– Рядом с водопадом Тон-Сай.
– Мне неинтересно, – ответил мальчик.
Джесси посмотрел на Тесс.
– Давай все-таки сходим посмотрим, – предложила она, с улыбкой поглядела на сына и взяла его за руку.
И мы пошли.
От водопада осталась только тоненькая струйка.
Мы шли вдоль нее, поднимаясь в гору по мокрым скользким камням, пока не начался настоящий тропический лес. Внезапно мы очутились в зеленом мире, где со всех сторон возвышались деревья, а дневной свет померк, скрытый плотным пологом листвы. Джесси шагал впереди. Время от времени ему приходилось останавливаться, чтобы отыскать тропу, которая то исчезала в густом подлеске, то снова появлялась.
Потом мы начали спускаться. Идти стало легче, но опаснее, потому что с одной стороны склон резко обрывался вниз. Тропа привела нас к маленькому деревянному мостику, и Джесси остановился, чтобы осмотреться. Казалось, он ищет чего-то и не находит, прислушивается и не слышит.
А потом мы все различили то, чего он ждал.
Зов гиббона. Где-то высоко в кронах деревьев. Я слышал их пение много раз, но странная ухающая музыка никогда еще не звучала настолько гипнотически. Так пел гиббон в дикой природе, и от этого звука у меня побежали по коже мурашки.
Потом раздался ответный зов, гораздо дальше, словно свисток паровоза в ночи, а потом еще и еще, выше по склону и справа от тропы. Джесси сорвался с места и быстро зашагал вперед, и мы заспешили за ним, снова карабкаясь в гору, перелезая через упавшие деревья, иногда наклоняясь, чтобы не удариться о нависающие над тропой ветки, иногда опираясь на них рукой. Тишину леса нарушали только наши голоса – «Осторожнее», «Не поскользнись», «Не наткнись на ветку» – и потусторонняя симфония в кронах деревьев.
Джесси посмотрел на нас и улыбнулся, потом протянул Рори раскрытую ладонь. Мальчик замер в нерешительности, наконец шагнул вперед и взял его за руку. Джесси улыбнулся еще шире и кивнул на небольшую прогалину среди деревьев.
Там сидела темно-коричневая самка гиббона с белой опушкой вокруг морды. Она обернулась, прислушиваясь к какому-то звуку в листве деревьев, и мы увидели у нее на руках детеныша. Это был уже не крохотный безволосый зародыш, которого мы видели у водопада Бангпэ. Он оброс мехом, таким же темно-коричневым, как у матери, а розовое старческое личико стало гораздо смуглее. Из-за короткой шерсти руки малыша казались невозможно длинными и тощими.
Вблизи послышалось дрожащее уханье, и на прогалине появился Трэвис. Он неспешно направился к матери с малышом, затем встал и спокойно оглянулся.
– Они просыпаются с первыми лучами солнца, – шепотом сказал Джесси. – Самка ведет семью к фруктовым деревьям. После еды они слушают пение других гиббонов и отвечают им. Потом прихорашиваются и немного отдыхают. Они обожают играть под дождем – это их любимое занятие. Рядом живут другие семьи, и Трэвис пугает взглядом самцов, которые слишком близко подходят к границам его территории. Самцы гоняются друг за другом, а самки с детенышами держатся в стороне. Вечером они снова кормятся, совершают прогулку по деревьям и отправляются на боковую. Малыш ложится вместе с матерью. Трэвис спит поблизости один.
– Да, – подтвердил Рори. – Все так и есть.
Мы наблюдали за ними, пока не стемнело.
Прежде чем они нас покинули, Трэвис – хотя, конечно, он больше не носил этого имени, – осторожно глянул в нашу сторону и быстро отвернулся, словно встретил друзей из далекого прошлого и не мог вспомнить, где видел их раньше.
Господин Ботен надсадно кашлял, хотя сигарета у него в руке была незажжена. Его морщинистое лицо с китайскими чертами болезненно скривилось.
– Я стар, – сказал он и кивнул сначала на меня, потом на Тесс.
– Я стар, и однажды меня не станет.
– Думаю, вас еще рано отправлять на свалку, – со смехом ответил я.
Я обвел взглядом ресторан. В «Почти всемирно известном гриль-баре» яблоку негде было упасть. Новые заведения на другом конце дороги процветали, но, как ни странно, у нас посетителей тоже прибавилось. Пляж Най-Янг превратился в место отдыха для иностранных туристов.
– Все столики заняты, – заметила Кива.
– Пойдемте со мной, – ответила госпожа Ботен.
Тесс и дети пошли вслед за ней на кухню, но меня господин Ботен удержал.
– Это правда, – сказал он, встретившись со мной взглядом. – Когда-нибудь меня не станет.
Я больше не смеялся.
– Вы в отличной форме, – возразил я.
Впервые за много лет я испытывал к кому-то сыновние чувства, и мне не хотелось вспоминать, что в конце концов родители оставляют тебя одного.
– Я начал уставать, – продолжил старый таец. – От всего. От рыбалки. От ресторана. Вы же видите, как медленно я забираюсь в лодку. Что это за рыбак, который не может забраться в собственную лодку?
– Господин Ботен, мы все становимся старше.
Он кивнул и улыбнулся:
– Ваши дети так выросли! Когда вы приехали, они казались совсем малышами.
– Время бежит быстро, и сильнее всего это заметно по детям.
Я подумал о нашем третьем ребенке, о безымянном младенце, который рос у Тесс внутри, а потом о будущем, о том, как медленно дети растут и как быстро вырастают, и понял, что хочу одного – прожить достаточно долго, чтобы увидеть этого нерожденного, неведомого ребенка взрослым.
– Мы с женой хотим, чтобы все перешло к вам, – снова заговорил господин Ботен. – У нас есть только ресторан и лодка, и когда я не смогу больше работать, и то и другое достанется вашей семье. Что до дома… Дом мы оставим себе, и после нашей смерти его унаследует мой сын, но ресторан с лодкой будут ваши.
– Господин Ботен… – начал я и внезапно увидел в его морщинистом, хмуром лице такую доброту и красоту, что с минуту не мог говорить. – Я не знаю, что сказать…
– Мы сделаем все по закону. Оформим на бумаге. Никаких трудностей не будет.
– Это большая честь для меня, – сказал я.
– Вы многое умеете, – ответил господин Ботен, и в его глазах блеснул веселый огонек. – Не можете только ударить молотком по гвоздю, не попав сначала по руке.
– Я еще ни от кого не видел столько добра, – произнес я, и от правдивости этих слов у меня перехватило дыхание. – Спасибо…
Господин Ботен улыбнулся, и при виде его улыбки у меня защемило сердце. Я хотел подождать, не говорить ему сразу, но какой смысл тянуть?
– Мы решили вернуться, – торопливо начал объяснять я. – Вернуться в Англию. Тесс ждет ребенка. Кива и Рори должны ходить в настоящую школу. И еще…
И еще была тысяча мелких причин, но ни одна не казалась достаточно веской, чтобы отвергнуть его предложение. В свете разноцветных лампочек я увидел, как господин Ботен нахмурился.
– Важная птица! – буркнул он. – Совсем как мой сын. Простой труд ниже нашего достоинства!
– Дело не в этом, – сказал я. – Вы же знаете, что дело не в этом. Спасибо вам…
– Важная птица!
Я отвергал великий дар. Господин Ботен предлагал мне все, что у него было. Сердце у меня обливалось кровью, но по-другому поступить я не мог. Я чувствовал: лучшая моя часть навсегда останется с ним – в длиннохвостой лодке посреди моря, в маленьком доме на вершине холма, в ресторане на берегу, – и я до самой смерти буду помнить его лицо и его доброту.