Мы приблизились к отвесной каменной стене, которая окружала лагуну, и неожиданно перед нами открылся вход в полуподводную пещеру. Кто-то из спасателей посветил вверх фонарем, и мы увидели, что свод пещеры облеплен летучими мышами. Их были тысячи – так много, что, казалось, весь потолок сделан из летучих мышей.
– Крыланы, – произнес Рори. – Здорово!
Один из спасателей приложил палец к губам. Рори кивнул и улыбнулся.
– Понимаю, – прошептал он. – Рот лучше не открывать, чтобы не прилетела какашка.
Я тихо выругался и всю остальную дорогу держал рот на замке.
Глубоко осевший под грузом пассажира каяк медленно продвигался вперед. Над головой у нас возились летучие мыши, издавая сухой, безжизненный шорох, похожий на шуршание палой листвы.
Впереди возник полукруг света, и внезапно мы очутились снаружи. На мгновение мы зажмурились, ослепленные после темноты пещеры. Спасатели собрались у кормы каяка и накренили его вперед, подбадривая афалину криками. Я едва успел оттащить сына в сторону, прежде чем она с плеском соскользнула в море. Афалина вспыхнула на солнце серебром, словно подводная молния, и исчезла.
Выпрямившись в воде и перебирая ногами, Рори смотрел на пустынную гладь океана. Спасатели тем временем завели каяк обратно в пещеру. Их веселый смех отдавался от каменного свода, пока не стих в отдалении.
Рори пристально вглядывался в даль, но смотреть, разумеется, было уже не на что.
– Папа, давай вернемся сюда завтра, – предложил он.
– Завтра мне надо работать. Прости.
Тем же вечером мы с Ником сидели на пляже Най-Янг. У самой воды дети играли с собакой, а мы любовались закатом, который расписывал небо огненными красками.
У нас за спиной Тесс объясняла молодой сотруднице какой-то гуманитарной организации, что за воду платить не нужно.
Палатка Тесс работала уже целую неделю. Я укрепил и расширил навес, так что под ним стало просторнее и прохладнее. На берегу я нашел стол для пинг-понга, и теперь он служил чем-то вроде барной стойки.
Я посмотрел на Тесс. Она улыбнулась и показала мне два больших пальца, прежде чем содрать целлофан с очередной упаковки. Хотя воды оставалось еще довольно много, спрос почти сошел на нет. Жизнь вернулась в нормальное русло уже через несколько дней. С водой, едой и электричеством перебоев больше не возникало. Теперь пора было отстраиваться.
К нам подошли Рори с Кивой. Между ними, повизгивая, подпрыгивал Мистер.
– А что случилось с вашей девушкой? – спросила Кива. – Мы видели ее по телевизору – очень красивая.
– Она уехала домой, – с улыбкой ответил Ник.
– Не хотите помочь мне искать индийских афалин? – спросил Рори. – Папа не может – ему нужно работать.
– Я завтра возвращаюсь домой. Мне тоже нужно работать.
– Вам нравится наша барная стойка? – спросила Кива.
– Отличная стойка, – улыбнулся Ник.
– И очень длинная, – добавила Кива. – Вообще-то это стол для пинг-понга, который папа нашел для мамы.
Ник рассмеялся:
– Длинному бару – длинная стойка!
Длинный бар, подумал я и улыбнулся.
Хорошее название. Тесс понравится.
Рори с Кивой не спеша направились к палатке, чтобы помочь матери. Ник погрузил пальцы босых ног в мягкий золотисто-белый песок Най-Янга и вздохнул. Расставаться с пляжем было нелегко.
– Итак, ты напишешь о дельфине статью? – спросил я.
Он кивнул.
– У журналистов есть поговорка: «Чем больше крови, тем выше рейтинг». Другими словами, больше всего на свете человек любит послушать про чужое несчастье. Но это неправда.
Но это неправда.
Он поднял на меня глаза.
– Больше всего люди любят истории, которые вселяют надежду. История дельфина как раз из таких.
Почти стемнело. Только у самого горизонта небо было покрыто тускнеющими красно-золотыми мазками.
– Чемодан уже собрал? – спросил я.
Ник кивнул. Он улетал следующим утром.
– В этом месте можно собрать тысячи разных историй, но прошло слишком много времени, и чудесных случаев спасения больше не будет… С тобой все в порядке?
Я думал о норвежском мальчике по имени Уле. Нашелся ли он? Этого я никогда не узнаю.
– Все хорошо. Значит, редактор хочет, чтобы ты вернулся?
Ник кивнул. Последние лучи солнца погасли, и ночь наступила так внезапно, словно Бог выключил свет.
– Сейчас бы пива… – проговорил Ник и повернулся ко мне, хотя и знал, что у нас только вода. – Что скажешь, Том?
Я взглянул на холм: в доме у Ботенов свет не горел. Скорее всего, они уже легли.
– Мне завтра рано вставать, – ответил я, – но если хочешь, могу отвезти тебя куда-нибудь на мотоцикле.
Ник ненадолго задумался.
– Давай тогда на Бангла-роуд. Слышал о таком месте?
Я отвез его на пляж Патонг.
Не успел он слезть с мотоцикла, как из бара выскочила девушка и кинулась к нему.
– Привет, красавчик! Привет, мой секси-секси мэн! Я делать тебя счастливый! Я о тебе заботиться! Я делать тебя очень-очень счастливый!
Одной рукой девушка обняла Ника за талию, другой взяла под локоть и таким манером сняла его с мотоцикла.
Он со смехом пожал девушке руку и сказал, что очень рад с ней познакомиться. В награду она одарила моего друга широкой белозубой улыбкой и в упоении стиснула его в объятиях, словно поверить не могла своему счастью. Потом она стыдливо одернула коротенькую кожаную юбку, точно боялась, как бы он не подумал о ней чего-нибудь плохого. Я видел, что Ник слегка ошалел, хотя и пытается это скрыть.
– Она ведет себя так, будто всю жизнь меня ждала! – сказал он, и его красивое лицо расплылось в довольной улыбке.
– Да, – кивнул я, – только ты особо не обольщайся – она и с Кинг-Конгом вела бы себя точно так же. Кстати, вот он – выходит из бара.
Мы пожали друг другу руки и попрощались. Я сомневался, что когда-нибудь снова его увижу.
Однако на следующее утро Ник Казан проснулся очень поздно, и самолет «Тайских авиалиний» улетел в Лондон без него.
Чуть свет мы с господином Ботеном взяли сумки с инструментом и пошли на пляж.
Там уже кипела работа. По всему берегу – от того места, где когда-то стояли рыбные ресторанчики, до противоположного конца Най-Янга, на котором раньше ничего не было, – люди стягивали брезент со сложенных штабелями строительных материалов.
Над пляжем разносился звук, похожий на хлопанье парусов на ветру, и от него на сердце становилось легко и радостно, потому что это был звук работы – звук надежды и возрождения.
Он сулил новое начало – для острова, для пляжа и для меня.
– Позавтракаем потом? – спросил господин Ботен хриплым со сна голосом.
– Хорошо, – ответил я. – Я не голоден.
– Тогда начнем.
И, нарушая молчание только по делу, мы принялись за работу.
Раньше «Почти всемирно известный гриль-бар» состоял из нескольких столиков и стульев, расставленных на берегу между дорогой и морем. Теперь мы решили немного его расширить и построить пару помостов с крышей, которая будет защищать посетителей от солнца и дождя.
Раньше ресторан освещали только свечи на столах, редкие фонари на деревьях и елочная гирлянда, обвитая вокруг входной арки.