..Итапочки
надень.
Фрэннивыбраласьиз розовых простыней и из-под бледно-голубого пледа.
Онасидела,бледная,накраюдивана, и явно тянула время, глядя на мать
снизу вверх. Ногами она пыталась нашарить тапочки.
- Что ты ему наговорила? - тревожно спросила она.
- Иди,пожалуйста, к телефону, молодая леди,- уклончиво сказала миссис
Гласс. - И поторопись ты хоть капельку, ради бога.
- Наверно,тыемусказала,чтоя при смерти или что-нибудь такое,-
сказалаФрэнни.Ответаонане получила. Она встала с дивана, далеко не с
такой немощью, как встал бы выздоравливающий после операции больной, но в ее
движенияхбылнамекна робость и неуверенность, словно она ждала или даже
надеялась, что у нее вот-вот закружится голова. Она поглубже засунула ноги в
тапочки,апотомсмрачнымвидомвыбралась из-за кофейного столика, то
завязывая,торазвязываяпояссвоегохалата. Примерно год тому назад, в
неоправданном,самоуничижительномписьмекбратуБаддионаназвала свою
фигуру"безукоризненноамериканской".Глядя на нее, миссис Гласс, великий
знатокфигур и походок молодых девушек, снова сжала губы, вместо того чтобы
улыбнуться. Но в ту же секунду, как Фрэнни скрылась за дверью, она перенесла
своевниманиена диван. Ее взгляд ясно говорил, что мало найдется на свете
вещей, которые возмущали бы ее больше, чем вид дивана, прекрасного стеганого
дивана, превращенного в постель. Она вошла в проход между диваном и кофейным
столикомипринялась,какмассажист,взбиватьвсеподушки,которые
попадались ей под руку.
Фрэннипрошла мимо телефона в передней, не удостоив его вниманием. Она
явнопредпочиталапройтиподальше через переднюю в спальню родителей, где
находился телефон, пользовавшийся в семье большей популярностью. И хотя в ее
походке,пока она шла через переднюю, не было ничего бросающегося в глаза -
она не плелась и не особенно торопилась,- но все же она удивительно менялась
прямонаглазах. Казалось, что с каждым шагом она становится младше. Может
быть,длинныекоридоры,даеще остаточное действие пролитых слез, да еще
телефонный звонок, да запах свежей краски, да газеты под ногами - длянее,
можетбыть,всеэто в сумме было равно новой кукольной колясочке. Так или
иначе, когда она подошла к дверям родительской спальни, ее модный, сшитый на
заказ шелковый халат - бытьможет,олицетворениевсего,чтов дортуарах
считается шикарным и р_о_к_о_в_ы_м,- выгляделкакшерстянойкупальный
халатик маленькой девчушки.
ВкомнатемистераимиссисГласс от крашеных стен шел резкий, даже
режущий запах. Вся мебель сгрудилась посредине комнаты под холстом - старым,
испещреннымпятнами,почти растительным на вид полотном. Кровати тоже были
отодвинутыотстен,ноихзакрывалиситцевыепокрывала,окоторых
позаботиласьличномиссисГласс.Телефон оказался на подушке, на кровати
мистераГласса.МиссисГласстожеявнопредпочитала этот аппарат тому,
которыйстоялвпередней,у всех на ходу.
Трубка лежала рядом в ожидании
Фрэнни.Былочто-топочти человеческое в том, как покорно она дожидалась,
пока вспомнят о ее существовании. Чтобы добраться до нее, чтобы выручить ее,
Фрэннипришлосьперейтивброд шуршащее море газет и обогнуть пустое ведро
из-подкраски.Добравшисьдотелефонной трубки, она не стала ее брать, а
простоприселарядомсней на кровать, взглянула на нее, отвела взгляд в
сторону и отбросила волосы со лба. Ночной столик, обычно стоявший вплотную к
кровати,былотодвинут не очень далеко, так что Фрэнни могла дотянуться до
него,невставая. Она сунула руку под кусок особенно замызганного холста и
шарила под ним, пока не наткнулась на то, что искала,- нафарфоровую
сигаретницуикоробкуспичеквмедномфутляре. Она закурила сигарету и
бросиланателефонещеодин,долгийи очень встревоженный взгляд. Надо
сказать,чтозаисключениемеепокойного брата Симора, у всех остальных
братьевголосапотелефонузвучаличересчурмощно,чтобынесказать
оглушительно.Инадополагать,что в данный момент Фрэнни никак не могла
набраться решимости просто услышать голос такого тембра, какой был у всех ее
братьев,не говоря уж о том, чтобы выслушать словесное содержание. И все же
она нервно затянулась сигаретой и довольно решительно взяла трубку.
- Алло, Бадди? - сказала она.
- Привет, радость моя. Как ты там - все в порядке?
- Вполном.Атыкак?Утебякакбудто насморк.- И добавила, не
дожидаясь ответа: - Наверно,Бесситебетутцелыйчаснаменя
н_а_г_о_в_а_р_и_в_а_л_а.
- Ну-внекотором роде. И да и нет. Сама знаешь. У тебя все хорошо,
радость моя?
- У меня все прекрасно. Все же голос у тебя забавный. Или у тебя жуткий
насморк, или телефон жутко барахлит. Где ты, кстати?
- Гдея?Явсвоейстихии,Флопси.Ясижув маленьком домике с
привидениями, по соседству. Не важно, где. Давай поговорим.
Фрэнни неспокойно скрестила ноги.
- Я как-то не представляю, о чем ты хочешь со мной поговорить,- сказала
она.- То есть что тебе Бесси наговорила?
Натомконце провода возникла весьма характерная для Бадди пауза. Это
была как раз такая па"уза - совсемнемногоперенасыщенная сознанием своего
старшинства,- какиенеразиспытывалитерпениенетолькоФрэнни, но и
виртуоза на том конце провода, еще в те времена, когда они были малышами.
- Видишь ли, я не так уж точно помню, что она мне сказала, радость моя.
Послеопределенногомоментасйу-шать, что Бесси говорит по телефону, даже
как-то невежливо. Можешь быть уверена, что о сырниках, на которых ты сидишь,
я все слышал. И, само собой, о книжках странника. А потом я, кажется, просто
сидел и держал трубку возле уха, но не прислушивался. Сама понимаешь.
- А,-сказалаФрэнни.-Она перехватила сигарету той рукой, в которой
былателефоннаятрубка,асвободную руку опять сунула под холст, выудила
из-поднегокрохотную керамическую пепельницу и поставила ее рядом с собой
на кровать.