Вскоре меня посетила идея, как это обычно делают все хорошие идеи, и я незамедлительно направился к телефону. Было 11 вечера, канун Рождества, наш четырнадцатый день на этой туманной, избитой прибоем скале в растущем напряжении. Между тем, мне никто не врал часа три-четыре, в связи с чем я уже почти расслабился, когда сторож ни с того, ни с сего стал затирать что-то наподобие низкопробного рэпа по поводу продажи мне жестяной лодки, которую он, дескать, припрятал в бухте на Аляске. Он просил $12000 – зато я мог ловить сельдь в океане и делать в день по 50 кусков.
Если б у меня была лодка (плюс лицензия – еще $60 авансом), я бы выходил в море и на всех набрасывал сеть. Да. И последующие три недели мы бы бодрствовали 24 часа в сутки, объедаясь «спидами» и ловя друг друга в сеть.
– Там слегка свихиваешься, – предупредил сторож, – но оно того стоит. Пятьдесят штук в день.
Я кивнул и уставился на море, чувствуя, как подкатывает желчь. Господи, подумал я, да у них ни у кого совести нет. Сперва побережье Коны, потом селедочное кидалово на Аляске. В канун Рождества, $12000 налом…
Я резко встал.
– Ладно, – сказал я, – шутки кончились. Час бомбы пробил.
– Что? – спросил он. – Тебе нужна бомба?
– У меня ЕСТЬ бомба, – ответил я. – У меня шесть сраных бомб и длинная седая борода, а все это вранье ВЫВОДИТ МЕНЯ ИЗ СЕБЯ. Где телефон?
Он показал, и я набрал первый пришедший на ум номер. Трубку снял Капитан Стив, поведший нас за рыбой на собственной лодке за день до того и не поймавший ни одной рыбины. Вообще ни единой – что нисколько не удивило меня, но ранило Ральфа. На рассвете его пристегнули к креслу и развернули спиной к нашим бдениям и густому туману от дымящего дизеля; затем ему всучили гигантскую удочку с рулеткой и сказали держаться, потому как его крючок в любой момент заглотнет рыбу размером с лося-культуриста, которая вырвется из пучины морской, как торпеда, и "понесется над кромкой воды со скоростью 110 километров в час".
Ральф торжественно кивнул, натягивая леску:
– Так-так-так. Это быстровато, я б сказал.
Меня пробрал смех.
– Не волнуйся, Ральф, лажа это все. Ни хуя мы не поймаем.
Он нервно улыбнулся:
– Это офигительно прыткая рыба. Навскидку 110 километров в час? Размером с быка, говорите?
Он бегло глянул на свою леску:
– А у нас подходящее снаряжение?
– Еще бы, блин, – сказал Капитан Стив, – просто держи руки подальше от лески, когда клюнет. Рулетка завертится, и леска станет такой горячей, что сможет взорваться у тебя в ладонях.
Рыба так и не показалась.
В отличие от бомбы. Ничего личного, но я знал, что это нужно сделать…
Ральф с семьей отродясь не бывали к западу от Сан-Франциско, а единственная увиденная ими пальма росла на участке голливудской компании «Юниверсал»… Но сейчас, на пороге Рождества, они маются дурью в деревянной лачуге на периферии какой-то бесплодной, черной скалы посреди Тихого океана, где никто не говорит на их языке, и даже их ближайшие друзья ими пренебрегают.
Британцы очень сентиментальны по части Рождества. Им подавай снег и слякоть Англии, болезненных попрошаек, колокольчики на каждом углу, новости о продовольственных бунтах по телику, известный простудный холодок каменного дома без центрального отопления и семейство, бодро сбившееся в кучу рождественским утром вокруг горшка с сжигаемым углем.
Им претит сама идея о Святом Нике, которого принесет на серфе с мешком тараканов и «ТВ-гидом», нашпигованным невразумительным американским футболом на следующие две недели.
Несколько дней спустя Кук узнал, что король Гавайев, никак не меньше, прибыл в Килакекуа, чтобы встретиться с ним.
Король Джеймс в это время базировался на берегу в командовании лагерем, проверяя его защищенность. От аборигенов не было никаких неприятностей. Они изредка сидели на стене, наблюдая за непостижимой для них деятельностью бога и его помощников, особенно, плотников с их восхитительными инструментами, которые могли управляться с лесоматериалами со столь очевидной легкостью и аккуратностью.
Сопровождающие вожди, облаченные в затейливые плащи и шляпы, принялись петь, когда достигли берега, мыча с невероятной торжественностью, а потом встали. Когда они приблизились, принимающая сторона увидела на борту другого каноэ Главного Жреца Коа, сутулого и безостановочно трясущегося, дородно одетого и окруженного сборищем отталкивающего вида оборванцев. Их тела покрывало разноцветное оперение, глаза словно жемчужницы, перекошенные рты с зубами, как у собак.
Сам король остался сидеть, когда его каноэ пришвартовалось к сходням. На нем была пышная мантия и не менее роскошная корона из перьев на голове. Песнопения прекратились, раздался возглас. Внезапно стало ясно, что король прибыл, дабы всего-навсего составить Куку компанию по дороге на тот берег, где намечались церемонии.
Кука в его шлюпке доставили на берег, Король отказался от сопровождения матросов, которые уже успели выставить напоказ свою неопрятность и неряшливость. Официальная часть должна была проходить в самой большой палатке, и лейтенант внимательно следил за тем, как приближались король со свитой. По флангам от короля находились его сыновья, позади них – вожди; племянник короля, вождь Камехамеха, навскидку свирепый человек с длинными волосами, по всей длине забитыми пылью и перемазанными глиной; очень энергичный и величавый вождь Калирну; другой атлет – вождь Куа и еще несколько. Парад настолько же внушительный, насколько дикий.
Король терпеливо сетовал в пользу начала церемонии с тоскливым выражением на лице. Он возвышался среди обитателей острова, несмотря на сутулость человека средних лет. Потом он выступил вперед, держался король прямо и без помощи, не уступая при этом в трясучести верховному жрецу.
Король сорвал с себя мантию и набросил на плечи Куку, снял шляпу и одел ему на голову, и только тогда на его лице появилась тень эмоции. Как и верховный жрец, он был оборван и покрыт нарывами, красные глаза слезились, но выражение лица за счет действия кавы было счастливым и благодушным.
К изумлению лейтенанта Король Гавайев был никем иным, как Террибу, который встретился им на Мауи; Король Террибу принимал великого бога Лоно собственной персоной.
Южная точка
Мы пытались выйти на лодке Капитана Стива почти неделю, но море так бушевало, что не имело смысла даже покидать порт.
– Возможно, выйти в море и удастся, – изрек Капитан Стив, – но обратно нас ждать не стоит.
Спустя неделю горчайшего пьянства и раздумий у него созрел план. Если правда, что погода улучшается, логично предположить, что беспощадные воды на той стороне уже утихомирились до кондиции озера.
– Раз плюнуть, – божился Капитан Стив. – От нас это южная точка, командир. Давай готовить лодку…
Что мы и сделали. Но прибой только усиливался, и после пяти-шести дней мрачного ожидания у меня началось размягчение мозга. Мы ездили на верхушки вулканов, пили, как сапожники, рванули много бомб… Шторма все прибывали, счета росли, а дни влачились, как полудохлые звери.
В канун Нового года мы осознали, что непременно пойдем на любой отчаянный шаг, лишь бы залезть в воду. Вместо дайвинга, рыбной ловли или хотя бы заурядного купания нас с Хуаном принуждали играть в гольф, с которым я расстался 20 лет назад, когда мы с Биллом Смитом подмазались к команде по гольфу средней школы для мальчиков в Луисвилле и слили во всех матчах. У каждого из нас имелся свой ночной кошмар, и моим был именно плохой гольф… хотя это далеко не последнее, к чему прибегнешь, сражаясь с прибоем.