Это была, кажется, фраза из какого-то старого французского романа - она была бы уместней, возвышайся где-нибудь слева залитая луной Нотр-Дам, но ничего лучше не пришло в голову.
«Проще надо», - подумал Саша и спросил:
- А что это у вас на хвосте такое мокрое?
- Да это я какому-то Саше мозги вышиб, - ответил Николай.
Они опять пошли по медленно сходящейся к центру круга спирали, оставаясь друг напротив друга.
- На помойках, наверно, и не такое бывает, - сказал Саша, - а вас там не раздражают запахи?
- Меня твой запах раздражает.
- Потерпите, - сказал Саша, - осталось совсем чуть-чуть.
Он начинал входить во вкус разговора. Николай остановился. Саша тоже остановился и прищурился - свет фонаря неприятно резал глаза.
- Твое чучело, - сказал Николай, - будет стоять в местной средней школе, и под ним будут принимать в пионеры. А рядом будет глобус.
- Ладно, давайте напоследок на «ты», - сказал Саша. - Ты любишь Есенина, Коля?
Николай ответил неприличной переделкой фамилии покойного поэта.
- Зря ты так. Я из него замечательную цитату вспомнил, - продолжал Саша, - такую: «Ты скулишь, как сука при луне». Не правда ли, скупыми и емкими…
Николай Петрович прыгнул.
Саша совершенно не представлял себе, что такое драка двух волков-оборотней. Однако каким-то образом все становилось ясно по мере развития событий. Когда он и его противник ходили по кругу и переругивались, он понял, что это делается, во-первых, по традиции - чтобы развлечь стаю, во вторых - чтобы как следует присмотреться друг к другу и выбрать подходящий момент для начала драки. Саша допустил оплошность - он слишком увлекся перепалкой, и противник прыгнул на него из скрадывающей движения полутьмы, когда Сашу слепил свет фонаря.
Но как только это произошло, как только передние лапы и оскаленная пасть Николая высоко поднялись над землей, что-то изменилось: продолжение прыжка Саша видел уже замедленно, и за то время, пока задние лапы Николая еще касались земли, он успел обдумать несколько вариантов своих действий, причем думалось тоже как-то необычно - спокойно и ясно. Саша прыгнул в сторону - сначала он дал своему телу команду, а потом просто наблюдал, как оно ее выполняет: тело медленно пришло в движение, постепенно оторвалось от земли и взлетело в плотный темный воздух, пропуская мимо падающую сверху тяжелую серую тушу.
Саша понял свое преимущество - он был легче и намного подвижней. Зато противник был опытней и сильней и наверняка знал какие-нибудь тайные приемы. Саша боялся именно этого.
Приземлясь, Саша увидел, что Николай стоит боком, присев, и поворачивает к нему морду. Саше показалось, что бок Николая открыт, и он прыгнул на него, целясь раскрытой пастью в пятно более светлой шерсти - откуда-то он уже знал, что так выглядит уязвимое место. Николай тоже прыгнул, но как-то странно - как стоял, боком, и закрутив свое тело. Саша не понимал, что происходит: вся задняя часть Николая была открыта, и он словно сам подставлял свою плоть под клыки, медленно поворачиваясь в воздухе. Когда он понял, было уже поздно: жесткий, как стальная плетка, хвост хлестнул его по глазам и носу, ослепив и, главное, лишив обоняния. Боль была невыносимой - но Саша знал, что никаких серьезных ранений не получил. Опасность заключалась в том, что секундного Сашиного ослепления могло хватить Николаю для нового - последнего - прыжка.
Падая на вытянутые лапы и уже считая себя пропавшим, Саша вдруг понял, что сейчас перед ним должен находиться бок или шея врага, и вместо того, чтобы отпрыгнуть в сторону, как подсказывали боль и инстинкт, он рванулся вперед, еще ничего не видя и чувствуя такой же страх, как во время своего первого волчьего прыжка - с поляны в тьму между деревьями. Некоторое время он парил в пустоте, а потом его онемевший нос врезался во что-то теплое и податливое, тогда Саша с силой сомкнул челюсти.
В следующую секунду они уже стояли друг напротив друга, как в самом начале драки. Время опять разогналось до своей обычной скорости. Саша помотал мордой, чтобы прийти в себя после ужасного удара хвостом. Он ждал нового прыжка своего врага, но вдруг заметил, что передние лапы у того дрожат и язык вывешивается из пасти. Так прошло несколько мгновений, а потом Николай повалился набок, и возле его горла стало расплываться темное пятно. Саша сделал было шаг вперед, но поймал взгляд вожака и остановился.
Он поглядел на умирающего перед ним волка-оборотня. Тот несколько раз дернулся, затих, и его глаза закрылись. А потом по его телу пошла дрожь, но не такая, как раньше, - Саша ясно чувствовал, что дрожит уже мертвое тело, и это было непонятно и жутко. Потом контур лежащей фигуры стал размываться, пятно возле горла исчезло, и на покрытой следами от лап земле возник толстый человек в трусах и майке - он громко храпел, лежа на животе. Вдруг его храп прервался, он повернулся на бок и сделал такое движение рукой, будто поправлял подушку. Но его рука схватила пустоту, и, видимо, от этой неожиданности он проснулся. Открыв глаза, он поглядел вокруг и опять закрыл их. Через секунду он открыл их снова и немедленно завопил на такой пронзительной ноте, что по ней, как подумал Саша, вполне можно было бы настраивать самую душераздирающую из всех милицейских сирен. С этим воплем он вскочил на ноги, нелепым движением перепрыгнул через ближайшего волка из круга и помчался вдаль по темной улице, издавая все тот же не меняющийся звук. Наконец он исчез за поворотом, и там же его стон стих, сменившись каким-то осмысленными выкриками - слов, однако, нельзя было разобрать.
Стая дико хохотала. Саша поглядел на свою тень и вместо вытянутого силуэта морды увидел полукруг затылка с торчащим клоком волос и два выступа ушей - своих, человеческих. Подняв глаза, он заметил, что вожак смотрит прямо на него.
- Ты понял, в чем дело? - спросил он.
- Мне кажется, да, - ответил Саша. - Он будет что-нибудь помнить?
- Нет. Остаток жизни он будет считать, что ему приснился кошмар, - ответил вожак и повернулся к остальным.
- Уходим, - сказал он.
Обратная дорога не запомнилась Саше. Возвращались каким-то другим путем, напрямик через лес, - так было короче, но времени это заняло столько же, потому что бежать приходилось медленнее, чем по шоссе.
На поляне догорали последние угли костра. Женщина в бусах дремала за стеклом машины - когда появились волки, она приоткрыла глаза, помахала рукой и улыбнулась. Из машины, правда, она не вылезла.
Саша чувствовал печаль. Ему было немного жаль старого волка, которого он загрыз в люди, и, вспоминая перебранку, а особенно - то изменение, которое произошло с Николаем за минуту до драки, он испытывал к нему почти симпатию. Поэтому он старался не думать о случившемся - и через некоторое время действительно забыл о нем. Морда еще ныла от удара. Он лег на траву.
Некоторое время он лежал с закрытыми глазами. Потом он ощутил сгустившуюся тишину и поднял морду - со всех сторон на него молча глядели волки.
Казалось, они чего-то ждут. «Сказать?» - подумал Саша. И решился.
Поднявшись на лапы, он пошел по кругу - так же, как в Конькове, только теперь напротив не было противника. Единственным, что там иногда появлялось, была его тень - человеческая тень, как и у всех остальных в стае.
- Я хочу признаться в одной вещи, - тихо провыл он. - Я обманул вас.
Стая молчала.
- Я не слышал никакого зова. Я даже не знаю, что это такое. Я оказался здесь совершенно случайно.
Он закрыл глаза и стал ждать ответа. Еще секунду стояла тишина, а потом до него долетел взрыв хриплого лающего хохота и воя. Саша открыл глаза.
- Что такое? - спросил он с недоумением.
Новая вспышка хохота. Наконец вокруг успокоились и заговорил вожак.
- Послушай, - сказал он, - вспомни-ка, как ты здесь оказался.