Иов от этого любезного предложения отказался, отступив от истопника, и перешел к официальной части своего визита. Отец Иов словно на церковной службе возгласил хорошо поставленным голосом:
- Явился я к тебе по поручению отца нашего настоятеля Филарета! С преподобным преподобным будеши… Благословись у отца Филарета, он тебя наставит на житие праведное…
- Это чего ты сейчас такое сказал? - спросил, не моргнув глазом, у гостя истопник.
- Отец Филарет проявляет к тебе милость и призывает тебя жить в его покоях вместе с ним, дабы поправить твое пошатнувшееся здоровье.
- А кто печи топить будет? - заинтересованно спросил истопник.
- На это место уже назначен послушник Алексий.
- Тю, да он же огня боится.
- Все боятся геенны огненной, - меланхолично заметил Иов.
- Ты грамоте учился? - вдруг спросил у гостя истопник.
- А как же. Кабы не учился - начальником не поставили бы, - с улыбкой ответил Иов.
- И библию небось читал, что ли? - продолжал расспрашивать истопник, при этом он нагнулся и поднял увесистый угольный камень.
- Как же ни читать, читал и даже наизусть некоторые места помню, - удивленно глядя на наступающего, на него истопника отвечал гость.
- И ветхий завет знаешь? - хитро прищурился истопник.
- Как же, знаю, - пожал плечами Иов.
- Ага, ну так ответь мне, за что Каин убил своего брата Авеля?… За что?!.. - закричал вдруг на Иова истопник, все выше поднимая руку с камнем над головой, словно собираясь ударить им гостя.
Тут отцу Иову показалась, что еще секунда и его постигнет судьба библейского Авеля, и он пулей вылетел из котельной. Когда дверь за ним захлопнулась, истопник швырнул угольный камень обратно в кучу, но вдруг его тело снова принялся сотрясать сухой кашель.
Во дворе монастыря перед котельной продолжал толпиться народ. Вдруг дверь котельной распахнулась, и из нее вышел истопник. Он протер ветошью испачканную дегтем ручку и посмотрел на паломников, ожидающих аудиенции у старца Анатолия. Собравшиеся во дворе монастыря люди смотрели на него с надеждой.
- Ну, чего встали? Заходи, кто смелый, - сказал истопник и снова скрылся внутри котельной.
В котельной, на специальной чугунной полке, вделанной прямо в печи стоял жестяной чайник. Вода в чайнике кипела, выплескиваясь через нос. Истопник, натянув рукав своей самодельной рясы на ладонь, ухватил чайник за ручку и потащил к чурбачку, который стоял у стены и заменял ему стол. Поставив чайник на чурбак, истопник достал с полки две кружки и кулек, сделанный из пожелтевшей от угольной пыли газетной бумаги. Развернув кулек, он взял две щепотки отвара, который хранился в кульке и бросил их в выставленные на чурбачке кружки. В этот момент в котельную вошла миловидная девушка в простеньком платье и кофточке с косынкою на голове. На вид девушке было не более двадцати лет. Не обращая на нее внимания, истопник принялся разливать кипяток по кружкам.
- Чаю хочешь? - спросил он, не глядя на робко остановившуюся у двери девушку, и поставил чайник прямо на пол.
- Нет, спасибо.
- Садись, пей, - словно не слыша ее ответа, продолжал разговор истопник.
Девушка осмотрелась и, не обнаружив, ни стула, ни лавки, осталась стоять у двери.
Истопник, нимало не смутившись этим, просто взял и поднес кружку девушке, всучив ей ее прямо в руки.
- Пей, - приказал он.
Девушка осторожно глотнула горячий отвар из кружки.
- Нравится? - строго глядя на девушку, спросил истопник.
- Ага, - смелее ответила девушка и сделала еще один глоток.
- Сам собирал… Целебный отвар… Сорок трав… Вкуснотища… Этим и спасаюсь от всех болячек, - с гордостью заявил истопник, - Ну, а теперь говори, зачем пришла? - спросил хозяин котельной, взяв кружку в руки, и удобно устраиваясь прямо на полу, чтобы начать чаепитие.
- Мне бы со старцем Анатолием поговорить, - робко спросила девушка.
- Нашла с кем говорить, с радио лучше поговори и то толку больше будет, - сердито заявил истопник, - Заняться вам, что ли, больше нечем, кроме как праведного человека от молитв за нас, грешников отвлекать?
- Мне очень надо, - с мольбой в голосе сказала девушка и всхлипнула.
- Всем надо, - меланхолично заявил истопник, - ты чай-то пей.
Девушка снова отхлебнула из чашки.
- Горе, что ли какое? - спросил заинтересованно истопник.
- Ой, горе, еще какое горе… - вдруг заревела, что есть мочи девица, - уж такое горе…
- Ладно, не реви, пойду, спрошу, может выйдет. Хотя вряд ли, не в духе он сегодня.
- Вы уж попросите его, а уж я в долгу не останусь, - всхлипывая, сказала девица и протянула к истопнику руку ладонью вверх.
На ладони лежала аккуратно сложенная трешка.
- Убери, дура, - приказал истопник, скорчив брезгливую гримасу, - если денег много отдай лучше тем, кто нуждается.
- Извините, - сказала девушка, покраснев, и зажала деньги в кулачке так, что их не стало видно.
- Кого только не нарожают, - пробурчал себе под нос истопник и пошел к двери, но не к той, что ведет на улицу, а к другой, которая была расположена в противоположной стене котельной.
Когда истопник скрылся за дверью, девушка с облегчением вздохнула, отерла платочком слезы с глаз и, прихлебывая из кружки отвар, стала разглядывать интерьер котельной.
Вдруг дверь, за которой скрылся хозяин котельной, распахнулась, и на пороге появился сам истопник, на лице его было крайнее недовольство. Живот под рясой выпирал, как у беременной бабы. Истопник закрыл за собой дверь и несколько раз прошелся по котельной как по подиуму, демонстрируя удивленной девушке свой выпиравший под рясой живот.
- Ну, чего уставилась? - вдруг грубо спросил он. - За благословлением на убийство приехала? Вот тебе, а не благословление, - и истопник ткнул в лицо оторопевшей девушке кукиш.
Девушка уронила чашу с отваром на пол и зарыдала в голос. Какое-то время истопник наблюдал за плачущей девушкой, потом сказал более мягким голосом.
- Ну, чего сырость разводишь, чай у меня здесь котельная, а не водопровод.
- Пожалуйста, батюшка миленький, испросите у старца благословление на аборт, - сквозь слезы стала умолять девица.
- Сама не знаешь, о чем просишь… Ты же в ад собралась и меня с собой утащить хочешь? - строго сказал истопник.
Вдруг гостья бухнулась перед истопником на колени.
- Знаю батюшка, все знаю, - глотая слезы, настаивала девица, - ежели я его рожу, меня же никто замуж не возьмет. Кому я с дитем сдалась…
- А тебя и так никто не возьмет, - вдруг заявил истопник.
Девушка перестала рыдать и, всхлипывая, удивленно уставилась на истопника.
- Не будет у тебя никогда счастья в браке, так тебе на роду написано, зато ребенок будет, утешение опять же… А так будешь клясть себя всю жизнь, что дите невинное убила.
- Вы-то откуда знаете, вы же не старец? - все более изумляясь, спросила девушка.
- Ну и что, что не старец, а может, я сам человека убил, - вдруг с тоской в голосе сказал истопник.
Тут гостья уставилась на истопника совершенно ошалевшими глазами.
- И это, с колен встань, - наставительно продолжал говорить истопник уже спокойным голосом. - На коленях надобно перед Господом стоять, а не передо мной.
Девушка испуганно поднялась с колен.
- А теперь вон отсюда, и чтобы ноги твоей на острове больше не было, ясно?..
Девушка не двигалась с места, испуганно глядя на истопника.
- Я кому сказал?! - прикрикнул на нее истопник. - Ну-ка быстро отсюда…
Гостья торопливо выбежала из котельной.
Истопник глубоко вздохнул, как человек, который только что закончил трудную работу и поднял чашку, брошенную на пол гостьей. Потом достал из-под рясы комок грязной ветоши, при помощи которого он сделал себе живот, и положил на полку вместе с чашкой. Но тут его снова начал трясти сухой кашель. Откашлявшись, истопник взял с чурбачка свою, еще нетронутую чашку с отваром и принялся пить из нее большими глотками. В этот момент в дверь постучали.
- Ну, заходи, заходи, чего стучишь, не в поликлинике, - крикнул истопник.
Дверь открылась, и на пороге показался молодой священник в длинной аккуратно наглаженной рясе, которая даже придавала его стройной, гибкой фигуре некоторую элегантность. У юноши было почти детское лицо, обрамленное светлым пухом. Кожа его была удивительно белой. Светлые глаза смотрели кротко.
- Экий красавец, - всплеснул руками истопник, - прямо ангел во плоти. Не, не ангел, - поправился он, - на бабу похож.
От этих рассуждений, произнесенных вслух, юноша густо покраснел.
- О, зарделся, как красная девка, - продолжал подшучивать над юношей истопник, - ладно, говори - зачем пришел, а то некогда мне тут с тобой…
- Пришел просить благословления старца Анатолия для продолжения своего служения в Москве на подворье патриарха в центральном архиве…
- Рукоположен? - прервал речь молодого человека истопник.
- Да, две недели назад… - смущено сказал юноша.
- Я и сам вижу, что две недели, - важно сказал истопник, - Так вот что я тебе скажу "две недели" - не о чем тебе со старцем Анатолием разговаривать. Потому что старец Анатолий с карьеристами не разговаривает.
- Какой же я карьерист? - вдруг гордо выпрямился юноша и посмотрел в прямо в глаза истопнику, - Я учился, был лучшим на курсе, теперь служить хочу…
- Гордыни в тебе много, - тихо сказал истопник, а потом продолжил громче, - ты ж через годок в монахи решил записаться, верно?
- Ну, решил, а что здесь такого, вы вон тоже монах.
- Да какой я монах, так, одно название, - улыбнулся истопник, - а ты, я вижу, в митрополиты метишь.
- Ну и что, что мечу, - честно признался юноша, - Разве это плохо, возвыситься духом и помогать слабым прозорливым советом…
- И зваться ты будешь - владыка "две недели", - продолжал подтрунивать над юношей истопник.
Но юноша, не обращая внимания на шутки истопника, продолжал развивать свою мысль.
- Кто-то должен принимать решения, и вести паству за собой, своим подвигом внушая уверенность слабым и сомневающимся…
Он говорил вдохновенно; видимо, эти мысли давно роились в его голове, и сейчас он разворачивал перед истопником весь план своей жизни.
- Так ты, поди, и в патриархи выбьешься? - спросил с усмешкой истопник.
- Я не обижаюсь на вас за ваши слова. Может, вы и правы, я знаю, я гордый, это мой грех, с которым я борюсь и неустанно совершенствуюсь.
- Ну, и как, чья берет? - продолжал насмехаться над юношей истопник.
- А вот вы, в чем ваше служение? - продолжал говорить неугомонный юноша.
- Да ни в чем, так пустяки - уголек в печь кидаю, да келейничаю потихоньку у отца Анатолия.
- Неужели вам никогда не хотелось совершить какой-нибудь подвиг, стать подвижником или поселиться в скиту?
- Куда уж нам, в лаптях да по паркету, - с ухмылкой ответил истопник.
- Вот, - загорелся юноша, - все мы так, никто не хочет взваливать на себя ноши, все ждут, что кто-нибудь другой придет, да и все сделает за нас.
- А пострадать не желаете?.. Для того, чтобы людей за собой вести пострадать требуется.
- Что же и пострадаю, если Господь приведет, - гордо ответил юноша.
- Тоже мне герой, пузо с дырой. Ты, ежели я не ошибаюсь, не в пустынь, а в столицу собираешься.
- Ну и что, в столице тоже слово Божие нужно, - продолжал проповедовать молодой священник.
- Это верно, среди людей-то оно сложнее спасаться, чем одному в чистом поле. В чистом поле завсегда греха меньше. Да… - вздохнул истопник, - ладно, понравился ты мне, рассмешил меня старика, пойду, похлопочу за тебя перед отцом Анатолием, но на многое не рассчитывай.
Истопник снова скрылся за дверью, которая вела из котельной в келью старца Анатолия. Не прошло и нескольких секунд, как истопник вернулся и, напустив на себя торжественный вид, произнес:
- Отец Анатолий благословляет тебя на служение в Караганде, там недавно на месте молельного дома построен храм Рождества Богородицы. Быть тебе в нем настоятелем.
От этого извести юноша как-то сразу расстроился и сник.
- Ну, чего сдулся? - весело спросил истопник. - То-то, вам дай волю вы все в Крыму, на курорте служить захотите. Кто-то и в Заполярье слово Божие нести должен. Давай, не задерживай меня, трапеза скоро… Зови следующего.
Когда поникший юноша вышел из дверей котельной, истопник вдруг улыбнулся и произнес:
- Да, славный батюшка из него получится…
Но тут на пороге котельной появился следующий посетитель, а вернее посетительница лет пятидесяти, в сером платочке и сразу же с порога бухнулась в ноги истопнику.
- Благослови, батюшка, - заголосила женщина.
От неожиданности истопник даже закашлялся, но быстро пришел в себя и деловито спросил:
- У тебя стиральная машина есть?
- Чево? - не поняла паломница и, не вставая с колен, удивленно уставилась на хозяина котельной.
- Машина такая, белье стирает, - пояснил истопник, - очень удобно.
- Нет, а что, надо купить?.. Так я куплю… У меня и сбережения есть, - в волнении затараторила женщина.
- Да, я не про то… Колготки-то, небось, руками стираешь?
- Руками, руками, батюшка, - часто закивала женщина.
- Так чего же ты на полу-то валяешься, у меня здесь чай не стерильно.
Женщина поднялась с колен и тупо уставилась на истопника. Так прошло довольно много времени.
- Ты чего, сюда смотреть пришла или язык отнялся? - строго спросил истопник.
- Ой, извините, батюшка, задумалась… - снова затараторила женщина, - пришла я сюда поговорить со святым старцем Анатолием, чтобы рассказать ему…
- Не святой он, - авторитетно заявил истопник.
- Ну?! - всплеснула руками женщина и начала испуганно вращать глазами.
- Точно, уж мне-то этого не знать. Я его как облупленного знаю. Мы с ним не первый годок вместе, - продолжал вещать истопник.
- Ну, - удивилась женщина, - а ты кто?
- Я-то, келейник его… Ну, навроде секретаря.
- Жаль, - сказала женщина после недолгих раздумий, - а я думала, он мне сон мой разъяснит.
- Ну, милая моя, это не к нам, это тебе к цыганам надо… Все что насчет гаданий и лошадей, это все к ним.
- Тогда хоть помолитесь за мужа моего покойного, безвинно убиенного во время Великой Отечественной Войны, а то часто он ко мне во сне являться стал.
- И чего говорит? - заинтересовался истопник.
- Ничего не говорит, стонет только, плохо ему, наверное, там, - и женщина благоговейно возвела очи к закопченному потолку кочегарки. - Я уж и заупокойную заказывала, не помогает, стонет и стонет.
- Ты его, небось, любила? - спросил истопник.
- Да я его и сейчас люблю, мы и прожить-то успели только полгодочка, а потом его и забрали… И вот я уже как есть, тридцать лет вдова, - сказала женщина, всхлипывая.
- Ладно, пойду спрошу, - сжалился истопник, - за такую любовь грех не попросить. Отец Анатолий хоть и не святой, но очень начитанный, - пояснил он свое неожиданное решение прихожанке, - я дверь не плотно прикрою, чтобы ты смогла весь наш разговор услышать.
В ответ женщина часто закивала головой.
- Так в каком году говоришь, голову сложил твой муж? - спросил истопник.
- В сорок четвертом, батюшка, в сорок четвертом…
- Ага, - задумчиво произнес истопник и скрылся за дверью кельи отца Анатолия, но на этот раз он оставил дверь не прикрытой плотно, поэтому женщине удалось расслышать разговор старца Анатолия и истопника.
Голос истопника. Пришла раба божья, просит помолиться за упокой убиенного воина… (кричит) Как звать-то воина?!
Женщина. Михаил.
Голос истопника. Как, как?!
Женщина. (кричит) Михаил!
Голос истопника. …за убиенного воина Михаила.
Голос отца Анатолия. Нечего заупокойные службы по живым заказывать.
Голос истопника. Как же это отец Анатолий, он же еще в сорок четвертом голову свою в брани сложил.
Голос отца Анатолия. Ничего он не сложил. В плен он попал, а после победы во Франции на поселение остался. Сейчас болеет, вот и вспоминает жену свою первую любимую. Хочет повстречаться с ней перед смертью.
На лице женщины, которая слышала весь этот разговор через приоткрытую дверь, изобразилось крайнее изумление.
Келья отца Анатолия представляла собой маленькую каморку, места в которой хватало только для того, чтобы стоя на коленях творить молитву перед иконами, которыми сплошь были увешаны стены каморки.
Истопник находился в каморке один и, стоя перед образами на коленях, разговаривал сам с собой на два голоса, как хороший актер.
- Что же ей теперь горемычной делать? - спрашивал истопник своим обычным голосом.
- Ясно чего, - отвечал он же, но голосом скрипучим, словно у древнего старика, - во Францию надо ехать, утешить страдальца перед смертью и рукой своею глаза ему закрыть.
- Спасибо, батюшка, что надоумил, вот спасибо, пойду, обрадую бедняжку, - сказал истопник своим обычным голосом и вышел из каморки обратно в котельную.
- Ну, все слышала? - строго спросил истопник паломницу.
Женщина часто закивала головой.
- Ну, вот и исполняй, - сказал истопник и посмотрел на показания манометров на котлах, после чего распахнул затвор одной из печей, взял лопату и принялся подкидывать уголь в огонь.
- Как же это, батюшка, - наконец, спросила женщина, - я и во Францию?
- А что ж тут такого, во Франции тоже люди живут, по земле ходят. В двенадцатом году казачки наши там были, говорят, понравилось им там очень. Я тебе, баба, прямо завидую, - и истопник перестал бросать уголь и мечтательно задумался, видимо представляя себе - какая она Франция.
- Да как же это батюшка, это же капстрана, меня и не выпустят.
- Тю, раскудахталась… Если отец Анатолий сказал, значит, выпустят, - авторитетно заявил истопник и снова принялся подбрасывать уголек.
- Да у меня же дом, корова, хозяйство, хряка вон резать надо… - взмолилась женщина.
- Продавай, - отрезал истопник.
- Все?
- Все, а за хряка твоего хорошие деньги дадут… Славный хряк… Кабы я мясо ел, я бы у тебя его сам купил, - радостно сообщил истопник, захлопнул затвор печи и поставил лопату в угол.
- Да вы, батюшка, надо мной издеваетесь? - чуть не плача сказала женщина.
- Это еще что такое? - строго сказал истопник, - Тебе что важнее, хряк твой или с мужем, которого, как ты говоришь, уже тридцать лет любишь, перед его кончиной повидаться?
Женщина тупо уставилась на истопника мокрыми глазами.
- Вот, иди и исполняй предначертание, - закончил свою речь истопник.
- А стиральную машину покупать? - вдруг спросила женщина.
- Какую еще машину? Ты что ее, с собой во Францию потащишь? Не надо тебе никакой машины. У твоего мужа французская машина есть, вам ее одной хватит…