Ему не нравится сидеть на руках.
Кива поставила Мистера на пол. Оскальзываясь на гладких половицах, он подбежал к двери и пулей вылетел на улицу.
Рори с Кивой бросились его догонять, а через полчаса, когда я накрыл на стол и Тесс позвала их ужинать, вернулись одни, без собаки, молчаливые и встревоженные. Вынимая из духовки индейку, жена многозначительно посмотрела на меня. Я вышел на крыльцо и позвал Мистера по имени.
Я видел только привычный пейзаж: густой лес с листвой всех оттенков зеленого, длинную полосу казуарин вдоль пляжей Най-Янг и Май-Кхао, а дальше – ровное, как зеркало, голубое море. Собака могла быть где угодно.
Я снова вошел в дом.
– Он вернется, – сказала Тесс.
– А если не вернется, утром я его поищу, – добавил я.
Рори и Кива немного повеселели.
– Это даже не наша собака, черт бы ее побрал, – проворчал я, но жена и дети только рассмеялись в ответ.
Это было утром двадцать шестого декабря, в субботу, сразу же после завтрака. Плоское, как зеркало, море блестело на солнце, золотые лучи которого пробивались сквозь ветви казуарин.
– Мистер! – звал я. – Мистер, тупая псина!
По пляжу бродила стая бездомных собак. Одна держала во рту мертвую рыбу. Когда я вышел из-за деревьев, они потрусили прочь. Нашего пса среди них не было.
Я дошел до воды и повернул на север – туда, где мы видели морскую черепаху. Ноги тонули в мокром песке. Мне было хорошо. Я не сомневался, что найду Мистера – не настолько же он тупой, чтобы сбежать из дома, – а мокрый песок и теплый солнечный свет в конце декабря казались мне волшебным рождественским подарком.
Я поравнялся с сидящей под деревом старой массажисткой, которая нередко бывала в этой части Най-Янга и, по-моему, больше занималась вязанием, чем массажем. Вязала она при помощи длинного деревянного предмета, утыканного гвоздями. С того самого дня, как я увидел ее впервые, старушка трудилась над чем-то розовым и бесформенным и, судя по всему, не спешила закончить работу, словно главным тут был процесс, а не результат. Она помахала мне, и ее смуглое лицо расплылось в широкой улыбке.
– Саватди, – сказал я, приветственно поднимая руку.
– Саватди! – отозвалась она. – Агат ди на!
Я кивнул и остановился на минуту посмотреть на раскинувшийся передо мной Най-Янг – на рассыпанные по зеркальной глади моря лодки, изогнутую дугой линию берега и полосу казуарин, за которой начинался лес с его бесконечными оттенками зеленого. На лице я чувствовал тепло утреннего солнца.
Старая тайка была права – прекрасный день.
Немного дальше по берегу компания местных мужчин играла во что-то вроде волейбола, с акробатической ловкостью отбивая мяч головой, ступнями и пятками. Счет никто не вел: это был просто санук. Просто развлечение.
Играющие окликнули меня и предложили присоединиться к ним, но я только рассмеялся и покачал головой, показывая, что у меня болит спина. Они тоже засмеялись, а я отправился дальше. В этой части Най-Янга было пустынно, и я дошел до конца пляжа, не встретив больше ни людей, ни собак.
Я остановился на выступающей в море оконечности Най-Янга и задумался, не лучше ли повернуть назад. Дальше к северу лежал еще один пляж – Май-Кхао, самый длинный и дикий на острове. После него был только мост на континент, который соединяет Пхукет с провинцией Бхангнга. Через минуту я продолжил идти, однако теперь направлялся в глубь острова, в густые заросли казуарин, а спокойное голубое море осталось слева.
Впереди начиналось мангровое болото с его грязью и спутанными корнями. Дальше идти было невозможно, поэтому я снова повернул к морю, и вскоре передо мной раскинулся Май-Кхао.
Пляж на краю света, самый широкий и белый на Пхукете.
Пляж на краю света, самый широкий и белый на Пхукете. Берег здесь крутой: застройщикам не позволяют разровнять спуск к воде, как на южных туристических пляжах острова. Май-Кхао – часть национального парка. Здесь откладывают яйца морские черепахи. Несмотря на толпы иностранцев, наводнивших страну, тайцы умеют беречь то, что для них дорого.
Впереди стоял отель. Я разглядел ряд шезлонгов, на которых уже устроились первые загорающие, а дальше, за полосой травы – маленькое кафе под открытым небом. Несколько бездомных собак слонялись между столиками, подбирая упавшие куски и стараясь не попадаться на глаза официантам. Мистера среди них не было.
– Эх, Мистер, Мистер, глупый ты пес! – вслух сказал я. – Похоже, мы тебя больше не увидим.
На пляже начинался очередной рабочий день. Мужчина водил под уздцы маленькую лошадку, призывая отдыхающих прокатиться. Старушка, которую я встретил на севере Най-Янга, бродила между распростертыми на шезлонгах белыми телами и робко предлагала массаж ног. Должно быть, она добралась сюда по дороге – на мотоцикле или скутере. Надо будет спросить у нее, где достать хорошие запчасти для «Роял Энфилда». Может, заодно получу сеанс массажа. Старая тайка с улыбкой помахала мне и опустилась на колени перед женщиной в широкополой шляпе. В море плавало несколько длиннохвостых лодок; их дизельные двигатели негромко тарахтели в тишине раннего утра. Интересно, хороший ли здесь клев?..
Поравнявшись с отелем, я спустился к воде. Мне говорили, что у берегов Май-Кхао сильное течение – еще одна причина, почему пляж не осваивали, – но море было теплым и спокойным, и я чувствовал только, как слегка проседает под ногами чистейший белый песок.
Кроме меня, на мелководье было еще несколько человек. Они плавали, ныряли с маской и трубкой, плескались у берега или просто стояли и наслаждались мягким, золотистым сиянием раннего утра.
Над водой разносились голоса. Ухо улавливало звуки разноязычной речи – немецкой, шведской, английской. Внезапно я замер, почувствовав движение воды – слабое, но отчетливое и непрерывное.
Я глянул в сторону отеля.
На траве между пляжем и столиками блестели покрытые крупной рябью лужи. Странно. Я уставился на них, не понимая, на что смотрю, и тут почувствовал, как волна уходит обратно в море.
А потом вода стала отступать все дальше, будто Господь Бог выдернул из ванны затычку.
На внезапно оголившемся песке прыгала и разевала рот рыба, корчась в предсмертных судорогах. За ней, смеясь, погнался маленький мальчик.
Со стороны пляжа послышался смех. Я поднял голову: лошадка, которую водил под уздцы таец, во весь опор скакала прочь от берега, унося на спине какого-то незадачливого туриста. Турист не мог сладить с животным, но не хотел ударить в грязь лицом и что-то кричал со смесью напускного веселья и откровенного страха. Хозяин лошади, сконфуженно улыбаясь, бежал за ними.
– Я знаю, что это такое, – сказал рядом со мной детский голос.
Я обернулся и увидел девочку примерно одного с Кивой возраста. Это была старшая сестра мальчика, который гонялся за умирающей рыбой. Она глянула на меня и быстро подошла к брату.
– Мы проходили с мисс Дэйвис. В школе. В прошлом году. У нас десять минут.
– Что? – растерянно переспросил я.
Девочка схватила брата за руку и побежала к столикам, зовя маму. Залаяла собака. Я поднял голову, но это был не он. Не Мистер. В ветвях казуарин пронзительно закричали птицы. Они поднялись в воздух одной большой черной тучей, и я почувствовал, как волшебное очарование этого дня рассеивается. Мне становилось страшно. А вода по-прежнему отступала.
Длиннохвостая лодка, которая еще недавно плыла по мелководью, теперь стояла на суше, и молодой рыбак растерянно глядел на окружающий ее мокрый песок.
– Смотрите, – сказал кто-то.