Руки у них коротки. То-есть, у бургомистра руки коротки, и у суда.
-А у Павора?
-А у Павора - руки длинные, - сказал Голем. - И поэтому перестаньте при нем бренчать. Вы же видите, что я при нем не бренчу.
-Интересно, при ком вы бренчите, - проворчал Виктор.
-При вас я иногда бренчу. У меня к вам слабость. Налейте мне коньяку.
-Прошу, - Виктор налил. - Может, разбудим Квадригу? Что он, в самом деле, не защитил меня от Павора.
-Нет, не надо его будить. Давайте поговорим. Зачем вы впутываетесь в эти дела? Кто вас просил угонять грузовик?
-Мне так захотелось, - сказал Виктор. - Свинство задерживать книги. И потом, меня расстроил бургомистр. Он покусился на мою свободу. Каждый раз, когда покушаются на мою свободу, я начинаю хулиганить… Кстати, Голем, а может генерал Пферд заступиться за меня перед бургомистром?
-Чихал он на вас вместе с бургомистром, - сказал Голем. - У него своих забот хватает.
-А вы ему скажите, пусть заступится. А не то я напишу разгромную статью против вашего лепрозория, как вы кровь христианских младенцев используете для лечения очковой болезни. Вы думаете, я не знаю, зачем мокрецы приваживают детишек? Они, во-первых, сосут из них кровь, а во-вторых - растлевают. Опозорю вас перед всем миром. Кровосос и растлитель под маской врача, - Виктор чокнулся с Големом и выпил. - Между прочим, я говорю серьезно. Бургомистр принуждает меня написать такую статью. Вам, конечно, это тоже известно.
-Нет, - сказал Голем. - Но это не существенно.
-Я вижу, вам все не существенно, - сказал Виктор. - Весь город против вас - не существенно. Вас отдают под суд - не существенно. Санитарный инспектор Павор раздражен вашим поведением - не существенно. Модный писатель Банев тоже раздражен и готовит гневное перо - опять же не существенно. Может быть, генерал Пферд - это псевдоним господина Президента? Кстати, этот всемогущий генерал знает, что вы - коммунист?
-А почему раздражен писатель Банев? - спокойно спросил Голем. - Только не орите так, Тэдди оборачивается.
-Тэдди - наш человек, - возразил Виктор. - Впрочем, он тоже раздражен - его заели мыши. - Он насупил брови и закурил сигарету. - Погодите, что это вы меня спрашивали… А, да. Я раздражен потому, что вы не пустили меня в лепрозорий. Все-таки я совершил благородный поступок. Пусть даже глупый, но ведь все благородные поступки глупы. И еще раньше я носил мокреца на спине.
-И дрался за него, - добавил Голем.
-Вот именно. И дрался.
-С фашистами, - сказал Голем.
-Именно с фашистами.
-А у вас пропуск есть? - спросил Голем.
-Пропуск… Вот Павора вы тоже не пускаете, и он на глазах превратился в демофоба.
-Да, Павору здесь не везет, - сказал Голем. - Вообще он способный работник, но здесь у него ничего не получается. Я все жду, когда он начнет делать глупости. Кажется, уже начинает.
Доктор Р. Квадрига поднял взлохмаченную голову и сказал:
-Крепко. Вот пойду, и там посмотрим. Дух вон. - Голова его снова со стуком упала на стол.
-А все-таки, Голем, - сказал Виктор, понизив голос. - Это правда, что вы коммунист?
-Мне помнится, компартия у нас запрещена, - заметил Голем.
-Господи, - сказал Виктор. - А какая партия у нас разрешена? Я же не о партии спрашиваю, а о вас…
-Я, как видите, разрешен, - сказал Голем.
-В общем, как хотите, - сказал Виктор. - Мне-то все равно. Но бургомистр… впрочем, на бургомистра вам наплевать. А вот если дознается генерал Пферд?
-Но мы же ему не скажем, - доверительно шепнул Голем. - Зачем генералу вдаваться в такие мелочи? Знает он, что есть лепрозорий, в лепрозории - какой-то Голем, мокрецы какие-то, ну и ладно.
-Странный генерал, - задумчиво сказал Виктор. - Генерал от лепрозория… Между прочим, с мокрецами у него скоро, наверное, будут неприятности. Я это чувствую повышенным чутьем художника. В нашем городе прямо-таки свет клином сошелся на мокрецах.
-Если бы только в городе, - сказал Голем.
-А в чем дело? Это же просто больные люди, и даже, кажется, не заразные.
-Не хитрите, Виктор. Вы прекрасно знаете, что это не просто больные люди. Они даже заразные не совсем просто.
-То есть?
-То есть Тэдди, например, заразиться от них не может. И бургомистр не может, не говоря уже о полицмейстере. А кто-нибудь другой может.
-Вы, например.
Голем взял бутылку, с удовольствием посмотрел ее на свет и разлил коньяк.
-Я тоже не могу. Уже… Не знаю. Вообще все это - гипотеза. Не обращайте внимания.
-Не обращаю, - грустно сказал Виктор. - А чем они еще необыкновенны?
-Чем они необыкновенны? - повторил Голем. - Вы могли сами заметить, Виктор, что все люди делятся на три большие группы. Вернее, две большие, и одну маленькую. Есть люди, которые не могут жить без прошлого, они целиком в прошлом, более или менее отдаленном. Они живут традициями, обычаями, заветами, они черпают в прошлом радость и пример. Скажем, господин Президент. Чтобы он делал, если бы у нас не было нашего великого прошлого? На что бы он ссылался и откуда бы он взялся вообще. Потом есть люди, которые живут настоящим и не желают знать будущего и прошлого. Вот вы, например. Все представления о прошлом вам испортил господин Президент, в какое бы прошлое вы не заглянули, везде вам видится все тот же господин Президент. Что же до будущего, вы не имеете о нем ни малейшего представления, и, по-моему, боитесь иметь… И, наконец, есть люди, которые живут будущим. В заметных количествах появились недавно. От прошлого они совершенно справедливо не ждут ничего хорошего, а настоящее для них - это только материал для построения будущего, сырье… Да они, собственно, живут-то уже в будущем… на островках будущего, которые возникли вокруг них в настоящем… - Голем, как-то странно улыбаясь, поднял глаза к потолку. - Они умны, - проговорил он с нежностью. - Они чертовски умны - в отличие от большинства людей. Они все как на подбор талантливы, Виктор. У них странные желания и полностью отсутствуют желания обыкновенные.
-Обыкновенные желания - это, например, женщины…
-В каком-то смысле - да.
-Водка, зрелища?
-Безусловно.
-Страшная болезнь, - сказал Виктор. - Не хочу… И все равно непонятно… Ничего не понимаю. Ну, то, что умных людей сажают за колючую проволоку - это я понимаю. Но почему их выпускают, а к ним не пускают…
-А может быть, это не они сидят за колючей проволокой, а вы сидите.