– Там такая витрина, чтобы созерцать останки, – пояснила Норма. – Совершенно дурная затея Джеймса Хэтчера.
Тетя Элнер сказала:
– Вместо того чтобы заказывать гамбургер с картошкой, ты смотришь на покойного родича. Нет, спасибо, меня лучше просто кремируйте. Не желаю, чтобы кто-то пялился на меня без моего ведома. А вдруг Дарлин сотворит мне смешную прическу? Знаешь, в каком мы были ужасе, когда она решила подстричь миссис Александер челку. Устроит у меня на голове черт-те что, а я ничего не смогу с этим поделать. Пока я живая, можно прийти домой и быстренько все смыть, а мертвая я так и отправлюсь в вечность с позорной прической. Помнишь, что Дарлин сделала с той бедной дамой из Церкви Христа?
– О да, – сказала Норма, – это было ужасно.
– Она всегда носила волосы зачесанными назад, в такой тугой старомодный пучок на затылке, смахивающий на марципан, а макияжа вовсе никакого не признавала, так что можете представить, что подумали прихожане Церкви Христа, когда увидели ее лежащей с озорной челкой и голубыми тенями на веках.
Тетя Элнер добавила:
– Я вам вот что скажу, пока Дарлин рядом, люди боятся умирать. Вопрос – какой человек изъявит желание делать прически мертвецам?
Повисла пауза. Потом Норма сказала:
– Кто ее разберет. Наверное, это спокойная, тихая работа. Никаких тебе жалоб. Впрочем, и обычный парикмахер не поймет, доволен клиент или нет.
– Да, не поймет, – согласилась тетя Элнер, – в ее случае – к счастью. Все равно я не желаю испытывать судьбу. Меня, пожалуйста, кремируйте. Мы с Вербеной ездили в новый морг, говорили с Джеймсом. Он дал нам почитать брошюру.
– Когда?
– Да вот на днях, после того как я сходила на семьдесят пятую встречу выпускников в моей школе. Вижу – нас осталось только трое, тут я и сообразила, что пора подумать, что выбрать.
– Вербена тоже выбрала кремацию?
– Нет, она ездила присмотреться к гробам. Говорит, что пятьдесят лет подряд утром и вечером мазала лицо кольдкремом, чтобы хорошо выглядеть, и что ж, говорит, в результате меня сожгут и все превратится в прах, когда в это лицо вложено столько трудов. А я ей: «Лицо у тебя прекрасно смотрится, Вербена, но коли Дарлин приложит руку к твоим волосам, хорошо ты выглядеть не будешь».
– А она что на это?
– А ничего. Что ж до меня, то фигушки я стану выкладывать столько денег на гроб, которым воспользоваться-то придется всего один раз. Да я их лучше проиграю или отдам в Общество защиты животных.
– Дядя Уилл купил вам страховой полис, тетя Элнер. Он уже оплачен.
– Я знаю, но лучше бы мне деньгами выдали. Как думаете, мне их отдадут или я должна сначала умереть?
– Тетя Элнер, разговоры о смерти наводят на меня тоску, и я уверена, что Малышке не в радость сидеть здесь и слушать ваши рассуждения о том, как вас сожгут.
– Нет, Норма, в брошюре написано, что тебя не сжигают. Это как белый свет, такой яркий, будто на солнце глядишь. Ты видишь белый свет, а потом просто исчезаешь… Вот так: вспышка белого света – и нет тебя. – Она хрустнула пальцами. – Раз – и нету. Очень мило, не то что мрачный гроб. А тебе все равно будет и надгробный камень, и место на кладбище, куда ты сможешь приходить и украшать меня на Пасху, так что не беспокойся. А если подумаешь: где моя тетя Элнер? – посмотришь на солнце, а я там… Ну ладно, пойду, – закончила тетя Элнер, – не буду засиживаться. Я просто хотела зайти и ободрить тебя. – Она похлопала Дену по руке: – Завтра еще забегу. Может, захвачу тебе посмотреть эту брошюру про кремацию, интересно, что ты скажешь.
– Ну ладно, тетя Элнер, – сказала Норма, – дадим ей отдохнуть.
– Пока, милая. А если хочешь, я могу принести моего кота, Сонни.
– Тетя Элнер, не надо мне в дом кота, блох разводить.
Дена вяло улыбнулась:
– До свидания… Спасибо, что зашли.
Когда дверь закрылась, она подумала: бежать отсюда, срочно.
– Э-э, ну… это связано с Днем святого Валентина. Вроде как сюрприз.
– Ясно. Подождите секундочку. Я посмотрю, может, она выйдет.
Проходя мимо Нормы, которая выглянула из кухни, он сказал вполголоса:
– Ты не поверишь, что у нас на крыльце.
Джерри разложил розы на лестнице, спустился и стал ждать Дену. Он заметил, что из окна гостиной за ним подглядывает женщина, но не Дена.
Дена спала глубоким сном, когда постучал Мак:
– Малышка, там к тебе пришли.
Дена подскочила от неожиданности:
– Что?
– Там к тебе пришли.
Она села в постели:
– Кто?
– Он сказал, что это сюрприз. Он тебе кое-что привез.
– А-а. Можете мне это принести?
– Нет… вряд ли. Думаю, тебе лучше спуститься и взять самой.
Дена вылезла из постели и накинула халат. Внизу Маку пришлось оттащить Норму от окна:
– А ну-ка, кумушка, пойдем в кухню.
Она не желала уходить:
– Кто-то из нас должен остаться здесь. А что, если он сумасшедший? Он может быть опасен, Мак!
Мак рассмеялся:
– Он, конечно, сумасшедший, но не опасен.
– Откуда ты знаешь?
– Потому что бедняга дрожит как заяц.
Дена спустилась и подошла к двери. Сначала она никого не увидела, но, посмотрев вниз, обнаружила розы, выложенные в форме сердца, с запиской в середине. Выйдя на крыльцо, услышала музыку. И увидела Джерри, тот стоял на улице в дурацком костюме, с мандолиной, и пел что-то о любви.
Она стояла в халатике, трясясь от холода, из окон один за другим стали выглядывать соседи. Она не верила своим глазам и ушам.
Допев песню, он снял шляпу, поклонился и уехал, оставив ее стоять, не понимающую со сна, что Джерри О'Мэлли делает в Элмвуд-Спрингс, штат Миссури, в восемь часов утра. Или это галлюцинация? Она наклонилась, подобрала карточку и прочла:
НИКАКОГО ДАВЛЕНИЯ, ПРОСТО ЗНАЙТЕ, ЧТО Я ВАС ОБОЖАЮ! БУДЬТЕ СЧАСТЛИВЫ В ДЕНЬ СВЯТОГО ВАЛЕНТИНА.
С ЛЮБОВЬЮ, ДЖЕРРИ
Она собрала розы и вернулась в дом. Норма высунула голову из-за угла кухни:
– Малышка, твой друг не желает зайти? Милости просим.
– Нет, все в порядке. Он уехал. Вот цветы, нужны?
– Боже, красота какая! Поставлю их в вазу, пусть будут у тебя в комнате. Как мило с его стороны привезти тебе розы, правда? Он, похоже, очень хороший человек. – Норма, умирала от желания узнать, кто это был, но спрашивать не стала.
– Хороший, но я начинаю подозревать, что он сумасшедший или что-то в этом роде, – ответила Дена, поднимаясь по лестнице.