Что она здесь делала, ма? — спросила Магги.
Миссис Баттерфилд нахмурилась, глядя в свое пиво.
— Она тут была с этим циркачом. Ты его знаешь. — Бет сделала движение рукой в воздухе. — Тот, что на лошадях скачет, Джон Астлей.
— Джон Астлей?
Магги не успела прокричать это имя, как уже вскочила на ноги. Выпивающие за соседними столиками посмотрели на нее.
— Осторожнее, Магс, — сказал Дик Баттерфилд, останавливаясь перед ней с двумя полными кружками и пирогом, неустойчиво положенным на ободок кружки. — А то окажешься без пива, даже его не попробовав.
— Я только что видела на улице Джона Астлея! Он был с…
Магги замолчала в ужасе от того, что не посмотрела внимательнее на фигуру в темноте и не узнала Мейси.
— И куда они отправились?
— Он сказал, что поведет ее домой, — пробормотала мать, опустив глаза.
— И ты ему поверила? — Голос Магги резко набрал высоту.
— Не суйся ты в эти дела, — резко осадил ее Дик. — Они тебя не касаются.
Магги перевела взгляд с опущенной головы матери на решительное лицо отца и поняла, что между ними уже произошло выяснение отношений на эту тему.
— Можешь пить мое пиво, — сказала она Дику и принялась протискиваться через толпу.
— Магги! А ну-ка вернись! — гаркнул Баттерфилд, но та распахнула дверь и выбежала на улицу.
Теперь было уже совсем темно, и только уличные фонари прорезали густой туман, образуя на земле слабые желтовато-зеленые световые пятна. Магги миновала пятно — теперь пустое, — где только что видела Джона Астлея и Мейси, и направилась в сторону Бастильского квартала. Она пробежала мимо собственного дома, потом окликнула соседа, возвращающегося домой, но тот никакой пары не видел. Когда он закрыл за собой дверь, Магги оказалась одна на улице в густом тумане.
Она помедлила немного, но все же побежала дальше. Через минуту девочка оказалась в пустом пространстве между домами, по которому шла дорожка, ведущая в поле вокруг Геркулес-холла и конюшен. Магги остановилась, вглядываясь в темноту. В доме Филипа Астлея не горел свет, на который она могла бы ориентироваться. Можно было обежать кругом и выйти из проулка в Геркулес-комплексе с другой стороны, но на это ушло бы слишком много времени, а к тому же темнотища там была такая же. Пока она стояла так в нерешительности, вокруг нее клубился туман, оставляя на лице тонкую матовую сернистую пленку. Магги проглотила слюну. Она услышала звук чьих-то тяжелых шагов у себя за спиной.
Потом появилась фигура, и Магги ахнула — так та была похожа на фигуру человека, выскочившего на нее из тумана другим вечером. Но крик застрял у нее в горле, и она тут же обрадовалась этому, потому что увидела своего брата, который потом наверняка долго дразнил бы ее за трусость.
Прежде чем он успел сказать хоть слово, Магги ухватила его за руку.
— Чарли, пожалуйста, мы должны бежать туда!
Она попыталась тащить его за собой.
Несмотря на внешнюю тщедушность, если Чарли упирался, его трудно было сдвинуть с места, и как Магги ни старалась, результата это не дало никакого.
— Эй, постой, мисс Головорезка. Ты это куда меня тащишь?
— Мейси, — прошептала Магги. — Он повел туда Мейси, я уверена. Мы должны догнать их, прежде чем он… он…
— Что он?
Чарли, казалось, доставляет удовольствие тянуть время.
— Ты сам знаешь, что ему надо. Ты что, в самом деле хочешь, чтобы он ее погубил?
— Ты не слышала, как отец сказал, что это не наше дело? Все остальные в пабе прекрасно это слышали.
— Конечно, это наше дело. Это твое дело.
Это твое дело. Она тебе нравится. Сам знаешь, что нравится.
На лице Чарли появилось жесткое выражение. Он не хотел, чтобы другие — в особенности его сестра — думали, что у него есть чувства.
— Чарли, пожалуйста.
Брат покачал головой.
Магги отпустила его руку.
— Тогда зачем ты побежал сюда за мной? Только не говори мне, что ты за мной сюда примчался — никто бы сейчас сюда не пошел, чтобы просто прогуляться.
— Просто решил посмотреть, что это ты так разволновалась.
— Ну, теперь ты это знаешь. И если не собираешься мне помогать, то уходи.
Магги шагнула в темноту, хотя капельки пота выступили на ее верхней губе и лбу.
— Постой минуту, — остановил ее Чарли. — Я пойду с тобой, если ты скажешь мне кое-что.
Магги повернулась.
— Что?
Но уже задавая этот вопрос, она поняла, что может интересовать ее братца. Только это. Магги почувствовала, как у нее перехватило дыхание.
— Что ты чувствовала?
— Когда? — спросила она, прекрасно понимая, о чем идет речь, но подыгрывая ему и оттягивая миг ответа.
— Что ты чувствовала, убивая человека?
Магги не слышала, как эти слова были произнесены вслух, но действие свое они возымели: вцепились в ее желудок изнутри и защемили его. Вся решимость после этого вопроса испарилась с такой же неизбежностью, как если бы Чарли ущипнул ее.
Последовала короткая пауза — ей нужно было, чтобы голос вернулся к ней. К тому же за это время она успела обдумать ответ, который удовлетворил бы его, чтобы они могли двигаться дальше.
— Я чувствовала себя такой сильной, — сказала она, потому что именно это, как ей подумалось, он и хотел услышать, хотя на самом деле она чувствовала нечто совершенно противоположное. — Так, словно я на все способна.
Тем вечером год назад на самом деле она чувствовала, что убила не кого-то другого, а часть себя, и теперь ей иногда казалось, что она скорее мертва, чем жива. Но она знала, что Чарли этого никогда не понять — она и сама не могла это понять. Это мог бы понять мистер Блейк, думала она, потому что тот случай попадал в его царство противоположностей. Может быть, она когда-нибудь попросит его объяснить ей это, и тогда будет знать, что с ней происходит.
— После этого я не испытывала ничего, что могло бы сравниться с тем по силе ощущений, — не греша против истины, сказала она. — И не думаю, что испытаю еще.
Чарли кивнул. От его улыбки дрожь пробрала Магги.
— Ну хорошо, — сказал он. — Куда мы идем?
Мейси стало лучше, после того как ее вырвало. Когда из тумана появились конюшни, она уже была достаточно трезвой, чтобы спросить у Джона Астлея:
— Вы хотите показать мне вашего скакуна?
— Да.
Он и в самом деле повел ее в стойло, где находилась его гнедая кобыла, и зажег свечу, чтобы было видно. После репетиции в амфитеатре кобылу привели сюда, почистили, вымыли, напоили и накормили, и теперь она твердо стояла на ногах, дожидаясь циркового мальчишку, который отведет ее на вечернее представление. Лошадь захрапела, увидев Джона Астлея, который протянул руку и потрепал ее по шее.
— Ну-ну, моя красавица, — пробормотал он, и в голосе его было куда как больше чувства, чем когда он обращался к людям.
Мейси тоже протянула робкую руку и погладила лошадиный нос.
— Ой, какая она чудная!
— Да, чудная.
Джон испытывал облегчение оттого, что Мейси протрезвела.
— Держи, — сказал он, наклонившись, чтобы зачерпнуть ковшом воды из ведра. — Тебе нужно попить.