– И предупредила Дену: – Приготовься к атаке.
Тут Ленора добралась до них и бросилась к Дене:
– Ага, вот ты где, иди-ка, иди-ка, я тебя обниму как следует!
Дена встала навстречу и сморщилась от боли, когда могучие руки Леноры с хрустом стиснули ее, а жемчуга впечатались ей в грудь.
– Когда Сьюки позвонила и сообщила, что ты здесь, я не поверила, но гляди-ка, вот она ты, лично-собственноручно.
– Как поживаете, миссис Кракенбери? – спросила Дена, как только смогла дышать после очередного объятия.
– Э-э, дружочек, чудесно! Просто чудесно! Ну дай же на тебя посмотреть, красавица, прямо как с картинки. Только поглядите на эту кожу. Сьюки, вот какая была бы у тебя кожа, если бы ты постоянно не лезла на солнце, я же тебе говорила!
Ленора упала в большое кресло, красиво откинула шарф и заорала:
– Тонси, милая, принеси-ка мне стакан чаю со льдом, ага, детка? Эта езда меня вымотала. Дена, ну скажи, вот отчудили Сьюки с Эрлом, да? Переехали в такую глушь. Мне приходится чуть не целую ночь ехать, чтобы увидеть внучек.
– Мама, мы живем в двадцати минутах от города.
Тонси принесла стакан чая со льдом.
– Спасибочки. Да вы могли с таким же успехом поселиться на Тобакко-роуд. Я не удивлюсь, если мои внучки повыскочат замуж за фермеров. Где они, кстати?
– Наверху. Пришлось их запереть, чтобы не сводили Дену с ума.
Ленора сказала Дене:
– Правда, они милашки? Весной я заказала писать их портреты. – Тут она сделала трагическое лицо и шепнула: – Заметила их ушки?
– Нет, не заметила, – сказала Дена.
– Мама!
– Так вот, дружочек, у них уши Пулов! Я ее предупреждала, когда она выходила за Эрла, да разве она меня слушала. А ведь по ней сохли все мальчики штата.
Сьюки вздохнула:
– Никто по мне не сох, мама.
– Она небось тебе рассказала о своем брате Баке, который живет на другом конце света с арабами и верблюдами. Бедняжка Дарла. Ну ладно, довольно о нас. Ты сама-то как? Ангелок наш, несущий миру сенсации. Сьюки сказала, что перестанет со мной разговаривать, если проболтаюсь, а меня, литературно говоря, аж в пот бросает от усилий сдержаться и не закатить вечеринку, пока ты здесь.
– Мама.
Ленора подняла руку:
– Я ни слова никому не сказала, но меня просто убивает, что ты здесь, в Сельме, а о тебе никто не напишет. Только свистни – и я приволоку сюда мэра с ключами от города.
– Мама, ну перестань, ты же обещала.
Ленора посмотрела на нее невинными глазами:
– Ну обещала… Просто ей же нужно знать, как ее любят. Это так печально. Мы могли бы устроить встречу в аэропорту с Девушками Магнолиевой Свиты, и оркестром духовых инструментов, и всем прочим.
Сьюки повернулась к Дене и сказала:
– Вот видишь, я же говорила, но ты настояла.
Ленора спросила:
– Что ты ей наплела?
– Миссис Кракенбери, – сказала Дена, – это очень мило, правда, но я приехала специально отдохнуть от всего этого.
– Да я знаю, дружочек, знаю и ни за что в мире не нарушу твое инкогнито. Вам, знаменитостям, порой нужно отдыхать, но как же жаль, что мы не можем показать нашего южного гостеприимства, просто мы ужасно гордимся тобой, вот и все. Я когда еще говорила Сьюки – я тебя тогда впервые увидела – и говорю: эта девочка далеко пойдет. Это так чудесно, что девочкам в наши дни можно добиться таких высот. А мне папа не разрешал работать. Знаешь, какие в те времена были мужчины, считали нас всех слишком хрупкими.
– Мама, не представляю, чтобы про тебя можно было когда-то подумать – слишком хрупкая.
– Да правда! – Ленора захлопала ресницами. – И отец твой не позволял мне работать, и, честно говоря, я об этом сожалею. Будь у меня шанс вернуться в прошлое, кто знает, какой пост я могла бы занять.
– Единственный пост, который бы тебя устроил, был уже занят.
– Это какой же?
– Королева Англии.
Смех у Леноры был оглушительный.
– Ох, Дена, видишь, какие гадости она про меня распространяет. Надо тебе сказать, ничто так не ранит сердце, как неблагодарное дитя. А у меня их два.
– Да, мама, твоя несчастная жизнь – сплошной ад. Мы ужасно с тобой обращаемся.
Ленора наклонилась к Дене:
– Они обвиняют меня в том, что я их подавляла, можешь себе представить? Вот вам и благодарность за заботы. Надеюсь, твои дети не станут тебя обижать, когда вырастут.
– Мама, дело в том, что ты и правда подавляешь.
– Видишь, какая она, вобьет себе что-то в голову, а потом сама же верит.
Дена улыбнулась:
– О, это я знаю.
– Видишь, Сьюки, Дена знает, какая ты есть.
Сьюки, глядя на мать, красноречиво указала на часы.
– Что? – невинно спросила Ленора.
– Мама. Ты обещала.
Ленора вздохнула:
– Ну ладно. Дена, она заставила меня поклясться на Библии, что я приду не больше чем на десять минут. Можешь себе представить, выставить собственную мать за дверь в снежную степь с воющими волками.
– Мама, на дворе сто три градуса. [23]
– Ну, ты поняла, что я имела в виду. Ухожу! Но, дорогая моя, возвращайся как-нибудь отдохнувшей и позволь нам проявить наши бурные чувства. У меня руки чешутся развернуть тебе под ноги красную ковровую дорожку.
Они проводили ее до двери.
– В общем, девочки, если вам что-нибудь понадобится, звоните. Я отправлю к вам Морриса – он доставит все, что пожелаете.
Она снова смяла в объятиях Дену и клюнула в щеку Сьюки:
– Пока, злючка-колючка. Все равно я тебя люблю. – И поплыла к машине, где Моррис, водитель, держал для нее включенным кондиционер.
– Теперь понимаешь, почему у меня такая быстрая речь? – сказала Сьюки, закрывая дверь. – Чтобы успеть хоть слово вставить.
– По-моему, она прелесть.
– Да, прелесть, но весьма утомительная. Знаешь, сколько трудов ушло на то, чтобы заставить ее держать рот на замке? Она одержима желанием дать гостю почувствовать гостеприимство Сельмы. В прошлом году приезжала чиновница из «Дочерей Конфедерации» [24]Ричмонда, так она вынудила всю команду Девушек Магнолиевой Свиты проторчать на жаре похлеще нынешней три часа в ожидании самолета. Две из них упали в обморок, получив тепловой удар.
– Что за Девушки Магнолиевой [25]Свиты. Цветы какие-то?
Сьюки засмеялась:
– Нет, они не цветы, дурочка, это девушки, наряженные в платья девятнадцатого века, знаешь, в шляпках и с зонтиками. Такие милые.
– Они поют или что?
Сьюки посмотрела на Дену, словно та с луны свалилась.
– Нет, не поют, они проявляют радушие.
– Это как?
– Ну, знаешь, кланяются до земли, делают реверансы. Вот так, – Сьюки поклонилась. – Когда человек выходит из самолета, поезда или еще откуда, мы стоим в шеренге и кланяемся ему в знак гостеприимства.
Дену это впечатлило.
– Ты была Девушкой Магнолиевой Свиты?
Сьюки вышла во внутренний двор.
– Конечно, а Бак был маленьким Полковником Конфедерации.