За минувший год, однако, отношения между Сэмом и Марипосой вышли за рамки «учитель и ученица». Марипоса затруднялась с поиском нужного слова, которым можно было бы охарактеризовать их отношения. Может быть, это дружба, размышляла она порой. Настоящая дружба, какой у нее до сих пор не было ни с одним из мужчин.
Коневодство очень подходит Сэму. Он чем-то похож на своих лошадей: мгновенно реагирует на малейшее телодвижение и человека, и животного, великолепно распознает по глазам эмоции. Вот и сейчас он внимательно изучает ее лицо, пытаясь понять, что с ней не так.
– Со мной все в порядке, – повторила Марипоса. – Честное слово.
– Раз так, продолжим наш путь. – Сэм щелкнул языком, и его пейнт, покорный его воле, пошел вперед.
Марипоса поудобнее уселась в седле и повернула свою лошадку вслед за Танком. За последние четыре месяца она привязалась к Опал, как к живому человеку. Поначалу она просто ухаживала за ней, чистила ее, кормила, убирала стойло. Сэм сказал, что, прежде чем садиться в седло, нужно понять животное, вникнуть в его характер, научиться распознавать язык его тела. Но с некоторых пор они вместе с Опал и в неизменном сопровождении Сэма стали отправляться в дальние прогулки по техасским прериям. А вот сегодня, впервые на этой неделе, поехали в горы. И какая же тут красота вокруг, подумала Марипоса. Ветер, еще сравнительно теплый для этой поры года, обдувает вершины скал, пламенеющих на солнце всеми оттенками золота, бронзы и пурпура.
Какое-то время они ехали молча. Широкая каменная тропа вилась вокруг мескитовых деревьев, растущих вперемежку с соснами, потом спускалась вниз и шла вдоль огороженных пастбищ. Вокруг царила тишина. Только ритмичный глуховатый перестук копыт нарушал этот благословенный покой. Прекрасный день для верховой прогулки: не жарко, а небо такое синее, что без солнцезащитных очков на него и смотреть больно. Сплошное море лазури без единого облачка. Красота! Впрочем, Марипоса отлично знала, что все местные – и фермеры, и владельцы ранчо – ждут не дождутся дождя. И она тоже втайне молилась о дожде. Ведь совсем скоро над этими полями полетят на юг сотни тысяч бабочек-данаид. Хороший дождь взбодрит пастбища, освежит зелень лугов, наполнит нектаром цветущие растения. А бабочкам очень нужен нектар…
Она бросила короткий взгляд на Сэма. Они ехали молча уже почти час. Сэм твердой рукой вел Танка вперед, тот бодро бил копытами, вздымая клубы пыли всякий раз, когда Сэм останавливался и молча показывал на пасущегося вдали оленя или индюка. Кажется, его ничто не волновало и он просто наслаждался прекрасным днем. Но вот тропа раздвоилась. Одна дорожка устремилась на север, другая вела прямиком к их ранчо: дом, амбар, обширное гумно и рядом конюшня. Там они наскоро распрощаются, и Сэм заторопится к следующему клиенту, а Марипоса поведет свою лошадь в стойло.
Но, к ее удивлению, Сэм свернул вдруг на северную тропу. Они вскарабкались по пологому склону на вершину холма, затем осторожно стали спускаться вниз, но с другой стороны, и тут их взору открылось озеро. Марипоса тихонько вскрикнула от неожиданности. Небольшая хрустальная чаша водной глади, казалось, вобрала в себя все краски неба и сейчас переливалась на солнце ярким прозрачным аквамарином.
– Вот здесь можно немного передохнуть, – тихо сказал Сэм. – Я бы тут сидел целую вечность, просто сидел и любовался водой.
На самом деле он, конечно же, имел в виду другое. Здесь они могут спокойно посидеть и поговорить, и им никто не помешает. Сэм не из тех, кто любит совать нос в чужие дела, и излишними вопросами он ей не надоедал, в отличие от ее психотерапевта. Но уж если ему надо было что-то узнать, то уж будьте уверены! Он обязательно докопается до того, что ему нужно!
Сэм спешился и подошел к ней. Марипоса перекинула ногу через седло и почувствовала, как он крепко схватил ее сильными руками за бедра и осторожно поставил на землю.
Она внутренне напряглась от его прикосновения, но стоило ей коснуться земли, как он тут же отнял руки и, откашлявшись, молча отступил в сторону, образовав между ними вполне достаточное расстояние. Марипоса прильнула на мгновение к Опал, запустив руку в ее влажную гриву. От лошади пахнуло жаром разогретого тела. Марипоса закрыла глаза и с наслаждением втянула в себя терпкий запах лошадиного пота, смешанного с запахом кожаной упряжи.
Легкая, порывистая, своенравная, Марипоса, словно дикий мустанг, всегда испытывала это внутреннее напряжение, когда кто-то к ней прикасался. Три года, проведенные за решеткой, приучили ее придерживаться жестких рамок дозволенного и строго блюсти границы собственного пространства. И хотя ее выпустили на свободу два года тому назад, она продолжала сторониться чужих людей. А чужими для нее были все. Вот почему она предпочитала одиночество или общество каких-либо бессловесных тварей. Поэтому-то после завершения курса общей реабилитации в клинике ей и назначили еще специальный курс иппотерапии. И она почти сразу привязалась к лошадям. Такие сильные и красивые! И тоже бдительно следят за тем, чтобы никто посторонний не вторгался в их личное пространство. В обществе лошадок не надо притворяться, лукавить, изворачиваться. Да им и дела нет до ее прошлого: что там было, чего не было… Эти животные живут настоящим. Они ни о чем ее не расспрашивают, рядом с ними она расслабляется и обретает душевное равновесие. Лошади ей доверяют. А она полностью доверяет им.
Последнее, кстати, было для Марипосы самым сложным. Она давно перестала доверять кому бы то ни было и не верила ничему. Собственно, она и себе не доверяла. Себе в первую очередь. Но старалась, всеми силами старалась переломить ситуацию. Ведь поверила же она лошадям! Значит, быть может, наступит день, когда она снова поверит и людям. Столько лет она провела в безмолвии, под стражей. И вот сейчас Сэм и его воспитанница Опал стараются помочь ей залечить душу, выйти из заточения, на которое она себя обрекла. А с самоизоляцией пора заканчивать, несомненно! Особенно если она хочет восстановить отношения с дочерью.
Марипоса выпрямилась и отошла от лошадки, ласково потрепав ее по крупу. Поводья она вручила Сэму, тот понимающе кивнул и, взяв поводья, пошел вперед по заросшей кустарником лужайке, ведя за собой двух лошадей туда, где есть тенек. Все вместе они расположились под кронами мескитовых деревьев. Марипоса уселась на резную деревянную скамью, стоявшую тут же.
С легким вздохом Сэм тоже опустился на скамейку и вытянул ноги. Потом снял шляпу и отер пот с лица рукавом. Марипоса украдкой взглянула на него. Сэм родился на землях индейской резервации Алабама-Кушатта, и хотя он жил на собственном ранчо, предки его были тесно связаны с проживавшими на этих землях племенами. Вот и в его облике сохранилось многое от индейцев: характерный профиль, проницательные черные глаза, красивой формы нос. Его волосы были темны, как воронье крыло, и лишь редкие пряди седины разбавляли эту чернь. Густые и непокорные, они спадали до ворота бледно-голубой джинсовой рубашки.
Он не был красавцем. Скорее, это был человек с очень выразительной и запоминающейся внешностью. Впрочем, что ей за дело до его внешности? Мужчины давно ее не интересуют. Выйдя на свободу, она дала обет безбрачия – такая своеобразная защитная реакция на окружающий мир. Но как бы то ни было, Марипоса всерьез вознамерилась соблюдать обет. Конечно, Сэм хороший человек и, по всему видно, мужчина с характером. По собственному опыту она знала, что не так часто встречается такое сочетание качеств в одном человеке. Но в любом случае она не станет переступать границу, которую сама себе установила. А потому ничто в их отношениях не должно выходить за рамки дозволенного.
Сэм снова нахлобучил шляпу на голову и, откинувшись назад, вольготно раскинул руки по спинке скамейки, а ноги вытянул подальше вперед. И устремил задумчивый взгляд на озеро, молча изучая пейзаж с видом заправского собственника этих мест, а затем вдруг спросил, не отводя глаз от воды:
– Так вы готовы рассказать мне, что вас все же тревожит? Вы, как мне кажется, сейчас пребываете совсем в другом месте, за сотни, тысячи миль отсюда.