Но можно ли узнать опять-таки ваше имя?
Фросяподнялаглазаихоть искоса старалась заглянуть в лицо своего
освободителя.
- Мне благодарности вашей не надо. А вас бы высекли? скажите мне!
-Нувысечьневысеклибы; а сраму такого набралась бы, что хоть в
воду да и утопиться. Так можно ли, опять узнать, как вас зовут?
-Ильёй... а по прозвищу - не знаю и сам, как сказать. Жив ли еще отец
мой, про то верно не знаю и не ведаю тоже.
- Вы из Есауловки?
-Оттуда;толькодвенадцать лет дома не был... Я сын Романа Танцура,
колизнаете;он за овцами барскими у нас ходил, помню, как я от управителя
с армянами бежал.
-Вам Роман Антоныч папенька-с? - быстро спросила Фрося, и в голосе ее
зазвучалостолькоудовольствияи вместе желания чем-то особенно радостным
удивитьслушателя.-Так вы ничего не знаете? Дорогою по соседству ничего
не слышали?
- Ничего не слышал и не знаю, мы торопились и прятались от всех.
-Так,так;теперьпомню...Просынаего...провас точно люди
сказывали,даионсамчастожалелобвас;дажепо людям вас долго
разыскивали.
- Так что же? говорите!
-Какже!ведьвашотецтеперьглавнымприказчикомнадвсею
Есауловкою!Да, и живет в самом барском доме, под низом; а барин ваш все за
границей.Какже,мы это знаем! князь десять лет дома не был. Наехал раз,
сменилнемца, поставил вашего отца, уехал, да с тех пор и нет его... Теперь
пора мне в девичью; все спят; прощайте! Извините...
- Как же я в наше-то село дойду? Темно: до утра бродить буду...
-Ябывассвела,ИльяРоманыч,данадо в дом заранее в девичью
воротиться...А впрочем, так и быть, пойдемте... Ступайте, только бережнее,
тут будет опять канава, а дальше мостик через Лихой. Это у нас речка.
- Так это мы за Лихим?
-Точно-с,этарекавВолгутут,еслипомните,подалеупала и
разделяетСыртотвашейЕсауловки.Мыдружкапротивдружкиживемс
вами-с...
- Теперь помню, помню: мы на горе, а вы на долине.
- Так точно! Вот и не ошиблись, именно-с...
- Кто же ваша барыня?
-Ох...сердитаянашабарыня, Палагея Андреевна Перебоченская, если
ещевтепорывыслышали!Она, должно быть, дончиха. Одни говорят, что
хутор,гдемыживем,ееимение; а другие, что не ее, а чужое, арендное.
Толькосказатьвам,нашабарыня так тут крепко сидит, что в ином и своем
такнеобживешься.Ох... все ее здесь боятся! Да! Забыла-с еще... С вашим
отцомониочень хороши-с... Роман Антонович, ваш отец, у Палагеи Андреевны
всиле,завсегдаобо всем говорит и нам часто беды наши у нее вымаливает.
Дапозвольтееще:ондома теперь или нет? Что я это забыла! Дома, или за
скотомопятьвЧерноморпоехал? Нет - дома, дома: вчера за сахаром к нам
мальчишкусвоегоконторского,Власика,присылал.
.. Роман Антонович, ваш отец, у Палагеи Андреевны
всиле,завсегдаобо всем говорит и нам часто беды наши у нее вымаливает.
Дапозвольтееще:ондома теперь или нет? Что я это забыла! Дома, или за
скотомопятьвЧерноморпоехал? Нет - дома, дома: вчера за сахаром к нам
мальчишкусвоегоконторского,Власика,присылал. Он приказчиком теперь у
вас,асперватолькоза гуртами ездил. Наша барыня тоже гурты держит, на
лугахнашихихнагуливает. И сама даже в поле скот осматривать на дрожках
ездит,даромчтостаруха. Ах, да! еще скажу вам... Нет!.. лучше после. Мы
ужи пришли в вашу Есауловку, - а вот и ваш двор. Видите, дворец-то какой у
вашегокнязя-барина!самбольшущий...Явасславно провела. А теперь и
домоймнепора.Прощайте-с!Вонсветитсявнизуокновашегоотца. До
свидания-с...Погробжизни,можносказать, мой знакомый вам не забудет
этого.
Фросяеще что-то сказала издали и исчезла впотьмах. Илья остановился у
порогабарскойконторы,теперешнегоотцовскогожилища.Чеготолько не
переиспытал он в эти минуты! Чего только не было теперь на душе его!
"Батюшкавприказчики попал! - думал Илья, стоя у входа под низ дома.
-Вотнеждал!Из скотников, из пастухов, из голопятых, как его звали, в
приказчикитакогосела!Тысяча душ, почитай, будет; помню. Шапку, бывало,
заверстуснимал он, как подходил к барскому дому, а теперь сам тут живет.
Живалиматушка? Я у этой щебетуньи и не спросил. Ну, как-то отец теперь с
людьмиводится?Ведьон, почитай, сам тогда мне посоветовал в бегах быть,
какяна посылках тут день-деньской у немца маялся, на пинках рос, тычками
даслезамисытходилиналипке в саду с горя два раза даже повеситься
хотелпередтем, как армяне в Крым сманили меня. Приказчик! Не очень же он
обрадуетсяи коню, которого я было ему на хозяйство добыл и привязал пока в
лесу!"
Онсошелв коридорчик нижнего яруса дома и стал, замирая от волнения,
удверей.Долгоонне решался взяться за скобку, оправил красный пояс на
новыхшароварах,обдернул синюю чуйку, потоптался на месте высокими новыми
сапогами,снялвпотемкахшапку, пригладил черные кудри, крякнул и хотел
войти, но опять остановился.
"Как-тоотецтеперьприметменя?-подумалИлья,все еще стоя в
потемках. - Куда повернет меня? Думал, что отец в бедности... Эх!"
Дверьсшумомраствориласьиз конторы, а на порог выткнулся рослый,
плотный,широколицыйи смуглый человек, род мещанина, в нанковом кафтане и
вкартузе. Он, очевидно, хотел куда-то идти, но, наткнувшись на незнакомого
впотьмах, торопливо отшатнулся, взял со стола свечку и спросил:
- Кто это? Что ты тут за человек стоишь впотьмах?
Ильяне сразу узнал располневшего отца и тихо, молча ступил в комнату,
гдехудощаваяпожилая женщина в ситцевом нарядном платье, спиною к дверям,
снималасо стола ужин.