Она выпустила мою руку, склонилась и тихо вышла из церкви.
Я долго следил за нею глазами,стараясьугадать,ктоонаипочему
принимает такое участие в княжне.
12
Было двенадцатое февраля. День стоял особенносиверкийипрохладный,
хотя светлый. Княжна поместилась со свитой и слугами в несколько экипажей.
У церкви Сан-Карло она раздаланищимбогатуюмилостынюи,провожаемая
толпой артистов и знати, среди гама и криков народа, бежавшегозанеюи
махавшего шляпами, направилась к выезду из Рима. Прописавшись вгородских
воротах под именем графини Селинской, она выехала на Флорентийскую дорогу.
Я поскакал вперед, Христенек следом за нею.
Шестнадцатого февраля княжна приехала в Болонью. Графа не быловэтом
городе; он ее ожидал в своем, более уединенном, пизанском палаццо.Шумный
поезд и толпа слуг княжны, в несколько десятков человек, озадачилиграфа.
Он, впрочем, принял гостью отменно ласково и почтительно, отвел ей невдали
от себя приличное помещение, окружив ее всеми удобствами и относясь кней
точно верноподданный, при посторонних перед нею даже не садился.
Наступили дивные дела. О чем графговорилскняжнойикакиеповел
относительно нее негоции, про тоникомунебылоизвестно.Мыугадали
только, и весьма скоро, что тут оказалась азартная игра в любовь.
И действительно, княжна вскорости поселилась вграфскойквартире;ее
свита и слуги остались в ближнихдомах.Христенек,сприездомкняжны,
стал, видимо, меня оттиратьи,точновсяудачабыладеломегорук,
выдвигался вперед. Я этим с гордостью и презрением пренебрег, так как граф
не мог не видеть, что лишь моему влиянию был обязан приездом сюда княжны.
Разнесся слух, что Алексей Григорьевич подарил княжнеразныевещи,в
том числе медальон со своим миниатюрным,накостипортретом,осыпанный
дорогими камнями, и что с ее появлением даже покинул своюлюбимуюдотоле
фаворитку, красивейшую и премилую госпожу, жену богача Александра Львовича
Давыдова, урожденную также Орлову.
Сомнения не было - новая очаровательница полонила сердце графа,нашего
исполина. Лев влюбился в легкокрылую бабочку. Ослепленный ею, граф даже не
стеснялся: ездил с нею открыто везде - на гулянье, в оперу, в церковь.
Княжна удостоила призыватьименя;расспрашивалаотом,осеми
подтвердила, что доверяет мне больше всех. Граф меня осыпаллюбезностями.
Христенек, видя снова мое предпочтение, пустился на хитрости. Хитрыйгрек
стал жаловаться, что княжна его обидела невниманием в Риме, что он сэтим
не может помириться, и она, с позволения графа,поднеслаемупатентна
полковничий чин. Меня обошли. Я снес и эту выходку, видядовольствомною
графа и княжны, чему вскоре увидел доказательство.
- Ну, Концов, - сказал мне однажды граф, - честь тебе и хвала,чтоты
дал мне случайугодитьтакойособе.Надоейинабудущееустроить
спокойное и безбедное житье. Не правда ли, что за прелесть!какойживой,
обворожительный ум! Скажу откровенно, хоть бы жениться,броситьхолостой
удел.
..
- Что же, ваше графское сиятельство, - отвечал я, - за чем дело стало?
- Упирается, братец, говорит - соглашусь, когда буду на своем месте.
- То есть, как, извините, на своем?
- Не понимаешь?.. Когда будет в России, дома-ну,когдагосударыня
смилуется и удостоит признать ее права.
- И в том есть надежда?
Орлов задумался.
- Полагаю, - сказал он, - дело возможное, тольконеповредилибыей
здешние друзья... Сильно следят тут за нею эти поляки и всякое иезуитство;
еще, пожалуй, окормят нас, застрелятилипопадешьгдевпереулкепод
наемный кинжал. Нужная для их смут особа...
Глаза графа смотрели тревожно;егооткрытое,смелоеиумноелицо,
видимо, было смущено. Сердечная страсть, какбыпротивеговоли,ясно
сказывалась в дрожании голоса и в каждом его слове.
Прошел день. Граф не расставался с гостьей.
- Вот беда, ума не приложу, - сказал он как-то, позвав меня,-бьюсь,
бьюсь, не слушает... Если бы нашелся пособник, если бы кто ее уговорил...
- В чем? - спросил я.
- Тайно обвенчаться и бежать.
- С кем?
- Со мной...
- Что вы, ваше сиятельство? Куда?
- Хоть на край света... Да, кстати,уговориеененоситьприсебе
пистолетов; она чуть надняхвзапальчивостинеубиласвоюслужанку
Франциску...
Произнесятакоепризнание,атлетический,красивейшийизсмертных
богатырь граф стоял с краской в лице и сопущенными,какувлюбленного
юноши, глазами, робко ожидая моегоприговора.Чтобылоответить?Яв
смущении промолчал, но и здесь, как и во всем и всегда, решил остаться его
преданным и покорнейшим слугою. Дело шло о свадьбе, чтожетутдурного?
Женясь на ней, граф шел на зов сердца, а вместе выигрывал ивположении:
роднясь с царскою кровью, обращал претендентку в скромную графиню Орлову.
...Прерываю рассказ, обращаясь кдействительности,кбедномунашему
фрегату. Боже, что за ужас! Истерзанный бурею "Северный орел"пятьсуток
уносился течением неизвестно куда. Тщетно производили вычисления, промеры.
Сегодня, с рассветом,мыпрошлизаИспанией,невдалиотафриканских
берегов, мимо каких-то диких каменистых островов. Давали знаки.Втумане
нас никто незаметил.Днемя,отбывсвоюочередь,стоялнавахте.
Нестерпимый, знойный береговой ветерибезбрежнаяширьвзволнованного,
рокочущего между скал моря, корабль без мачт и руля, общее отчаяниеини
малейшей надежды спастись - вот что было перед глазами.Первыйподводный
камень - и все мы идем ко дну.
Ирен, далекая, ненаглядная изменница! Видишь ли ты мучения отверженного
тобой, бесславно гибнущего изгнанника?
...Ночь. Снова тишина. Я опять в каюте. Господь-вседержитель! дайсилы
пережить хотя бы еще сутки, дописать начатое.
13
Истомленная команда уснула. Бодрствуют одни часовые да я.
Приступаюкизложениютягчайшегоиспытанияжизни.