Официант принес ему кружку, он тут же ее осушил
Жадно, в один глоток, без передышки,
И только потом извинился за опоздание.
Шарлотта пролепетала, что это не важно,
Но Альфред ее даже не слушал.
Он вдруг завел речь о Кафке.
Непонятно, при чем тут Кафка?
Шарлотта, я хотел тебе рассказать, как меня осенило:
Все творчество Кафки основано на удивлении.
Он удивлен превращеньем, процессом, самим собой…
Шарлотта не знала, что и ответить.
Она приготовилась к долгой беседе, к анализу книги Альфреда,
Но вовсе не к разговору о Кафке.
Для Кафки у нее не нашлось подходящих слов.
К счастью, он попросил ее показать рисунки.
Шарлотта достала папку, в ней целая кипа набросков.
Альфред, пораженный такой грандиозной работой,
Подумал: уж не влюбилась ли она в меня?
Это могло бы его и порадовать, но, увы,
Сегодня что-то мешало ему ликовать.
Он был настроен мрачнее некуда
И считал все эмоции неуместными.
Торопливо просмотрел рисунки Шарлотты
И сказал, что сейчас ему недосуг высказать свое мнение.
Это было попросту унизительно.
Почему он так обошелся с ней?
Ведь обычно он мягок и доброжелателен.
Альфред вскочил, сказав, что ему пора,
На ходу подхватил ее папку с рисунками
И исчез, как и не был,
Не дождавшись, когда Шарлотта встанет из-за стола.
Вот и конец —
Не свидание, а черновик свидания.
Девушка осталась одна. В полном отчаянье встала,
Шатаясь, вышла на улицу.
В Берлине был жуткий холод.
Куда же теперь ей идти?
Она ничего не видела перед собой,
Слезы ей застилали глаза.
Что, если броситься в реку с моста
И погибнуть в холодной воде?
Отчаяние нашептало ей мрачные замыслы.
Умереть, умереть как можно скорей!
Но внезапно в Шарлотте проснулось странное любопытство:
Сначала ей нужно узнать, понравились ли Альфреду рисунки.
Она бы могла на него рассердиться, но нет —
Его мнение ей дороже собственной жизни.
Шли дни, а известий все не было.
Шарлотта боялась спросить у Паулы, когда у нее урок.
Нужно терпеть и ждать,
Ведь когда-то он должен вернуться сюда.
Возвращение – это любимый маршрут Альфреда.
И вот наконец-то он здесь.
Шарлотта приходит домой и слышит: Паула поет.
Она бесшумно пересекает гостиную, стараясь им не мешать,
Но и не очень спеша – чтоб ее успели заметить.
Счастье этой минуты стерло всю прошлую боль.
Забыта нелепая встреча в кафе и все остальное,
Есть только восторг: он здесь и она его видит.
Присев у себя на кровать, она ждет, как примерная девочка.
Он отворил ее дверь, вошел, как обычно, без стука
И с порога сказал:
Между нами не может быть церемоний.
Я прошу меня извинить за мою неучтивость в кафе.
Она хочет ответить, что это не важно,
Но не может издать ни звука.
Не нужно ждать от меня ничего.
Ты слышишь?
Шарлотта послушно кивает.
Я никогда ничего не даю, если меня принуждают.
Не выношу даже мысли о том, что меня где-то ждут.
Свобода – таков девиз тех, кто выжил.
И, коснувшись щеки Шарлотты,
Альфред продолжал: спасибо,
Спасибо тебе за твои рисунки.
Правда, они наивны, не точны и не закончены,
Но в них есть залог будущей силы, и мне это нравится.
Глядя на них, я услышал твой собственный голос,
Ощутил что-то вроде ущербности, отклонения,
Даже, может быть, легкий намек на безумие —
Робкое и наивное, мягкое и учтивое, но, безусловно, реальное.
Вот.
Я хотел тебе это сказать.
Мы с тобой, ты и я, – прекрасный дебют!
И он вышел, пожав ее руку.
Мы с тобой, ты и я, – прекрасный дебют!
И он вышел, пожав ее руку.
Он был уверен: Шарлотта всецело ему подчинилась.
Впервые она работала на заказ,
Но, создавая свои рисунки, всем сердцем вживалась в них.
Для девушки это уже поворотный момент.
Тот, кого она полюбила, облек ее вдохновение в Слово,
И это ее привело в экстаз.
Теперь она знала, куда ей дальше идти,
Где спрятаться и уберечься от злобы.
Как страшно признаться себе: я – художник!
Художник…
Она твердит это слово,
Не в силах разумно его объяснить.
А впрочем, не важно,
Слова не всегда достигают намеченной цели,
Их место – на рубежах ощущений,
Где можно блуждать наугад в нереальном пространстве.
Художник живет в бесконечном смятении – это его привилегия.
Шарлотта долго кружила по комнате,
Потом бросилась на кровать, разразившись
бессмысленным смехом.
Теперь ее участь казалась ей сказочной,
Она ощущала себя всемогущей,
И от этого чувства ее лихорадило.
Но ее и впрямь лихорадит, —
Она переполнена счастьем.
А вечером к ней заглянул отец.
Он был встревожен, смерил дочери температуру,
Пульс пощупал – странный, неровный! —
И засыпал ее вопросами:
Ты выходила легко одетой?
Нет.
Съела что-нибудь неподходящее?
Нет.
У тебя неприятности?
Нет.
Тебя кто-то обидел?
Нет, папа.
И Шарлотта его успокаивает, заверив, что ей полегчало:
Это был легкий приступ, все уже хорошо!
Утешившись, Альберт целует дочку
И тут констатирует: жар бесследно исчез!
Странно все-таки, что это с ней?
Наконец он уходит, а Шарлотте не спится,
Уж ей-то понятно, что с нею творится.
Шарлотта, конечно, надеялась завоевать Альфреда,
Но надежду ее омрачали сомнения.
Ощущение собственной силы сменялось горьким унынием,
И она надолго впадала в депрессию,
Не веря, что кто-то питает к ней искренний интерес.
Альфред, несомненно, поймет, как она заурядна,
Это вполне очевидно.
Устремит на нее свой проницательный взгляд,
Раскроет обман и со смехом уйдет навсегда.
Ей хотелось спрятаться под одеяло.
Надежды внезапно сменялись страхами.
Ее ужасала сама перспектива их будущей встречи.
Как страшно его увидать – и не оправдать ожиданий.
Конечно, он бросит ее. Это предрешено.
И тогда ее ждут страданья.
Как больно!
Неужто все это – любовь?
Пришедший Альфред застал ее в хмуром молчании,
Скованной, замкнутой.
Ты словно за крепостной стеной, сказал он Шарлотте
И, пытаясь ее рассмешить,
Стал рассказывать ей истории – курьезные, дикие, небывалые.
Шарлотта встречала их слабой улыбкой,
Вот и первая брешь в ее обороне:
Давно уж никто не пытался ее развлекать.
Много лет атмосфера в доме – мрачней не бывает.
Каждый вечер отец неумело пытался скрыть унижения дня,
А Паула делала вид, будто мечтает о сцене и о карьере,
О тех временах, когда снова поедет в турне.
В этом смысле Альфред был на них не похож:
Он вернулся из ада, из небытия, —
Кто б поверил, что он еще смеет дышать —
В тридцать восьмом году?!
И опять он назначил ей встречу в том самом кафе.
Значит, им предстояло вторично нарушить запрет —
Ведь евреям нельзя посещать кафе, но это не важно,
Здесь их заповедное место.
Под столами шныряли коты, множество разных котов,
Они терлись о ноги клиентов.
Обстановка – словно во сне наяву,
В клубах дыма сигар посетителей.