Я поблагодарил его и снова повернулся к стоящим на пьедестале молодоженам.
Они поцеловались.
Ник и Кай стали мужем и женой и поцеловались. Вернее, Ник неловко поцеловал Кай – не то в рот, не то в щеку, – а она робко протянула губы в ответ, но почти не дотронулась до его лица.
А потом она обнюхала его.
Кай приблизила лицо к лицу мужа и вдохнула – быстро, глубоко и беззвучно. Мне не нужно было объяснений, чтобы понять этот жест немого обожания, но господин Ботен все равно пояснил:
– Хом кем. Это называется хом кем.
Он снова улыбался. Мы все улыбались: Тесс, Кива и Рори. Господин и госпожа Ботен. Чатри. Дядя и двоюродный брат невесты с острова Сирай. Гости, пришедшие из соседних ресторанов – хозяева, повара, официанты и даже несколько ранних посетителей. Друзья и родственники жениха из Ливерпуля и Лондона.
Ник поцеловал Кай, а Кай обнюхала Ника – гордо и без стеснения, словно невеста вернувшегося с войны солдата, – и все мы увидели это и улыбнулись.
– Пахучий поцелуй, – сказал господин Ботен. – Как у животных. Один зверь обнюхивает другого.
Он посмотрел на Рори и легко дотронулся до его спины:
– Люди – тоже животные, верно?
– Верно, – ответил мой сын, словно никогда в этом не сомневался.
Рори, как и большинство мужчин и мальчиков, надел на свадьбу застегнутую до самого горла шелковую рубашку с высоким воротником и маленькими отворотами. Портной-индиец с Най-Янга сшил их для нас целую партию. Его ателье называлось «Питер сьют интернэшнл», и работал в нем сам господин Питер. «Индивидуальный пошив эксклюзивной мужской и женской одежды», – гласила надпись на визитной карточке. Damen und Herren Masschneider. Все рубашки выглядели так же, как белая рубашка жениха, но цвет ткани каждый выбрал сам: я – зеленый, Рори – золотистый, господин Ботен – красный. Не знаю, насколько это отвечало тайским традициям, но мы сделали именно так. Мы получили только одно предостережение. «В черном на тайскую свадьбу приходить нельзя, – сказал господин Питер из «Питер сьют интернэшнл», озорно блестя темными глазами. – Черный приносит несчастье».
Настала моя очередь полить водой сложенные ладони жениха и невесты. Руки моего друга выглядели огромными рядом с руками Кай, и я не мог понять, действительно ли у него настолько большие ручищи, просто раньше я не обращал внимания, или это у нее такие миниатюрные ручки. И еще он был бледнокожим, а она – смуглой; он – высоким, а она – маленькой. Все в них было совершенно разным, и только улыбки светились одинаковым счастьем.
Все произошло с головокружительной быстротой. За те две недели, что мы готовились к свадьбе, я не раз сомневался, разумно ли они поступают. Но не сегодня.
Сегодня я был просто счастлив за Ника и Кай. Во мне не осталось ни цинизма, ни сомнения. Каждый из них казался недостающей половинкой другого. Они подходили друг к другу, как две детали одного целого.
Тесс посмотрела на меня и улыбнулась, а когда я отошел от пьедестала, крепко стиснула мою руку. Я понял, что и она это чувствует.
За этот день я не раз замечал среди гостей вспышки сомнения – ничего особенного, просто произнесенное вполголоса слово, тихое покачивание головой, долгий неодобрительный взгляд в сторону улыбающегося англичанина и его тайской невесты. Однако все страхи будто отступили вместе с жарой.
Толпа гостей была довольно разношерстная: несколько лондонских друзей Ника, большинство – парами, кое-кто – с маленькими детьми на руках. Его разведенные родители из Ливерпуля, оба с новыми супругами. Всех их слегка мутило от жары и смены часовых поясов. Потом – мы: жители Най-Янга, наша семья, Ботены и, конечно, Чатри.
Потом – мы: жители Най-Янга, наша семья, Ботены и, конечно, Чатри. Мальчик повсюду гордо таскал с собой фотоаппарат Ника и заведовал съемкой, стараясь запечатлеть каждый момент долгой церемонии. И наконец, двое чао-лей с острова Сирай – дядя и двоюродный брат невесты. Оба смущенно держались в стороне от остальных, словно не могли понять, что все это значит. Если не считать девяти буддийских монахов, которые присоединились к нам на пляже, фантастические и экзотичные в своих ярких шафрановых одеждах, чао-лей единственные из мужчин не надели на свадьбу традиционные шелковые рубашки. Они пришли в безрукавках и мешковатых штанах – обычной одежде местных рыбаков.
Когда на ведущей вдоль пляжа дороге остановилась полицейская машина, дядя и двоюродный брат Кай опустили головы и стали переговариваться между собой, настороженно поглядывая на нее краем глаза. Потом с пассажирского места вылез сержант Сомтер. Он облокотился на открытую дверцу автомобиля и принялся наблюдать за церемонией сквозь темные стекла очков.
– Лучше поговори с ним, – сказала Тесс. – Не знаю, все ли формальности улажены.
Я кивнул. На пляже Най-Янг всегда существовала размытая граница между тем, что нам разрешалось, и тем, что мы делали без разрешения. Пока Ник и Кай позировали перед фотоаппаратом, я подошел к полицейской машине.
– Эти чао-лей… – сказал сержант Сомтер, не глядя на меня. – Далековато они заехали от дома.
Он имел в виду дядю и двоюродного брата, а не Кай с Чатри. По крайней мере так я подумал.
– Это родственники, – ответил я.
– Родственники? – переспросил Сомтер, и его губы подернулись улыбкой.
– Со стороны невесты, – пояснил я. – Рыбаки с юга. Не понимаю, почему все их так не любят.
Таец глубоко втянул носом воздух.
– Когда-то наши острова покрывали заросли бамбука, – произнес он и огляделся по сторонам, словно хорошо помнил эти заросли. – Чао-лей их вырубили. Весь бамбук на наших островах уничтожили чао-лей.
Я уже слышал эту историю. Морских цыган считали второсортными жителями Таиланда в том числе и поэтому.
– Чтобы строить дома, – возразил я. – Чао-лей рубили бамбук, чтобы строить дома.
Сержант Сомтер, похоже, уже слышал этот ответ. Он небрежно кивнул головой.
– Кстати, о домах, – сказал он, повернув ко мне темные стекла очков. – Разве я не велел вам ехать домой?
Какое-то время мы молча смотрели друг на друга.
– Я и так дома, – тихо ответил я наконец, и Сомтер рассмеялся.
Он снял очки и посмотрел на меня – по-настоящему посмотрел.
– Нет, вы не дома, а возвращаться домой слишком поздно.
– За что вы меня так не любите? – спросил я.
– Вы не воспринимаете меня всерьез.
– Неправда – воспринимаю.
Сомтер поднял руку и покачал головой: он мне не верил.
– В Таиланде европейцы не вспоминают про закон, пока не начинают плакать и звать на помощь маму, или посла, или адвоката.
– Хм… – протянул я.
Он мрачно улыбнулся:
– Думаю, когда-нибудь вы все-таки начнете воспринимать меня всерьез.
Я предпочел промолчать. Сержант Сомтер сел на пассажирское место и кивнул шоферу. Когда машина отъехала, я вернулся к гостям.
– Все в порядке? – спросила Тесс.
В ответ я обнял ее и поцеловал в щеку. Ничто не могло испортить сегодняшний день.
Церемония подходила к концу. День угасал. Солнце опускалось в остекленелое море. Время было подгадано идеально. На столах «Почти всемирно известного гриль-бара» горели, мерцая, свечи.