По просьбе Паулы дед с бабкой прислали Шарлотте открытку,
В ней сказано: бабушка очень больна,
Находится при смерти, хочет увидеться с внучкой.
С этим фальшивым письмом Шарлотта явилась
в консульство Франции
И получила визу на несколько дней.
Итак, ее документы в порядке.
Она провела оставшиеся часы в каком-то тупом безразличии.
Подолгу сидела застыв перед своим чемоданом,
Совсем маленьким чемоданчиком – знáком короткой поездки.
Взять с собой можно очень немногое,
И нужно выбрать самое дорогое.
Какую же книгу?
Какой рисунок?
В результате Шарлотта взяла с собой только пластинку Паулы
С «Кармен», ее любимейшей записью.
Пластинка станет напоминанием о прошлой счастливой жизни.
Потом она съездила на кладбище, чтоб попрощаться с мамой.
В детстве она долго верила, что мать ее стала ангелом,
И представляла ее парящей в берлинском небе
На крыльях любви.
Теперь с этим покончено.
Шарлотта столкнулась с жестокой реальностью,
Где небеса безнадежно пусты,
А мамино тело разлагается в этой земле,
В могиле, скрывающей только скелет.
Да и может ли вспомнить Шарлотта тепло ее рук,
Когда мама ее обнимала.
Напевая какую-то песенку?
Нет, будто и не было ничего,
Кроме детского воспоминания о могильной плите ее тетки
И о том, как она научилась читать свое имя на этой плите —
Имя Шарлотты, первой Шарлотты, сестры ее матери.
Отныне здесь сестры покоятся рядом.
Шарлотта кладет по одной белой розе на ту и другую плиту
И уходит.
Вернувшись к отцу, она горько заплакала.
Он еще слишком слаб, чтоб ее проводить на вокзал,
И они утешают друг друга, твердя одно слово –
Вокзальный перрон, на каждом шагу полицейские.
Альфред и Паула рядом с Шарлоттой, пытавшейся скрыть
волнение.
Чрезмерная демонстрация чувств может привлечь внимание,
И тогда всех троих подвергнут допросу:
Почему эта девушка плачет?
Ведь она уезжает всего на неделю, не так ли?
Значит, нужно держаться, чтобы не провалить свой план,
Держаться невозмутимо, уверенно и достойно,
Скрывая улыбкой муку, терзающую сердце,
Крик, рвущийся из горла.
Этого быть не может!
Она оставляет здесь все —
Отца и Паулу, могилу матери,
Воспоминания детства и юности,
А самое главное, Его – Альфреда,
Свою вечную и единственную любовь,
Его, который стал для Шарлотты всем,
Ее возлюбленным, ее душою.
Альфред с трудом подавлял овладевшее им смятение.
Обычно словоохотливый, сейчас он упорно молчал.
Его чувства были слишком глубоки, чтобы выразить их словами.
Густой паровозный дым обволакивал толпы людей.
Вокзальный перрон, как никогда, походил на пристань —
Идеальная декорация для прощания навсегда.
Альфред собрался что-то тихо сказать Шарлотте.
Она подумала: он шепнет, что любит меня! —
Но нет.
Она услышала нечто другое, гораздо более важное —
Слова, с которыми будет жить до самого конца,
Которые станут девизом, опорой ее стоицизма:
Приникнув к окну, Шарлотта глядит на перрон,
Исчезающий там, позади.
Ветер безжалостно треплет ей волосы.
В купе раздается сухая просьба:
Фройляйн, будьте любезны, закройте окно.
Она подчиняется и садится на место,
Глядя, как за окном мелькает пейзаж, и стараясь сдерживать слезы.
Кто-то из пассажиров с нею заговорил, она отвечала скупо,
Желая свести беседу на нет.
Вероятно, ее сочли невежливой, может быть, даже грубой,
Но ей все безразлично, пусть думают что хотят.
Это уже не имеет значения.
На французской границе у нее проверили паспорт
И спросили о цели ее путешествия.
Я хочу навестить заболевшую бабушку.
Пограничник ответил сердечной улыбкой.
Как же это легко – притвориться милой арийкой.
В этом образе все так чудесно,
Это мир, где никто не плюет вам в лицо.
Мир Барбары,
Где вас любят, где вас привечают, где вас награждают,
Где вам даже сочувствуют: держитесь, мадемуазель!
Поезд прибыл в Париж.
Шарлотта на миг поддалась магии этого слова —
Волшебного слова «Париж»
И всего, что сулила ей Франция.
Но нужно бежать, чтобы не опоздать с пересадкой,
И Шарлотта едва успела найти свой вагон.
К ней опять обратились попутчики,
Но она развела руками: простите, не понимаю!
Вот в чем преимущество иностранцев:
Люди видят, что вы не владеете их языком,
И никто уже вас не тревожит.
Ее завораживал вид полей за окном.
Как же богата красками эта страна!
Ей известно, что этот же путь проделали и другие художники
В поисках света на солнечном юге Франции,
Золотистого колдовского света.
Суждено ли и ей испытать такой же восторг,
Если перед глазами еще не растаяло черное марево ужаса?
Но тут у нее засосало под ложечкой.
Как странно, что тело ее пробудилось.
Она голодна – значит все, что вокруг, реально?
Одна из попутчиц предложила ей яблоко.
Шарлотта с жадностью вгрызлась в яблоко,
Съела его целиком, с семечками и сердцевиной.
Женщина удивилась:
Ничего себе аппетит у этой девицы,
Даже глядеть страшновато!
С чего это вдруг она так набросилась на обычное яблоко?
Приехав в Ниццу, Шарлотта навела справки,
Назвала конечную цель – Вильфранш-сюр-Мер.
Ей указали автобус, она села поближе к шоферу,
Боясь пропустить свою остановку, выйти не там, где надо.
Показала бумажку с адресом водителю автобуса.
Тридцать минут спустя он зна́ком дал ей понять: выходите!
Шарлотта вышла, сказав напоследок: merci.
И, оставшись одна, повторила беззвучно: merci.
Как приятно сейчас говорить на другом языке,
Особенно потому, что родной язык обесчещен.
Изгнание – это вопрос не только одной географии:
Французское слово «merci» также сулит ей защиту.
Она спросила дорогу у первой же встречной женщины.
Та прекрасно знала, где дом Оттилии Мур,
Как знали, конечно, все здешние обитатели.
Богатая американка прославилась в этих местах:
Она приютила в доме многих детей-сирот,
Дает им уроки танцев и циркового искусства.
Вам нужно подняться вон по тому серпантину,
А дальше уж будет нетрудно найти «Эрмитаж».
Жарко. Извилистая дорога круто взбегает в гору.
Ну же, последний рывок после этого долгого странствия!
Скоро Шарлотта обнимет своих стариков.
Она не смогла сообщить им о дне своего приезда,
Для них это станет сюрпризом.
Давно же она их не видела.
Наверно, они одряхлели
И вряд ли ее узнают.
Они расставались с подростком, а она уже стала женщиной.
И несмотря на печаль, ее гонит вперед нетерпение.
Наконец-то она добралась.