глаза - совсем близко…
- Ты уж прости меня, что так вышло. Понимаешь, распашонка подвела… Слушай, дай его мне, ты устала.
- Только держи его головкой сюда, а то, если вдруг толчок… Какая распашонка?
- Приказ был - доставить распашонку с уткой. Я весь комод перерыл.
- Почему с уткой?
- Не знаю, ты так написала. А на ней снегирь или, шут ее знает, совсем какая-то другая птица!
- Разве я написала "с уткой"? Ну… в смысле с птицей. Костя, я так спешила! Ты именно ту привез, что я хотела.
- Светланка, ты же с третьего класса в школе естествознание преподаешь!