Она вырвала его на тот случай, если к завтрашнему утру у нее не пройдет желание резко изменить свою жизнь.
Женщина, открывшая ей дверь, принадлежала к тому типу людей, при появлении которых все разговоры мгновенно смолкают. Ей было лет двадцать пять, не больше.
— Простите… — сказала Соня. — Мне нужна…
— Барбара Петерс?
Соня кивнула.
— Это я. А вы фрау Фрай? — Она протянула ей руку. — Проходите.
Барбара Петерс открыла дверь с номером «605», и они вошли в люкс, большую комнату с огромной кроватью «квин сайз», мягкими диванами и креслами. Международный стандарт, соответствующий четырехзвездочному отелю, Соня знала это из своей прежней жизни.
Хозяйка предложила Соне садиться в кресло.
— Я иначе представляла себе физиотерапевта, — сказала она.
— А я — владелицу отеля.
Барбара Петерс рассмеялась и стала еще красивее.
— Кто начинает?
— Что начинает?
— Задавать вопросы.
— Обычно начинает работодатель.
— Хорошо. Итак: чем вы занимались шесть лет, после того как оставили последнее место работы?
— Была замужем.
— Но это не профессия.
— Еще какая профессия, с точки зрения моего мужа.
— А кто ваш муж?
— Банкир. Бывший.
— Бывший банкир?
— Бывший муж.
— Понимаю. Впрочем, это не мое дело.
— Совершенно верно.
Барбара Петерс на секунду смутилась, но потом улыбнулась.
— И теперь вы решили снова начать трудовую деятельность?
— Да, я подумываю об этом.
— То есть работа для вас — не вопрос жизни и смерти?
— Вы имеете в виду в материальном отношении?
— Да.
— В материальном — нет, а во всех остальных — да.
Барбара Петерс помедлила немного, прежде чем задать следующий вопрос.
— Вы в эти годы повышали свой профессиональный уровень?
— Вы имеете в виду, не утратила ли я свои профессиональные навыки?
— Да.
— Это уже в связи с условиями оплаты?
— Да.
— Ну, для университетской клиники я, возможно, не в лучшей форме…
— А для велнес-отеля вполне?
— Совершенно верно.
Барбара Петерс опять одарила ее своей очаровательной улыбкой.
— Теперь ваша очередь.
— У вас есть фото или проспекты отеля?
Фрау Петерс встала, подошла к письменному столу и взяла чертежную папку с несколькими макетами рекламного проспекта отеля. На обложке каждого из них красовалось некое подобие средневекового замка с двумя башнями из натурального камня и крышей сложной конфигурации — с острыми фронтонами, высокими каминными трубами и остроконечными зубцами. Фасады украшали стрельчатые готические окна, затейливые эркеры, бойницы и балконы на головокружительной высоте. Все это казалось материальным воплощением рисунка, выполненного сто лет назад выздоравливающим после долгой болезни мальчиком.
Самым примечательным в этом архитектурном образе была некая конструкция из стали и стекла, вклинившаяся в левый фасад строения так, словно в «замок» врезался космический корабль.
— Отель «Гамандер», — с гордостью и в то же время с иронией пояснила Барбара Петерс.
— Получили в наследство? — спросила Соня, не придумав ничего другого.
— Нет. Купила. Купила, отремонтировала и расширила.
Соне хотелось спросить: «Зачем?» Если бы у нее самой были деньги, которых хватило бы на приобретение отеля, она нашла бы им тысячу других применений.
Соне хотелось спросить: «Зачем?» Если бы у нее самой были деньги, которых хватило бы на приобретение отеля, она нашла бы им тысячу других применений. Покупать отель ей бы и в голову не пришло.
— Пристройка и есть велнес-центр?
— Да. Спортивный бассейн, термальный бассейн, римско-ирландские ванны, сауна, гидромассажный бассейн, фитнес, солярий, массаж… Все, что только можно придумать в этой области.
— Лечебные грязи?
— И лечебные грязи тоже.
Соня взяла и полистала один из макетов проспекта. Скорее от смущения, чем из любопытства.
— Какой, на ваш вкус, интереснее?
— Вы имеете в виду макет?
Барбара Петерс кивнула.
— Если честно, то никакой.
— Вы успешно прошли испытание! — рассмеялась хозяйка. — Я беру вас.
Минут пятнадцать они обсуждали условия. Когда они уже в принципе обо всем договорились, Соня сказала:
— Но у меня волнистый попугай. Вы ничего не имеете против?
— Ненавижу птиц.
Судя по ее лицу, она и не думала шутить.
Соня вздохнула и встала с кресла.
— Жаль. В этом вопросе любые компромиссы для меня исключаются.
Барбара Петерс медлила с решением.
— А он громко кричит?
— Только когда включают пылесос.
— И вы будете держать его в комнате?
— Конечно.
— Если не ошибаюсь, волнистые попугаи, кажется, подвержены этой заразной болезни… как ее? Пситтакозу?
— Не больше, чем голуби.
— Голубей я тоже ненавижу.
— Ну, как я уже сказала, на компромиссы я не готова. Вопрос о моем Паваротти можно сразу закрыть.
— Паваротти? Это потому что он такой же горластый?
— Нет, потому что такой же толстый.
Новая начальница Сони рассмеялась.
— Ладно, берите своего долбаного попугая с собой.
Так Паваротти чуть было не повредил карьерному росту своей хозяйки.
Три часа дня, и уже почти темно. Аспидное небо, навалившись на город, кропило измученных непогодой прохожих смесью из дождя и снега. Апрель не оправдывал своей репутации непредсказуемого месяца: до сих пор он являл пример редкой устойчивости погоды. Неизменно паршивой.
Соня купила у отчаявшегося бедолаги из страны, где однозначно должно быть гораздо больше солнца, журнал, посвященный безработным, — наверняка уже пятый или шестой по счету экземпляр одного и того же номера — и вошла в универмаг. Она была единственной покупательницей, шагавшей через сверкающий отдел парфюмерии, мимо ярко накрашенных продавщиц. Они выглядели не намного оптимистичней безработного торговца журналами у входа в универмаг.
Соня договорилась встретиться с Малу перед таиландским буфетом в продуктовом отделе. Поскольку в это время там почти не бывает народа и можно спокойно поговорить, — сказала Малу. Но Соня подозревала, что место и время встречи было обусловлено распорядком дня и актуальным финансовым положением ее подруги.
Соня еще издалека увидела, что Малу уже ждет ее.
Малу, высокая, громогласная блондинка, питавшая слабость к розовому и фиолетовому цветам, была единственным человеком из ее прежней жизни, с которым она сохранила контакт. Вообще-то, ее звали Врени, и она умудрилась поочередно побывать в любовницах у трех мужчин из круга знакомых Фредерика и не вылететь из этого круга. Соня всегда восхищалась ее непотопляемостью. Не потому, что она испытывала желание проделать нечто подобное (ей вполне хватило и одного представителя данной породы). Ее восхищала способность Малу плевать с высокой колокольни на традиции и условности этих людей и при этом заставлять их если не уважать ее, то хотя бы считаться с ней.
К тому же Малу была единственным человеком, который не начал относиться к ней как к прокаженной, после того как она порвала с Фредериком.