Авот мыинанедолгой стоянкеощущаембег времени, нам
по-прежнему бьют в лицо не знающие отдыха пассаты. Мы - как пассажир скорого
поезда: оглушенныйперестуком колес, он мчитсясквозь ночь и по мимолетным
вспышкамсвета угадываетза окном поля, деревни,волшебные края, - но все
неудержимо, все пропадает, ведь он уноситсяпрочь. Так и нас, разгоряченных
полетом, неуспокаиваладаже мирнаястоянка, ветер свисталв ушах, и все
чудилось,чтомы еще в пути. И казалось, нас тоже, наперекорвсем ветрам,
уносят в неведомое будущее наши неутомимо стучащие сердца.
В довершение всего, пустыня - это ещеи непокорные племена. По ночам в
Кап-Джуби каждую четверть часа, точно бой башенныхчасов, тишинуразрывали
громкие голоса:от поста к поступерекликались часовые. Так испанский форт
Кап-Джуби, затерянный среди непокорных племен, защищался от таящихся во тьме
опасностей.Амы,пассажирыэтогослепогокорабля,слушали,как
перекликаются часовые - и голоса нарастают, кружат над нами, словно чайки. И
все же мы любили пустыню.
На первых порахвся она- только пустота и безмолвие,но это потому,
чтоона не открываетсяпервомувстречному. Ведьив нашихкраяхлюбая
деревушка таит свою жизнь от стороннегоглаза. И если не оставить радинее
весь мир, не сжиться с ее исконными обычаями, нравами и распрями, никогда не
поймешь,что она длятех,кому она - родина. Или вот рядом с нами человек
затворилсяв своей обители и живет поневедомому нам уставу, - ведь он все
равно что в пустынях Тибета, к нему не доберешься никакимсамолетом. К чему
входить в егокелью? Она пуста. Царство человечье внутри нас. Так и пустыня
- это не пески, не туареги, даже не мавры с ружьями в руках...
Но вот сегодня нас измучила жажда. И только сегодня мы делаем открытие:
от колодца, о котором мыдавнознали, все светится окрест. Так женщина, не
показываясь наглаза, преображает все в доме. Колодец ощущаешь издали,как
любовь.
Сначалапескидлянаспростопустыня,новотоднажды,опасаясь
приближенияврага,начинаешьчитатьпоскладкам еепокровов.Близость
вражеского отряда тоже меняет облик песков.
Мы подчинилисьправилам игры, и онапреображает нас.Теперь Сахара -
это мы сами.Чтобы понять Сахару, малопобыватьв оазисе, надо поверить в
воду, как в Бога.
2
Уже в первом полете я изведал вкус пустыни. Втроем - Ригель, Гийоме и я
-мыпотерпели аварию неподалеку от форта Нуакшот.Этот маленький военный
поствМавритании тогда былсовсем отрезанотжизни,словноостровок,
затерянныйвокеане. Тамжил,точно узник,старый сержант с пятнадцатью
сенегальцами. Он обрадовался нам несказанно.
- Это ведь не шутка - когда можешь поговорить с людьми... Это не шутка!
Да, мы видели, что это не шутка: он плакал.
- За полгода вы-первые.Припасы мне доставляют разв полгода.То
лейтенант приедет, то капитан.
В последний раз приезжал капитан...
Мы еще не успелиопомниться. В двух часах лету от Дакара, гденас уже
ждуткзавтраку,рассыпаетсяподшипник,иэтоповоротсудьбы.Вдруг
предстаешь в роли небесного видения перед стариком сержантом, и он плачет от
радости.
-Пейте,пейте, мне так приятно вас угостить! Вытолько подумайте, в
тот раз капитан приехал, а у меня не осталось для него ни капли вина!
Я уже рассказалоб этомв однойсвоей книге, ия ничего не выдумал.
Сержант так и сказал:
- Впоследний разичокнуться-то было нечем... Ячутьсо стыдане
сгорел, даже просил, чтобы меня сменили.
Чокнуться!Выпить на радостях с тем, ктов поту и впыли соскочитс
верблюда. Полгода человек жил ожиданием этой минуты. Уже за месяц начищал до
блеска оружие,везденаводил порядок, все в форту до последнегозакуточка
сверкало чистотой. И уже за несколько дней, предвкушая счастливую минуту, он
поднимался на террасу и упрямовсматривался в даль -бытьможет, тамуже
клубится пыль, окутывая приближающийся отряд...
Но вина не осталось, нечем отметить праздник. Нечем чокнуться. И некуда
деваться от позора...
- Я так хочу, чтоб он поскорей вернулся. Так его жду...
- А где он, сержант?
Сержант кивает на пески:
- Кто знает? Наш капитан - он везде!
И настала ночь, мы провели ее на террасе форта, разговаривая о звездах.
Большесмотреть было не начто.А звезды были видны все доединой, как в
полете, только теперь они оставались на своих местах.
Вполете, если ночь уж оченьхороша, поройзабудешься, не следишь за
управлением, исамолетпонемногу начинает крениться влево. Думаешь, что он
летитровно,ивдруг под правымкрылом появляетсяселение.А откудав
пустыне селение?Тогда, значит, это рыбачьи лодкивышли вморе. Но откуда
посредибезбрежных просторов Сахары взяться рыбачьим лодкам? Чтоже тогда?
Тогдаулыбаешьсясвоейоплошности.Потихонькувыравниваешьсамолет.И
селение возвращаетсянаместо.Будто вновь приколол к небу сорвавшееся по
недосмотру созвездие. Селение? Да. Селение звезд. Но отсюда, с высоты форта,
видналишьзастывшая, словноморозом схваченнаяпустыня, песчаныеволны
недвижны. Созвездия все развешаны по местам. И сержант говорит:
- Вы не думайте, уж я знаю, что где... Держи прямо вон на ту звезду - и
придешь в Тунис.
- А ты из Туниса?
- Нет. Там у меня сестренка троюродная.
Долгое, долгое молчание. Но сержант ничего не может от нас скрыть:
- Когда-нибудь возьму да и махну в Тунис.
Конечно,непростопешком,державоннатузвезду.Развечто
когда-нибудьвпоходе,упересохшего колодца, имзавладеет самозабвение
бреда. Тогда все перепутается -звезда, троюродная сестренка, Тунис.Тогда
начнется то вдохновенное странствие, в котором непосвященные видят одни лишь
мучения.