Этот был тоже вроде Христенека, черен, как жук, новышеростомименее
подвижен. Их у нас так и звали: жук и жуколица. Де Рибас, как я узнал, еще
ранее меня и Христенека, ездил с разведками о княжне в Венецию.
- Прощай, поп, - засмеялся граф в окно де Рибасу, -незабудьтолько
ризы...
"Риза... и почему поп?" -терялсяявдогадках,стояумраморной
колоннады крыльца, с которого был великолепный вид на голубое,безбрежное
море и эскадру.
14
Двадцать первого февраля была особенно приятная, почти летняя погода. В
небесах ни облачка, на море тихо и везде как-то празднично радостно.
У английского консула для графа и его спутницы былдружескийзавтрак.
Княжна явилась туда богато и со вкусомнаряжена,бойкаивесела.Куда
делась хвороба: щебетала с прочими гостями, гуляла по эстраде,украшенной
цветами, смеялась и беспечно шутила. Все обходилисьснейвежливоис
отменным вниманием.ГрафАлексейГригорьевич,услуживаяспутнице,то
подавал ей веер и перчатки,тозаботливобралуслугиподносилей
прохладительное. Мы видели: он не спускалсочаровательницывлюбленных,
потерянных глаз. И она как бы переродилась,поздоровела;кудаделсяее
болезненный вид! Ее рыцарь, укрощенный лев, был у ее ног.
- Каков наш селадон, - шепнул Христенек, поглядывая на меня. -Какна
покое-то, на чесменских лаврах, не пропускает герой иных побед!
Адмирал Грейг,поприродеугрюмый,сосредоточенныйиважный,был
несколько рассеян, сидел сопущеннымиглазамии,какбынепримечая
никого, более молчал. Кто-то взглянул в окно. Оттудабыловидномореи
выстроившаяся в отдалении русская флотилия. Дамы заговорилиоприятности
прогулки на парусах.
- Когда же, граф,покажетевашикорабли?-спросилакняжна.-В
Чивитта-Веккии вы устроили примерноесражениеподЧесмой,осчастливили
других, не удостоите ли и нас?
- Все готово! - ответил, вставая и почтительно кланяясь, Орлов.
Общество двинулось к морю.
Мужчины и дамыспустилисьнаберег.ГрафАлексейГригорьевичбыл
особенно почтителен к княжне. Он накинул ей на плечишаль,взялизрук
слуги ее зонтик и, развернув его над нею,шелрядомсней,осыпаяее
нежно-страстными признаниями.Стоявшиеуберегазрители,любуясьего
генеральским, темно-зеленым, с красными отворотами, раззолоченным мундиром
и величественною осанкой, кричали "виват" и шептали:
- Вот парочка!
Все уселись в поданные шлюпки икатера;скняжнойвраззолоченный,
по-царски убранный катер поместились адмиральшаГрейгиконсульшаДик;
граф сел с адмиралом, а мы - свитские - с слугами княжны.
Катеранаправилиськфлотилии.Эскадравстретиланассособою
пышностью:вездебылифлаги,офицерынапалубахстояливпарадных
мундирах, матросы - на мачтах и реях.
Навсехсудахзаигралаприятная
музыка.Волныслегкаколыхались.Дальнийберегбылусыпан
любопытствующими.
С адмиральского корабля "Три иерарха" спустили разукрашенное кресло,и
в нем подняли с катера княжну, а за нею и прочих дам. Мы взошли по трапу.
Едва дамы ступили на борт, со всех сторонраздалосьдружное"ура"и
загремела пушечная пальба. Зрелище было торжественное. Народ,покрывавший
улицы и набережную, в радости махал шляпами иплатками.Всеждали,что
Орлов и здесь произведетманеврыссожжением,дляпримера,негодного
корабля. Множество зрительныхтруббылонанаснаправленосберега.
Десятки шлюпок с публикой стали отчаливать и подходили к судам.
На корабле "Трииерарха"былаособаясуета.Адмиральскаяприслуга
возилась с угощением, нося на палубу вина, сластииплоды.Потчевалии
нас. В кают-компании начались танцы. Молодежь с дамамиусерднотанцевала
контрдансикотильон.Адмиральшаиконсульшаособенноухаживализа
княжной.
Вскоре дам пригласили в особую каюту.Заними,разговариваядругс
другом, сошли туда же граф и адмирал. Последний был как бы непосебеи
несколько сумрачен.
- Будут венчать графа и княжну, - сказал кто-то из офицероввполголоса
товарищу.
Я обомлел.
- Почему же здесь? - спросил тот, комуэтобылосказано.-Чтоза
таинственность и поспешность?
- Русской церкви нет ближе; адмирал уступил корабельную - княжна потому
и приехала в Ливорно и на этот корабль.
Спустя некоторое время, по особому зову, под палубу спустилиськое-кто
из свитских, в том числе и молча переглянувшиеся, оба грека нашейслужбы,
пронырливые и ловкие Рибас и Христенек. Мне при этом почему-то вспомнились
загадочные слова графа Рибасу: "поп и риза". Духовенства на корабле, между
тем, не было видно.
Палуба несколько опустела. Офицерыходили,веселобеседуяинаводя
лорнеты на публику в шлюпках. Музыка на корме играла веселыймарш,потом
арию из какой-то оперы.
Под палубой, между тем, произошло нечто доныне в точности не известное.
Однипослеутверждали,чтозаугощениембылатольковновьоткрыто
провозглашена помолвка графа и княжны и все при этом торжественно пилиза
здравие жениха и невесты. Другие чуть неклятвенноутверждали,будтов
особой каюте для вида и в исполнение слова,данногокняжне,совершилось
самое венчание ее и графа и что роли иерея и дьякона при этом кощунственно
играли, переряженные вцерковныефлотскиеодежды,ХристенекиРибас,
первый был дьяконом, а второй - попом.
Но я забегаю вперед. Надо возвратиться на палубу "Трех иерархов".
Нет сил, сердце надрывается и перо падает из рук при мысли о том, что я
здесь вскоре увидел. И где бы я ни был, останусь личудомгосподнимжив
или погибну в безднах волн, воспоминаниеобэтомнеумретвомнедо
последнего вздоха.