Представляете? Страшные люди.
Как правильно искать хороший магазин старых пластинок?
Для начала спросить у местных жителей. «Извините, вы не подскажете, где тут у вас про-даются подержанные пластинки?» Карта города должна быть всегда под рукой. На ней отмеча-ются все места, о которых удалось разузнать. Нередко приходится ехать – с пересадками – на чужеземном метро, пользоваться автобусом и таскать тяжелые сумки на дальние расстояния. Ес-ли хорошо продумать маршрут, то за день можно успеть заехать в пару-тройку мест. Впрочем, есть еще такая вещь, как прокат автомобилей.
Иногда добираешься до места, а в магазине выходной. Или заведение специализируется только на тяжелом роке. Но я никогда из-за таких мелочей не расстраиваюсь. Даже сам иногда удивляюсь, как спокойно я отношусь к такого рода невезению. А ведь наверняка мог бы исполь-зовать потраченную зря энергию на что-нибудь более полезное. Или не мог бы?
Конечно, я человек довольно странный, но, по-моему, среди продавцов старых пластинок навалом куда более странных типов. Хозяин стокгольмского магазина, лысый мужик диковатого вида, поначалу был очень неприветлив со мной. Но на третий раз (в его магазине было так много пластинок, что я ходил туда ежедневно, как на работу) он, видно, мной заинтересовался.
– Эй, парень, хочешь, покажу тебе по-настоящему хорошие диски?
– Конечно хочу, – не задумываясь, ответил я.
Тогда он отвел меня в соседнюю, похожую на склад комнату, в которой пластинок было уж точно не меньше, чем там, откуда мы только что ушли. Смех, да и только.
Еще в этой комнате стояла кровать, а сбоку было что-то вроде кухонного угла, в котором, кроме кофе, ничего толком и не сваришь. Вот так он здесь и живет, один-одинешенек, не расста-ется со своими пластинками ни ночью, ни днем, сортирует их, определяет состояние, подписы-вает цены.
У стены громоздилась гора еще не разобранных пластинок. На полках стояли особо ценные экземпляры, которые жалко было выставлять в магазине, на всеобщее обозрение – эти хозяин рассортировал по именам исполнителей. Было видно, что он умеет обращаться с пластинками и для него все это очень важно. Конечно, такой образ жизни меня несколько ужаснул, но не в моих правилах судить малознакомых людей. Так что я воспользовался неожиданным расположением хозяина и целый день просидел в его берлоге, копаясь в дисках. Это было здорово! Я считаю, чем тупо бродить по туристическим местам, уж лучше день провести в магазине подержанных пластинок. В результате гораздо острее ощущаешь, что вот, не зря съездил за границу. Шекспир заметил однажды, что «весь мир – театр». Но у Мураками свое мнение. «Мир, – говорит он, – это магазин старых пластинок».
Если вы много лет провели в магазинах старых пластинок, то стоит вам прикоснуться к конверту, вдохнуть его запах – и вы сразу понимаете, когда пластинка была выпущена. Вес дис-ка, плотность бумаги – этого достаточно, чтобы понять, первопресс у вас в руках или допечатка.
Наверное, я вас совсем уже заболтал. Эх, вот бы научиться с тем же жаром предаваться ка-кому-нибудь хоть чуточку более полезному занятию.
Щенок под пальто
В мире есть множество неприятных и ненавистных мне вещей, но больше всего я не люб-лю, когда меня фотографируют крупным планом. Сколько себя помню, я всегда недолюбливал свои фотопортреты. (Хотя, когда меня совсем не фотографируют, мне это тоже не нравится и я еще больше раздражаюсь.) В общем, если мне предлагают работу, для которой надо специально сфотографироваться, я, как правило, отказываюсь с самого начала. Но жизнь наша длинна и за-мысловата, как творческая карьера Пола Маккартни, и бывают случаи, когда отказаться просто невозможно.
Отвечаю на вопрос, почему мне не нравится мое собственное лицо на фотографиях. Пото-му что стоит мне посмотреть в объектив или даже в сторону фотоаппарата, как я – это происхо-дит на уровне рефлекса – становлюсь невероятно серьезным и буквально застываю.
«Расслабь-тесь, – кричит мне фотограф. – Улыбнитесь!» Но я настолько напряжен, даже плечи напряжены, что улыбка, которую мне удается из себя выдавить, больше всего напоминает разминку актера, готовящегося изображать окоченевший труп.
Когда Трумен Капоте дебютировал как писатель, его фотопортрет на задней обложке был настолько (хочется сказать – патологически) красивым, что многие люди – особенно люди опре-деленного склада – не оставили этого без внимания. Кто-то попросил Капоте поделиться секре-том искусства красиво получаться на фотографиях. На что тот ответил: «Ну, в этом нет ничего сложного. Просто нужно быть прекрасным внутренне. Любой человек, полностью отдавшийся мыслям о прекрасном, выйдет на фотографии красавцем». Но в действительности это вовсе не так просто. Я сам не раз пробовал, и ничего у меня так и не получилось. Наверное, мистер Капо-те в этом смысле человек исключительный.
Тем не менее, когда меня фотографируют с животными, даже я – весь из себя скованный и напряженный – получаюсь на снимке удивительно расслабленным. Кошка ли, собака, кролик или лама – это не имеет значения. Если животное находится от меня на расстоянии не дальше вытянутой руки, я способен на вполне естественную улыбку. Обнаружил это я совсем недавно. Представляете, один и тот же человек, – но в зависимости от того, есть рядом животные или нет, выражение лица у него кардинально меняется.
Я не хочу, чтобы меня считали симпатичным (а даже если бы и хотел, все равно непонятно, как это сделать), но, думаю, я бы не отказался прожить всю жизнь с таким спокойным выражением лица и с таким приятным настроением, которое у меня бывает, если рядом со мной есть какой-нибудь зверек. Есть такая детская песенка (ее исполняет Киоко Кисида), называется «Почему щеночек теплый». Я эту песню очень люблю. Стихи для нее написала Эрико Кисида.
Почему, почему щеночек мягкий?
Давай его спрячем под пальто.
Щеночек, крошечный щеночек.
Почему он мягенький такой?
Да. Было бы неплохо, если б я всегда мог чувствовать себя так, будто у меня под пальто спрятан маленький теплый щен. Но ежедневно носить щенка под пальто – это на самом деле ис-пытание не из легких.
Я испугался Вирджинии Вульф
Вы знаете актрису Салли Келлерман? В «Военно-полевом госпитале»Роберта Олтмена она играла красавицу медсестру по прозвищу Хотлипс – Горячие Губки. Это очень яркая харак-терная актриса, и ужасно жаль, что фильмов с ее участием теперь почти и не встретишь.
Когда я жил в Бостоне, там шел спектакль «Кто боится Вирджинии Вульф?» с Салли Кел-лерман в главной роли. «Ой, как хочется снова на нее посмотреть», – подумал я и отправился в театр. Если американский актер вдруг перестал сниматься в фильмах, значит, он стопроцентно посвятил себя театру – по крайней мере, мне кажется, что в Америке это происходит именно так.
В этой постановке действующие лица бесконечно много говорят, и разговоры эти большей частью представляют собою скандалы и ругательства, так что на слух это все воспринимать не больно-то легко. Но, во-первых, я когда-то давно смотрел одноименный фильм с Элизабет Тей-лор в главной роли, а во-вторых, читал пьесу Олби на английском, поэтому по идее должен был все понять. Спектакль шел в «The Hasty Pudding» – небольшом театре при Гарвардском универ-ситете . Я сидел в десятом ряду, в самой середине. Сидел и ждал начала. Почти все места были заняты.
Вот наконец действие началось, но я никак не мог сосредоточиться на происходящем на сцене. Ерзал, вертелся в кресле. А все потому, что меня не покидало ощущение, будто каждый раз, когда Салли Келлерман поворачивается к залу, она смотрит именно на меня, прямо-таки за-глядывает мне в глаза. То есть сначала я решил, что это мне мерещится, и попытался на этом не зацикливаться, но чем дальше, тем сильнее становилась моя уверенность в том, что я не ошибся.