Норма шмыгнула обратно в кухню и сказала Маку, который пил кофе:
– Видишь! Что я тебе говорила! Малышка тоже считает его сумасшедшим. Никогда ты мне не веришь. – Она поглядела на цветы и потянулась за вазой. – Но розы красивые, что бы ты ни говорил.
– Я ни слова не сказал, Норма.
Джерри еще потряхивало, когда милях в двадцати от Элмвуд-Спрингс он проехал мимо автомобиля дорожной полиции, превысив скорость на десять миль в час. Полицейский допил кофе, сунул в рот последний кусок пончика, включил сирену и рванул следом за нарушителем. Джерри услышал сирену, глянул в зеркальце заднего вида, и сердце у него ухнуло в пятки. Других машин вокруг не было. Мелькнула мысль, не дать ли деру, но он был законопослушным гражданином и, вздохнув со стоном, съехал на обочину.
Полицейский, человек весьма крупный, вылез, откашлялся и медленно подошел к машине.
– Доброе утро, – приветливо сказал он.
Заглянув внутрь, он подумал: господи помилуй, что это я остановил на автомагистрали номер 34?
Джерри сделал над собой усилие и сказал как ни в чем не бывало:
– Доброе утро. В чем дело, офицер?
– Будьте добры ваши документы и водительское удостоверение, сэр.
– Это арендованная машина. Я взял ее напрокат сегодня утром в Канзас-Сити, а удостоверение у меня в куртке на заднем сиденье. Можно я его достану?
Полицейский не хотел рисковать.
– Будьте любезны выйти из машины, сэр.
Джерри вышел, открыл заднюю дверь, взял удостоверение из бумажника и протянул его полицейскому. Прочитав его, тот сказал как можно спокойнее, что было нелегко при данных обстоятельствах, учитывая, что его правонарушитель (белый мужчина) был одет в трико и туфли с загнутыми вверх носками с колокольчиками на концах, словно он свалился с карнавальной платформы:
– Подождите, пожалуйста, здесь, пока я проверю вашу лицензию.
Джерри стоял у машины, молясь, чтобы никто не ехал мимо, но, разумеется, впустую, и все легковые машины, а также одна грузовая замедляли ход и пялились на него. Через несколько минут полицейский вернулся.
– Похоже, не много вы преступлений совершили, не считая этого превышения скорости на автомагистрали. – И отдал Джерри лицензию.
– Спасибо. Можно я сяду в машину, а?
– Конечно. Давайте.
Колокольчики на туфлях Джерри звенькнули.
Полицейский сказал:
– У нас тут, в округе Джефферсон, мало найдется мужчин, которые расхаживают в розовых колготках. Есть какая-то причина для подобного наряда? Или у вас в Нью-Йорке все так ходят?
– Это долгая история.
– Что ж, я не тороплюсь. Мне спешить некуда.
Джерри спросил:
– Скажите, вы женаты?
– Да. Этого у нас тут никто не избежит. Пойман и посажен на цепь, как и все остальные. А что?
– Тогда вы должны знать, что сегодня День святого Валентина.
Полицейский глядел на него, ожидая продолжения.
– Вы наверняка придумали для своей жены что-нибудь особенное. Ну, знаете, чтобы ее удивить. Сюрприз.
– Она каждый год получает от меня открытку, и все, я больше ничего не выдумываю. Появись я в таком виде, она решит, что у меня шарики за ролики закатились.
– Я прилетел сюда, чтобы преподнести сюрприз моей… ну, той, которая, надеюсь, станет моей девушкой.
Полицейский кивнул:
– А-а. Ну, значит, я правильно догадался, что тут наверняка женщина замешана. Вам тридцать пять лет, сынок, а вы предстаете перед ней, наряженный, как цирковая собачка.
Джерри не нашелся что сказать.
– Ну и костюмчик, однако. Где вы его откопали?
– Напрокат взял.
– Ага.
Где вы его откопали?
– Напрокат взял.
– Ага. Интересно, что она подумала.
– Вряд ли я сильно ошибусь, предположив, что сейчас она думает, что я поступил очень глупо.
– Не могу не согласиться с этим, приятель. А если бы ее дома не оказалось? Столько денег на ветер. Почему на подольше не остались?
– Я стараюсь на нее не давить.
– А-га.
– Она пока не знает, как ко мне относиться.
– Понятно. И как думаете, какие у вас шансы? Пятьдесят процентов? Двадцать пять?
– Скорее двадцать пять.
Полицейский ткнул в шляпу на сиденье, рядом с мандолиной.
– Еще и шляпа к костюму прилагается?
– Да.
– Не возражаете, если я взгляну?
– Пожалуйста, – Джерри протянул ему шляпу, – смотрите.
Полицейский внимательно рассматривал диковинную вещь.
– Это бархат, что ли?
– Наверное. Или плюш.
– А как думаете, что это за перья?
– Понятия не имею, какие-то перья.
Полицейский был заинтригован.
– Гм, перья. Да-а, черт. – Он вернул шляпу. – А что навело вас на мысль одеться в такое… обмундирование?
– Подумал, это будет романтично. По-моему, женщины любят романтику.
– Да?.. Моя сказала, когда мы женились: учти, в этом нет никакой романтики. Вы в таком виде и в самолете летели?
– Нет, остановился на автозаправке и переоделся. – Джерри начал терять терпение. – Слушайте, это все необходимо, что ли? Можно мне уже выписать штраф и отпустить? Или в тюрьму меня посадить, или что вы там со мной намерены делать.
– Эй, успокойся, парнишка. Не будет тебе никакого штрафа. – Патрульный засмеялся. – Я тебе вот что скажу. Если бы я тебя отправил в тюрьму, то в эдаком костюмчике ты получил бы романтики на-а-амного больше, чем хочешь. Они там звереют от одиночества, а в этих розовых колготках ты многим покажешься чертовски привлекательным. Не-е, я просто любопытничал. И сколько ты уже гоняешься за этой женщиной?
Джерри успокоился, что обойдется без штрафа, но нервы его были уже на пределе.
– Около года. Или больше. Ничего, если я закурю?
– Ничего, давай, закуривай.
Джерри предложил постовому сигарету.
– Не-е, спасибо. Я это дело бросил. Ладно, уточним. Значит, ты прилетаешь из Нью-Йорка, едешь сюда на машине, останавливаешься и переодеваешься в этот костюм только ради того, чтобы спеть одну песню женщине, которой это покажется или же не покажется интересным. Правильно?
– Более или менее.
– Говоришь, ты взял его напрокат. Где?
– В Нью-Йорке, в лавке театрального костюма.
– Ты что, актер какой-то?
– Нет, я… В общем, нет, не актер.
– И кто так одевается?
– Это… костюм трубадура. Знаете, они носили камзол и панталоны. Это уходит корнями в историю.
Полицейский сказал:
– К временам Робин Гуда, типа того?
– Нет, раньше. Кажется, в пятнадцатый век. По крайней мере, так они сказали.
Полицейский смотрел на мандолину:
– Ты музыкант? Умеешь играть на этой штуке?
– Да так, не очень. Выучил одну песню.
– Правда? Какую?
– Это старинный английский мадригал. Знаете, что такое мадригал?
– Разумеется, я знаю, что такое мадригал. И как он называется?
– Вряд ли вы его когда-нибудь слышали.
– А ты меня проверь.
– «Ты моя прекрасная леди Любовь», – промямлил Джерри.